Когда дата встречи была выбрана, Ева решила немного познакомиться со своей сокомандницей. Пока что заочно, путём просмотра её страницы в соцсети. Незнакомку звали Ира, и Ева тут же её узнала. То же серьёзное лицо регулярно смотрело на неё с фотографий заседаний научных кружков, которые проводились по вечерам на различных кафедрах их института. Ева почувствовала себя глупой и ничтожной и ощутила прилив зависти. Знала, что дальнейший просмотр фотографий Иры ни к чему хорошему не приведёт, однако продолжила листать. Каждое фото этой третьекурсницы выглядело так, будто над ним работала целая команда фотографов и осветителей. Сама же Ира выглядела так, будто сошла с обложки глянцевого журнала. Она была одной из немногих счастливиц, которая могла выглядеть в медицинской шапочке, кроксах, халате и с недосыпом так же сногсшибательно, как и в платье, на каблуках и при макияже. Очевидно, даже нелепо наложенная шапочка Гиппократа на одной из пар по повязкам не смогла умалить красоту Иры. Бриллиант даже в грязи (или в бинтах) будет блистать. Ева вспомнила, как выглядела сама, когда Лиза оттачивала на ней навыки, которые ей никогда не пригодятся. Выглядела она натурально как мумия. Синяки под глазами и усталость лишь дополняли образ восставшей из мёртвых. Она тяжело и грустно вздохнула. Захотелось кинуть телефон об стену, но он был слишком дорогим, поэтому Ева продолжила молча смотреть фотки, в надежде найти хоть какой-то изъян в этой третьекурснице, но наткнулась лишь на снимки с очередной фотосессии. Можно было бы подумать, что Ира должна была непременно оказаться настолько же глупой, насколько она была красивой, потому что идеальных людей не бывает, но это было не так. Научные работы в каких-то суперкрутых журналах, названий которых Ева не знала, потому что на исследовательскую деятельность и статьи ей не хватало времени, и различные дипломы и победы в вузовских, всероссийских и даже международных олимпиадах говорили сами за себя. И неважно, что международный статус олимпиады приобретали за счёт участия команд из Беларуси или Казахстана. Наверняка ещё Ира имела автоматы по всем пяти предметам, которые предстояло сдавать в летнюю сессию третьего курса. Остаток вечера Ева пребывала в расстроенных чувствах. Шутники из интернета были правы: на каждую рыбу обязательно найдётся рыба покрупнее.
В назначенный день Ева и Мирослав подошли к анатомическому корпусу. Они пришли немного заранее, торопиться было некуда, поэтому переодевались не спеша. Ева отдала верхнюю одежду и обувь пожилой гардеробщице. Надев халат и шапочку с енотами, она посмотрелась в зеркало. Подумала, что выглядит очень смешно и глупо, но если бы смогла посмотреть на себя со стороны, глазами Мирослава, то увидела бы совершенно очаровательную, умную и смелую девушку, с которой он хотел проводить всё своё время. К сожалению, она предпочитала проводить своё время за учёбой. Подготовку к этой олимпиаде и поездку в Петербург Мира расценивал как ещё одну возможность быть ближе к ней.
Они поднялись на второй этаж и остановились перед дверью. Она явно отличалась от всех остальных, чтобы можно было сразу понять, где же коротает часы заведующий. Еве всегда было интересно, хоть и немного боязно, узнать, что же там за ней. Ситуаций, кроме сегодняшней, при которых она могла зайти туда, студентка не могла себе представить. Такое же непонятное благоговение она испытывала перед дверью кабинета директора в школе. Она была примерной ученицей, поэтому её к директору никогда не вызывали. Хотя в начале средней школы так было интересно заглянуть туда хотя бы одним глазком. Мирослав постучал.
– Входите, – раздался низкий приятный голос, хорошо знакомый Еве ещё с бесконечных лекций по анатомии, на которых её всегда клонило в сон. Этот голос обладал каким-то гипнотическим действием.
Ира уже сидела в кабинете и, судя по уже допитому чаю в маленькой фарфоровой чашечке с цветочным узором, была тут уже давно. Она сидела в низеньком кресле, закинув ногу на ногу, и выглядела, как всегда, безупречно. Тёмные волосы лёгкими волнами спадали на плечи, на губах была нежно-розовая помада, на глазах идеальные стрелки. Ева обратила внимание на её аккуратный светло-бежевый маникюр. Ногти были короткими, не выходили за края подушечек пальцев, а на среднем пальце правой руки лак и вовсе отсутствовал, чтобы не мешать перкуссии и чтобы ни один преподаватель, даже на пропедевтике, не мог возмутиться. Ева невольно опустила взгляд на свои руки. Её ногти ещё не восстановились после того, как она их сгрызла от нервов, и давно забыли, что такое гель-лак. И видимо, вспомнят ещё нескоро. Ира выглядела куклой, которую чей-то преподавательский ребёнок забыл в институте, когда приходил к одному из родителей на работу. После событий предыдущего семестра Ева начала подозревать заведующего и эту студентку в чём-то не очень этичном.
– Что ж, присаживайтесь, – мужчина жестом указал на низенький диванчик, куда Мирослав с Евой послушно сели. – Теперь, когда все в сборе, можем начать. Вернёмся к твоей научной работе позже, – обратился он к Ире.
