– Тёть Ларис, вы гений! – Мирослав был в восторге.
– Спасибо, – женщина засмеялась. – Думаю, я смогу достать камеру официально, через руководство, и убедить их дать мне всё уладить, не предавая широкой огласке. Но придётся немного подождать. Институт всегда очень неохотно выделяет деньги. Каких нервов стоил один только ремонт здесь. Но думаю, к концу года мы точно сможем реализовать твой замысел, – она очень хотела убрать Нечаева прямо сейчас, но была готова ждать, сколько потребуется. Он ей очень не нравился, и она не собиралась упускать свой шанс.
Вика не разделяла приподнятого настроения этих двоих. Она мыслила критически и наперёд. Было столько моментов, в которые может что-то пойти не так. Ох, что же будет, если они не успеют и придут на выручку к очередной бедной студентке слишком поздно? И что им делать, пока камера не будет установлена? А если что-то случится до её установки, как они докажут его вину? Сколько ещё девушек пострадает, пока они ждут? Вдруг Катя и Ева не единственные? От такого, как он, можно было ожидать чего угодно. А если она сама будет следующей? После того как она узнала от Мирослава, свидетелем чего стала, ей стало не по себе находиться на кафедре. Лучше бы он не посвящал её в это. Она хотела бы продолжать жить в сладком неведении. Перемывать пробирки, разливать реактивы, выдавать материалы для лабораторных студентам, проводить свои опыты для научных работ и закрывать двери, не вздрагивая при этом от каждого шороха и не ища на кафедре этот до жути знакомый силуэт из ночных кошмаров. Она больше не чувствовала себя в безопасности на кафедре, уже успевшей стать ей вторым домом.
Глава 23А где я?
Оставь при себе, что скажут карты таро
Опять иду по Неве напротив старых домов…
Несмотря на то что Ева была очень увлечена созданием карточек с эпонимами, то и дело присылая Мирославу смешные названия (они стали у них вместо мемов), и, казалось бы, у неё не было времени на проявление чувств, она очень скучала по Лизе. Ей катастрофически не хватало её лучшей подруги. Еве было очень важно не потерять эту тонкую незримую нить дружбы, которая последние месяцы, пока Лиза ещё ходила в институт, поддерживалась в большей степени совместными походами на пары, разговорами про учёбу, осуждением Кати и обсуждением не всегда справедливых преподавателей. Сейчас Ева старалась как можно чаще выбираться в кафе, где нагло отвлекала подругу от работы. В точности как Лиза когда-то мешала Марку. Или же приходила к ней в гости в те дни, когда подруга валялась дома с токсикозом. Об институте они больше не вспоминали. Лиза предвкушала радости семейной жизни. С появлением Марка её, вернее теперь их, квартира стала в разы уютнее. Ева подмечала то тут, то там новые вещи: плед, как бы небрежно накинутый на кресло, посуду, которую раньше никогда не видела, а на полках фотографии в рамках и свечки. От покупок кроватки и других вещей для малыша и обустройства детской Лиза пока смогла удержаться, тем более времени до даты родов было ещё предостаточно. После того как Ева озадачила подругу идеей о безлактозном мороженом на растительном молоке, она опять приняла роль слушательницы. По мнению Евы, в её жизни, кроме олимпиады, не происходило ничего интересного, а человек, который недавно бросил мед, вряд ли хочет слушать о пространстве Бурнса, мембране Джейкоба, узлах Гроссмана и прочих вещах, о которых слышал далеко не каждый студент-медик. Лиза была погружена в чтение книжек о материнстве и родах и по несколько раз на дню делала расклады таро по любому пустяку. Это помогало ей успокоиться и понять, что всё в порядке. Пусть она и утверждала, что не ревнует Марка, но всё равно обращалась к картам, чтобы узнать, где он, с кем он, как он. Как будто соцсети и его номер телефона и вовсе не существовали. То, что её подруга окончательно утонула в эзотерике, Ева объясняла беременностью и гормонами. В конце концов, это не более странно, чем есть мел.
В свободное время, которого было не так уж и много, Ева строила планы на поездку в Питер. Она понимала, что они пробудут там от силы дня три и большую часть времени проведут с командой в стенах института, но помечтать ей никто не мог запретить. Нынешние планы уже не были похожи на воздушные замки, они отличались надёжностью. Ева возводила их кирпичик за кирпичиком, советуясь во многом с Мирой, который принимал в этом не менее активное участие. Она знала, что на этот раз ничто не сможет их сломать. Отчасти потому, что безгранично доверяла Мире и была уверена, что он её не бросит, отчасти потому, что они не могли уже покинуть команду. Ева жила этой предстоящей поездкой. Как назло, умная реклама, исходя из её интересов и запросов в интернете, выдавала ей то тату-мастеров и салоны красоты Питера, то подборки «Топ 10 мест, которые вы должны посетить, если будете в городе на Неве». Даже вновь объявилась её одноклассница, поступившая в Питере. Она решила, что именно сейчас то самое время, чтобы выложить фотосессию со своим новым парнем. На фоне фонтанов Петергофа. Они выглядели настолько счастливыми и влюблёнными, что Еве стало не по себе. Она не смогла понять, что чувствует, и ей стало тревожно. Судя по солнечному дню и лёгкому платью, фотки были сделаны ещё в середине лета. Интересно, что заставило её ждать аж полгода. Позже Ева нашла причину своего странного состояния – она хотела так же. Вздохнула, отложила телефон и вернулась к изучению эритроцитарных диагностикумов, кроличьих и лошадиных сывороток и классов антибиотиков к очередной контрольной.
