ься.
Она прониклась атмосферой «Преступления и наказания», и ей снова очень захотелось в Питер. Они с Ильёй должны были туда поехать на её день рождения, они (на деле, она одна) это долго планировали. Ева весь год откладывала всю свою стипендию. В день, когда её бросили, она поняла, что посещение культурной столицы нужно было только ей. Все отложенные деньги она спустила в клубах. К слову, свой день рождения тоже отмечала в клубе в кругу своих друзей. Сильно напилась, поэтому мало что помнила. Ева надеялась, что ничего не натворила, но Лиза молчала как партизан, так что, возможно, всё дошло до танцев на барной стойке и очередного парня на один вечер, неважно, в каком порядке.
В пятницу Ева, как и хотела, встала пораньше. Ей показалось, что в макияже она растеряла всю свою сноровку, но потом позабытые нейронные связи восстановились, и всё получилось даже неплохо. Блёстки на веках и отсутствие кругов под глазами не скрылись от взгляда Лизы, но та воздержалась от комментариев. Ева искала Мирослава и в холле между кафедрами, и в коридоре, но его нигде не было. Немного разочарованная, она пошла в кабинет. Внимание Ильи Александровича на этот раз обошло Еву стороной, она была этому очень рада. Зато Катя, довольная, как будто ей только что поставили «отл» в зачётку за экзамен по биохимии, вела себя так, словно на неё были направлены софиты, а не взгляды одногруппников и преподавателя. Когда староста стояла у доски и писала реакции из цикла Кребса, Лиза шепнула Еве:
– Смотри, у неё такая короткая юбка и глубокое декольте, что кажется, под халатом совсем ничего нет. Интересно, задержится ли она и сегодня на кафедре? Как-никак на следующей паре колок.
– На следующей паре что? – Ева была уверена, что ближайшие две недели ничего такого не намечается.
– Контрольная по биоэнергетике, в плане одна пара на эту тему.
– Какой кошмар… – она поняла, что слишком рано расслабилась.
Когда пара закончилась, Лиза пулей выбежала из кабинета. Ева начала собираться домой. Молния на рюкзаке предательски заела и, кажется, на этот раз сломалась окончательно. Ева подумала, что давно было пора его выкинуть, как вдруг поняла, что все уже разошлись, а она осталась с Ильёй Александровичем один на один. Опять.
– Ева Васильевна, ферменты хотите отработать? – Его голос звучал слишком близко, преподаватель стоял в паре сантиметров от неё. Та дернулась, будто её обожгло ядовитыми парами. – Я не против, давайте пройдём в ассистентскую, – он провёл рукой по её талии и слегка притянул свою студентку к себе. Несмотря на то что на Еве было плотное платье, которое та надела в порыве быть красивой на случай, если встретит Мирослава, и накинутый поверх него халат, она отчётливо почувствовала прикосновение своего преподавателя, как если бы была совершенно обнажённой.
Ева хотела поскорее убежать домой, но ей нужно было как-то выйти из кабинета. Она была в цепких лапах и своего преподавателя, и страха. Силы и решимость тут же покинули её. Она знала, что Илья Александрович просто так её не оставит. Ей показалось, что согласиться на «отработку», а потом, в коридоре, что есть силы пуститься к выходу, хорошая идея. К тому же там могут оказаться люди, которых получится окликнуть. Ева молча кивнула. Илья Александрович убрал руку с её талии и вместо этого взял за запястье мёртвой хваткой. Она оцепенела от того, насколько глупо попалась. Безвольной марионеткой в руках умелого кукловода следовала за своим преподавателем. Ева вспомнила, что сегодня была какая-то научная конференция, куда должны были пойти многие преподаватели. Парочка её одногруппников тоже туда собирались, послушать доклады учёных со всей страны. Они обсуждали это сегодня на паре. Она не понимала, как такое могло вылететь у неё из головы. Надежды, что кто-то в этот час остался на кафедре, не было.
– На тест на сайте вы, наверное, уже знаете все ответы, поэтому я специально составил для вас другой, – Илья Александрович жадно улыбнулся, когда посмотрел через плечо на Еву, шедшую немного позади. Свою ложь, как всегда, он придумывал на ходу. Это у него отлично получалось. С макияжем она была ещё симпатичнее и ещё больше похожа на Маргариту, которая так и не стала его. Это придало ему решимости сделать сейчас то, что так давно хотел. Он тоже знал, что кафедра сейчас была пуста и что им никто не смог бы помешать.
Ева очень плохо соображала в этот момент. Перед глазами всё поплыло, мир разбился на части, сердце стучало где-то в висках, во рту пересохло. Она знала, что на этот раз спасения нет и что только она будет виновата в произошедшем.
Они зашли в ассистентскую, дверь, издав тихий жалобный скрип, закрылась.
