Она не хотела признаваться себе, что испытала давно позабытое чувство и безумно приревновала Мирослава к той незнакомке. Ей казалось, что за неделю её отсутствия он успел сблизиться с кем-то и даже начать встречаться. Она не была против его отношений, по крайней мере, пыталась себя в этом убедить. Она бы всё поняла, она бы порадовалась за него. Но почему он ей не рассказал об этом? Они же друзья, причём очень близкие. Друзья же должны делиться чем-то таким. Ева пришла к выводу, что Мира просто не успел рассказать ей об этой очаровательной незнакомке, поэтому до конца пары провела время, витая где-то под потолком вместе с парами реактивов из незакрытых пробирок, принесённых для лабораторной работы. Ева отвлекала себя как могла от мыслей, что больше всего на свете сейчас бы хотела оказаться на месте той девушки, чтобы быть его девушкой. Но она боялась. Боялась отношений после предательства Ильи. А ещё, немного боялась мужчин после Ильи Александровича. Но больше всего боялась, что её чувства окажутся невзаимными и для Миры она всего лишь подруга, всего лишь ещё одна младшая сестра. Глупышка, чьи истерики приходится унимать и с кем можно обсудить, кто лучше: Эдвард или Джейкоб.
Холодность и отрешённость Евы во время прогулки до её дома не укрылись от чуткого взгляда Мирослава. Ему казалось, что не было ни одной причины, чтобы та вела себя так, по крайней мере, он сам не сделал ничего такого, чтобы вызвать подобную реакцию. Ева злилась, что он так ничего и не сделал, то есть так и не рассказал ей о своей новой девушке. Когда Мирослав решил напрямую спросить, что же случилось, её тон был холоднее жидкого азота, хотя она изо всех сил пыталась улыбаться.
– И кто же эта таинственная незнакомка, с которой ты болтал утром на кафедре? Я уже могу тебя поздравить?
– Что? С чем поздравить? О чём ты вообще? – Мира опешил.
– Ну, с твоими новыми отношениями, – Ева особенно натянуто и искусственно улыбнулась. – Эй, ну что ты смеёшься!
– Это была Вика, лаборантка кафедры, – ответил тот, когда смог подавить смех и оставить только лёгкую улыбку.
– Да? – Она поняла, что поставила себя в глупое положение, но решила: если позориться, то до конца, пусть и Мирославу будет неловко. – Хм, а я смотрю, ты любишь постарше, – она улыбнулась уже не наигранно.
– Ева, – Мира понял, что разговор набрал опасный оборот, – Вика моя двоюродная сестра. – Он заметил, что рот у неё приоткрылся от удивления и осознания, насколько глупо она себя повела. – «Двоюродная» значит, что это дочь сестры моей мамы, но для тебя – дочка преподавательницы, принимавшей у тебя экзамен.
– А ещё остались кафедры, которые не захватила твоя семья? – ответила Ева, когда смогла оправиться от шока и смириться со своей глупостью и ревностью.
– Этого я тебе сказать не могу.
Мирослав предпочёл скрыть настоящую причину своего сегодняшнего столь раннего прихода на кафедру. Придёт время, и Ева сама обо всём узнает в числе самых первых, и эти новости непременно очень понравятся ей. Она сразу бы поняла, что от неё что-то утаили, поэтому пришлось придумать историю про книжки, которые Вика должна была передать через него Ладе. Конечно, никаких книг у него с собой не было, и, если бы Ева, в последнее время очень сильно увлечённая чтением не только учебной литературы, попросила бы их показать, его ложь рухнула бы как карточный домик. Но она поверила на слово, что это что-то подростковое, розово-сопливое, сентиментальное, и она точно не знает этих авторов. Ева забавно скривилась и сделала вид, что её тошнит от одного только упоминания подобной литературы. Он лучше бы разбил препарат на кафедре гистологии, чем ещё раз соврал Еве. Мирослав утешал себя только тем, что это была ложь во благо.
Глава 20Последняя отработка вместе
Февраль, шаг до конца зимы.
Улицы пусты, мысли потеряны.
Мы прячемся от этой снежной пелены,
Всего боимся и ни в чём не уверены.
Февраль уже близился к концу, но морозы всё ещё не утихали. Выходить куда-то из дома, даже на учёбу, Еве не хотелось. Не спасало даже термобельё. Сугробы росли, казалось, в геометрической прогрессии, и тропинки во дворах, по которым она всегда срезала путь, стали совсем непроходимыми. В то время как в одной половине корпусов батареи еле грели, во второй было жарко, как в парилке. И оба обстоятельства не добавляли рвения к изучению сложных дисциплин. Прогулки Мирослава и Евы становились всё быстрее и короче. Вечера она предпочитала проводить у обогревателя, с горячем чаем и книгой, такой, в которой действие непременно разворачивалось бы в Петербурге. На очереди были «Белые ночи» Достоевского. Ева не смогла не отметить сходство встречи безымянного Мечтателя с Настенькой и событий того вечера, когда Мира помог ей прогнать Илью Александровича после отработки по анатомии. Ева так и не смогла задать Мирославу ни одного вопроса о том, как он вдруг оказался рядом с ней. Это не казалось ей чем-то важным и достойным внимания, она просто благодарила судьбу. Не очень подробное описание ночного преследования беззащитной девушки щекотало нервы получше любого триллера или ужастика. Ева смогла живо представить себя на месте этой героини. В остальном же чтиво Еве не казалось особо занятным, но ей нравилось мечтать о том, что это она сама гуляет по петербуржским набережным под покровом белых ночей. А солнце не заходит за горизонт ни на миг. Ева чувствовала острую нехватку света и витамина D. За зиму она уже устала оттого, что выходит из дома, когда ещё не рассвело, а возвращается, когда уже стемнело. Особенно в дни, когда отрабатывала биохимию. Конечно, в этих долгих вечерах на кафедре была своя атмосфера, в основном её создавал сидящий рядом Мирослав, но так хотелось наконец-то увидеть солнце подольше, чем на пару минут. Но только ей, у Миры личное солнышко было всегда под боком. Ева отвлеклась на лёгкую вибрацию, с которой ей приходили сообщения. Мирослав словно смог в этот момент прочитать её мысли.