После длительных разъездов во благо науки в их город вернулся Игорь Павлович, скинул задания пятилетней давности и напомнил о необходимости выбора дат подготовки. Во втором чате закипело обсуждение. Кафедра работала до четырёх, поэтому нужно было выбрать дни, когда их пары заканчивались рано или когда можно было их пропустить. Собрать троих людей с разными расписаниями в одном месте и в одно время, а тем более два раза в неделю, было не сложнее, чем встретить в их городе единорога в медицинском халате и шапочке с единорогами. В целом у Евы с Мирославом было немного пар, отрабатывать которые было бы очень болезненно. К тому же им обещали дать уважительные допуски. Но Ева из-за очень специфических преподавателей не могла пропускать микробиологию и гигиену, а Мира по тем же причинам – биохимию и физиологию. Что касалось Иры, казалось, все её пары смертельно важны, и она должна приходить туда даже мёртвой, а какая-то подготовка к всероссийской олимпиаде не была достаточно уважительной причиной. Ева понимала, что на третьем курсе в летнюю сессию стояло 5 экзаменов и экзаменационные дисциплины пропускать не стоило, но всё равно считала, что эта третьекурсница ставит себя выше других своей вечной занятостью и недосягаемостью. «Ой, у меня во вторник фарма, а в понедельник патшиза», – не уставала отправлять сообщения Ира, которой жутко не хотелось проводить вечера на кафедралках, куда её отправили бы вопреки всем допускам.
Если бы вопрос расписаний обсуждался при личной встрече, то вполне бы мог закончиться женской дракой, но, так как через экран телефона человека ударить нельзя, ребята смогли выбрать три даты, о чём и сообщили Игорю Павловичу. По понедельникам приходят Ева и Мирослав. По четвергам Ира, которая могла бы готовиться во время и после своих пар по топ. анатомии. А по пятницам приходят все трое, чтобы Игорь Павлович мог их опросить. Со следующей недели они приступили к подготовке.
В понедельник ребята должны были подойти на кафедру топографической анатомии. Еве было очень интересно взглянуть на место, где другие её однокурсники смогут оказаться только через год. Они стояли в коридоре и немного напуганно озирались по сторонам, их должны были встретить и отвести к пластинатам. Одна преподавательница, женщина пожилая, грузная и с очень грозным видом, приняла их за первокурсников, заблудившихся в корпусе, и попыталась прогнать. Ева растерялась и не смогла связать и пары слов, как будто та суровая преподавательница смогла дистанционно выключить ей голосовые связки. Как и всегда, Мирослав решил проблему и отстоял их право находиться на кафедре. В обозначенное время, минута в минуту, дверь одной из аудиторий открылась, и оттуда вышел человек, которому предстояло подготовить команду, отправиться в Петербург и стать членом жюри. И это был не Игорь Павлович.
– Вы Мирослав и Ева? – спросила миниатюрная блондинка, которую можно было спокойно спутать со студенткой.
Она была из числа тех молодых преподавателей, которые как будто ещё вчера сами тряслись и сдавали экзамены, а теперь вдруг оказались по другую сторону баррикад. Несмотря на несколько лет преподавания, её энтузиазм учить будущих медиков ничуть не ослаб. Выгорание и профдеформация ещё не застигли её ни в больнице, ни в институте, и она с одинаковым рвением проводила не самые интересные операции и объясняла топографию сосудисто-нервных пучков несколько раз на неделе. Её знания не были настолько обширны, как у Игоря Павловича, уже защитившего докторскую диссертацию, многое ей приходилось освежать в памяти перед парами, но на замену в качестве сопровождающего для этой команды нельзя было найти никого лучше.
Ева и Мира в замешательстве кивнули вместо ответа. Никто из них не ожидал, что их сопровождающий поменяется.
– Меня зовут Алина Олеговна, я вас буду готовить вместо Игоря Павловича, у меня ещё идёт пара, можете меня немного подождать? Я вам открою кабинет с пластинатами. – Она подошла к двери напротив кабинета, из которого вышла, и начала поворачивать ключ, попутно поясняя: – Нам нельзя оставлять студентов здесь без присмотра, но я не думаю, что вы что-то сломаете или порвёте, но всё равно, никому, это будет наш маленький секрет, – обернулась она и подмигнула ребятам, прежде чем запустить их в кабинет.
Это была небольшая комната с тремя секционными столами, застеленными голубой клеёнкой, и несколькими стульями, куда можно было положить свои вещи. На центральном столе лежала желтоватая высушенная и пополам распиленная человеческая голова. На столе напротив первого лежало что-то, завёрнутое в чёрные пакеты, судя по всему, мусорные.