Подозрительный настрой Евы понемногу исчезал. Однако она по-прежнему чувствовала себя не очень комфортно. На этот раз потому, что считала, что её присутствие здесь неуместно, как будто она была слабым звеном и от этого четвёртой лишней. Начало разговора она пропустила, потому что рассматривала комнату, в которой оказалась.
У заведующего кафедрой анатомии действительно были скелеты в шкафу, причём в прямом смысле этого слова. За его спиной стояли два книжных шкафа со стеклянными дверцами. Что за книги там стояли, Ева так и не поняла, но решила, что там была какая-то научная литература. Зато она хорошо узнала все кости, которые лежали по соседству с книгами. Лучевые и локтевые, большие и малоберцовые, плечевые и бедренные и, конечно же, кости черепа, их бы набралось не на один скелет. Вероятно, на десятки скелетов. А ещё говорили, что на кафедре не хватает материалов для демонстрации. Конечно, их не будет хватать, если они хранятся как экспонаты в музее. На шкафах лежали черепа, человеческие и, судя по всему, настоящие. Конечно, подобные вещи уже давно не должны были удивлять Еву, но она впервые видела столько костей в одном месте. Ей показалось, что она увидела парочку черепов каких-то животных. Она не была зоологом, поэтому не смогла понять, чьих именно. В кабинете был ещё целый скелет. Он стоял на полу, рядом со шкафом. Такой же, но более потрёпанный, был в распоряжении её группы во время пар на первом курсе. На столе стояли яркие пластиковые модели внутренних органов: сердце, печень, почки. Судя по всему, роскошь этот мужчина очень любил.
– Я нашёл задания прошлых лет, тесты. Напомните мне, чтобы я их вам скинул. Раз в пять лет задания повторяются, поэтому эти прорешать и выучить, поняли меня?
Ева сглотнула и неуверенно кивнула.
Дальше заведующий и Ира начали рассказывать о том, как проходила олимпиада в том году. Им уже довелось побывать в Питере в составе одной команды. Ире как участнику, а Игорю Павловичу как члену жюри, который не давал участникам из других вузов заработать баллы и занять хоть что-нибудь. Было два этапа: – теория и практика, – а также дополнительный конкурс, на который приглашали по одному участнику от каждой команды. Теория состояла из тестов с одним или несколькими вариантами ответа, заданиями на перевод анатомических терминов с русского на латынь с соблюдением всех форм и окончаний (Ева побледнела, грамматика ни в английском, ни в латыни никогда не была её сильной стороной), картинками из атласа, на которых нужно было указать, что под какой цифрой находится, и задание по типу «найди лишнее».
– И ещё были портреты учёных, нужно было подписать, кто изображён. Но там было несложно. Павлова, Дарвина или Мечникова, я думаю, не трудно узнать, – Ира выглядела так, будто обсуждает не серьёзное мероприятие, а очередной поход по магазинам. Как будто выполнить все перечисленные задания не сложнее, чем выбрать, какую кофточку взять: красную или розовую (обе).
С каждой минутой Ева верила в себя всё меньше и меньше: сначала окончания, теперь портреты. Кроме Павлова и Авиценны, в лицо она больше никого не знала.
– Тесты – это сущая удача: повезёт или нет, – снова взял слово мужчина. – К ним я вас подготовить не смогу, сразу вам говорю. Поэтому, прошу вас, ответственно отнеситесь к файлам, которые я вам вышлю. Сделаем упор на практику. Ира, сколько раз в неделю мы собирались в прошлом году?
– Два: один раз без вас, второй – с вами.
– Значит, и в этом году будет так же. Один день вы сами смотрите пластинаты. В другой я к вам подключусь. Но имейте в виду, спрашивать буду я. У нас не так много времени, чтобы мне вам всё разжёвывать. Конечно, особо сложные моменты я поясню, но не расслабляйтесь, – он улыбнулся, но облегчения Ева не почувствовала.
Ева обратила внимание на две вещи. Во-первых, она знать не знала, что такое «пластинаты». Но у неё была парочка предположений. Секунду подумав, решила, что это загадочное слово может расшифровываться как «пластические материалы», и им из морга, расположенного в подвале анатомички, будут поднимать мокрые препараты, пропитанные ароматами формалина, старости и сырости. По другой версии, пластинатами были пластины с барельефами мышц и нервной системы, висящие на стенах аудиторий. Через пару недель она узнала, что обе её гипотезы оказались ошибочными. Во-вторых, Ева начала морально готовиться к «кровавым соплям», которые ожидали если не всю команду, то её точно. Варианта, что та небрежно брошенная фраза на лекции была обычной преподавательской шуткой, она не рассматривала.
– Ещё в том году было много эпонимов на практике, – подала голос Ира.
Что такое эпонимы, Ева помнила. Названия по фамилиям учёных были на всех этапах их вузовской олимпиады. Она порадовалась, что её новогодний подарок Мирославу оказался сейчас очень актуальным. «Наверное, он даже успел полностью вызубрить эту книжку», – подумала Ева и улыбнулась.
– Нам давали билет, в нём были анатомические образования либо на русском, либо по фамилии, например, Пупартова связка или жом Герофила, – Ева не знала, что это, – нужно было назвать на латыни, за это давался один балл, а потом найти на препаратах, за это давался второй балл.