Мирослав
Не хочешь съездить весной в Питер?
Её визг разбудил Мармышку, и та, недовольно мявкнув, убежала на кухню демонстративно и обиженно грызть сухой корм. Конечно же, Ева хотела, и Мирослав об этом знал. Она глупо уставилась в экран телефона, перечитывая сообщение снова и снова. В прошлый раз поездка, идея которой возникла как её минутное помешательство, не состоялась. По независящим от неё причинам, как Ева привыкла считать, чтобы не думать, что если бы была другим человеком, более интересным, менее помешанным на учёбе, возможно, более привлекательным, то Илья бы не нашёл себе другую, и сейчас она могла бы пересматривать их совместные фото на фоне Исаакия, Казанского собора или разведённых мостов. А может, ей бы это не понадобилось, потому что можно было создать новые моменты, наполненные счастьем и любовью. Ева нашла дешёвые билеты на нижние полки верхнего этажа двухэтажного поезда. Забронировала гостиницу в пешей доступности от всех туристических мест, чтобы каждое их утро могло начинаться с завтрака на Невском. Расписала туристические маршруты на каждый из дней. Илье оставалась самая малость: просто не изменять ей, просто не бросать её до поездки. Но её бывший не справился даже с этим. Ситуация походила на школьные выступления, где девочки должны были сделать причёску, накраситься, найти подходящие платья, шорты под них, подходящую обувь, знать весь танец от и до, а мальчикам достаточно было просто прийти, по возможности без опозданий. Билеты она вернула, бронь отменила, а появившиеся деньги потратила в клубе за пару вечеров. Ева еле вырвалась из плена не очень приятных воспоминаний и, чтобы совсем не скатиться в обесценивание себя, принялась печатать ответ.
Ева
Ты точно экстрасенс. Я сейчас как раз «Белые ночи» читала. Я тебе рассказывала о ней. Мнение не поменялось, не советую.
Мирослав
Я рад, что смог подтвердить твою догадку. Так что по поездке?
Ева
Спрашиваешь ещё! Хочу!
Мирослав
Отлично. Но есть нюанс.
Ева
Какой?
Мирослав
Это олимпиада по анатомии, межвузовская. Кафедра собирает команду.
Ева
А как же учёба?
Мирослав
Ты серьёзно? У нас будет приказ, допуски, вуз нам полностью всё оплатит.
Ева
При условии, что мы обязательно что-то должны занять. Где-то должен быть подвох, не может быть всё так радужно.
Мирослав
Ничего мы никому не должны.
Ева
Ладно, даже если так, мне кажется, я вообще ничего не помню. У меня столько пробелов.
Мирослав
Ева, у тебя пятёрки за все контрольные, ты полтора года учила анатомию как не в себя, заняла место в нашей вузовской олимпиаде. Кто, если не ты?
Ева
Ты мне льстишь, но это приятно. Ладно, уговорил.
Мирослав
Кстати, у нас неделя, чтобы закрыть долги за прошлый семестр, чтобы нас взяли в команду и смогли отпустить в другой город.
Ева
Вот и подвох…
Студентка ожидала, что появятся какие-то подводные камни, поэтому условие её не удивило. Ровно как и то, что она узнала об олимпиаде от Миры. Мысли о том, что заведующий кафедрой, которого она всё ещё очень боялась без особого на то повода, может оказаться его дядей, или что другая его двоюродная сестра работает на кафедре лаборанткой, или что его дедушка профессор, уже казались чем-то обыденным. К тому же гулять по Питеру, когда все её одногруппники будут учиться… Это стоило того, чтобы поднапрячься. Даже стоило того, чтобы выучить с нуля все мышцы. Хотя, возможно, с мышцами она немного перегнула палку.
Лариса Николаевна разрешала Еве отрабатывать на парах, во время перерыва или на практической части занятия. Один раз даже позволила отработать студентке целых две неудволетворительные оценки за один раз, хотя делать так было запрещено. Но заведующая кафедрой могла позволить себе нарушить парочку правил. Эта женщина как будто всегда чувствовала, ответы на какие вопросы Ева знает лучше всего, поэтому спрашивала именно их. От зачёта Еву отделяла только одна двойка за колок по липидам, к которому в прошлом семестре даже не была допущена. На следующей неделе должны были быть кафедральная отработка и пара по биохимии, времени и возможно