Глава 9Дорогуша
От биоэнергетики с её цепью переноса электронов и циклом Кребса Еву уже тошнило, но она продолжала существовать, будто учебник прирос к её пальцам. Лет десять назад её отдали на большой теннис, где тренер без устали твердил, что ракетка должна стать продолжением руки. Теперь новой частью её тела стала эта книжка. Выйти бы сейчас на корт, представить, что вместо мяча Илья Александрович, и отбить его куда подальше за пределы площадки. Но ей никогда не хватало сил, чтобы перекинуть жёлтый мячик с тремя точками, поставленными зелёнкой, через сетку. В спорте Ева не задержалась надолго. Сейчас она винила себя за то, что позволила себе немного расслабиться на прошлой неделе и не стала учить ничего к паре. В институте Ева пыталась отвлечься, но практически любая мелочь отсылала её к биохимии и… Она всеми силами старалась не думать ни о чём, кроме учёбы, пыталась забыть, пыталась не винить себя в произошедшем. Всё разом навалилось на хрупкие девичьи плечи, и с каждым днём держать баланс было всё труднее. Лиза пропадала всё своё свободное время с Марком, а Мирослав так и не написал. Его Ева не винила, потому что Мира ничем не был обязан ей. Они даже не были друзьями, но Лиза…
У студентки не получалось ничего запомнить, как будто у неё развилось стойкое отторжение к биохимии и всему, что с ней связано. Она решила прибегнуть к крайним мерам – энергетикам, чтобы не спать ночами и учить от заката до рассвета. Даже с допингом в виде приторно-сладких химозных напитков это было тяжело осуществимо.
В час ночи Ева решила взбодриться другим способом: она пошла в ванную, включила душ, настроила воду, разделась, залезла под горячие струи воды и задёрнула шторку. От воды шёл пар, Ева подумала, что, наверное, такой температуры горячая вода где-то в котлах преисподней, где обязательно окажется он, если справедливость и загробная жизнь существуют. Ей хотелось отправить его на один из дальних кругов ада, куда-нибудь поближе к дьяволу. Чтобы он бегал там, подгоняемый плетьми мелких и злых бесов. Она посмотрела на своё тело, увидела, как на её груди и бёдрах начали проступать красные пятна. Неправильной формы и овальные, они напоминали кислые барбариски, которыми всегда была полна конфетница дома у родителей. Ева осела на дно уже согревшейся ванной и зарыдала. Последнее время её слёзные железы работали на пределе. В любую минуту дня и ночи они были готовы предоставить свои услуги. Делать вид, что ничего не произошло, было невыносимо. Она не должна была обманывать хотя бы себя.
– Ева Васильевна, и чем вы меня сегодня порадуете? – Он сел на соседний стул и положил руку ей на колено. Холодный взгляд пронзил Еву, она будто попала во льды вечной мерзлоты его глаз. – Надеюсь, вы выучили всё лучше, чем на прошлой отработке? – Он начал выписывать пальцем узоры на передней поверхности её бедра. Придвинулся ближе к своей студентке, его губы практически касались её уха, и Еву обожгло дыханием. – У меня для вас есть одно интересное предложение. Надеюсь, вы на него согласитесь, Ева Васильевна. Вашей старосте оно понравилось.
Еве не хотелось понимать, о чём говорил Илья Александрович, но она, к сожалению, знала достаточно. Он даже не скрывал, что студентка спит с ним ради «автомата». Судя по его самодовольному виду, даже гордился этим. И казалось, что он хотел, чтобы таких студенток стало больше. Он был уверен, что никто ни о чём не узнает, и не боялся последствий. Его рука скользнула и начала поглаживать внутреннюю сторону бедра Евы. Студентка мешкала, была не в состоянии ни вскочить, ни закричать. Ненавидела себя за то, что, как все нормальные люди, при приближающейся опасности и всплеске адреналина не могла вскочить и убежать. В очередной раз произошёл срыв реакции «бей или беги». Она с трудом дышала, кровь начала шуметь в ушах. Хотела заплакать, но её слёзные железы впервые её подвели и отказались помогать. Она уставилась пустым взглядом в стену в ожидании, когда дар речи снова вернётся к ней. Илья Александрович ждал, но его терпение было на исходе. Его рука заскользила вверх, под платье.
– Вы не думаете, что я сейчас закричу, кто-то нас услышит, прибежит, я скажу, что вы домогаетесь меня, и вас уволят? – тихо и еле дыша проговорила Ева. Каждое слово давалось ей с большим трудом, как будто её голосовые связки одеревенели и больше не хотели колебаться.
– Дорогуша, как показывает практика, ты просто пугаешь, – он сжал её бедро, она вздрогнула, по спине прошли неприятные мурашки, в груди заболело. – Хотела бы закричать, давно бы это сделала. И тогда, перед анатомичкой, и сейчас, пока дверь не закрылась, – он наклонился к открытой шее своей студентки и оставил влажный поцелуй. – И ты прекрасно знаешь, что мы на кафедре одни, – его рука медленно заскользила вверх-вниз по её бедру. Еве стало мерзко, она пыталась не думать о происходящем, как будто здесь не она, а какая-то другая, абстрактная Ева. Как будто это происходит не с ней. – А по поводу увольнений, – он рассмеялся. – Ты хоть знаешь, кто мой отец? – Он понял, насколько глупо и клишировано прозвучала эта фраза, и засмеялся снова. – Не думаю, что сына лучшего друга ректора вообще возможно уволить. Жаловаться бесполезно. Ева Васильевна, в ваших же интересах согласиться. Я не хочу причинять вам боль, но своё возьму в любом случае, – он хищно улыбнулся.