Ева почувствовала своё превосходство и прекратила метать гневные взгляды в сторону Иры и всем видом выражать недовольство.
Идиллия разрушилась вместе с приходом Зинаиды Михайловны, и поверившие в себя студенты вновь поняли, что анатомию они совсем не знают. Но они были готовы к такому развитию событий и, более того, ждали и хотели этого. Если ты уверен, что знаешь всё, тебе дальше не к чему стремиться. Тем более что врачи, которыми они так жаждали стать, должны учиться всю жизнь. В целом вопросы мало отличались от заданных в понедельник. Самое интересное произошло под конец.
– Что бы у вас спросить такого, чтобы вы это запомнили на всю оставшуюся жизнь? – Зинаида Михайловна посмотрела на Алину Олеговну. На улице и в помещениях института было жарко, поэтому молодая преподавательница носила халат с рукавом три четверти, из-под которого выглядывали её худые предплечья. – Придумала! Алина Олеговна, согните руку в запястье и покажите её нашим юным анатомам.
Алина Олеговна выполнила просьбу, под кожей появились очертания сухожилий. Ребята склонились над рукой.
– Раз, два, три, – пересчитала выступы Зинаида Михайловна, – что это?
Ребята ещё раз взглянули на запястье преподавательницы и отошли к высушенному препарату руки. В поверхностном слое выделялись три сухожилия, от большого пальца к мизинцу: лучевого сгибателя запястья, длинной ладонной мышцы и локтевого сгибателя запястья. Недолго думая, ребята озвучили свой ответ.
– Хорошо, – Зинаида Михайловна умела подыгрывать студентам и делать вид, что они правы, когда на деле ошибались. – Алина Олеговна, согните руку ещё немного.
Алина Олеговна понемногу сгибала и разгибала руку в запястье, пока со стороны мизинца не проступило ещё одно сухожилие. Четвёртое.
– А это тогда что? – Зинаида Михайловна улыбнулась, потерянный вид студентов её рассмешил. Они склонились над пластинатом, в глазах каждого читалось: «Не понимаю». – Ладно, подскажу вам, это flexor carpi ulnaris. Теперь думайте, что же тогда вы приняли за локтевой сгибатель запястья.
Пару минут они провели в тишине, нарушаемой тихими смешками со стороны Зинаиды Михайловны и Алины Олеговны. Ребята решили, что это какая-то тонкая анатомическая шутка, которую они не в силах понять. Вскоре пожилой преподавательнице надоело ждать.
– Понятно. Значит, не знаете. Ну что, Алина Олеговна, раскроем им секрет?
– Конечно.
– А может, не надо?
– Давайте расскажем.
– Думаешь, заслужили? Ну ладно. Мышца, которую вы приняли за локтевой сгибатель, на самом деле flexor digitorum superficialis, поверхностный сгибатель пальцев.
Названная мышца лежала на слой глубже других трёх, поэтому студенты и не догадались, что расположение её сухожилий можно увидеть через кожу. Теперь они уставились каждый на свою руку, пока сгибали и разгибали запястье, с таким выражением лица, будто им открыли тайну мироздания. Зинаида Михайловна рассмеялась и сказала, что ей пора идти.
В том, что Алина Олеговна ведёт у Иры топку, Ева и Мира убедились, когда возникла необходимость создать ещё один олимпиадный чат. В него всех добавила третьекурсница. Ева возмутилась обилием чатов. Она всегда была противницей создания нескольких чатов сразу ради одного мероприятия, но вслух своё негодование высказывать не стала. Первым сообщением в чате стала просьба Алины Олеговны скинуть варианты отелей, которые они уже успели найти. Олимпиада приближалась, и уже нужно было бронировать гостиницу, если они не хотели спать в парке или на вокзале. Девочки тут же скинули ссылки. На следующий день преподавательница сообщила, что номера забронированы. В гостинице около Невского. Ева обрадовалась, что ещё в чём-то смогла обойти эту выскочку-третьекурсницу.
Несмотря на то что Ева зареклась на учёбе думать только об учёбе, а в анатомичке – только об анатомии, она вечно сравнивала себя с Ирой. И практически всегда не в свою пользу. Интересная, эрудированная, стильная, сногсшибательная – Еве до неё было так же далеко, как их городу до Петербурга. Масла в огонь подливал Мирослав, который общался с Ирой во время их совместных подготовок. Конечно, он обсуждал с ней только анатомию и предстоящую олимпиаду, и было бы странно, избегай он и игнорируй третьекурсницу. Этого Еве было достаточно, чтобы… Чтобы что? Ревновать? Чувствовать себя покинутой? Ненужной? Переживать, что её променяли на девушку получше, как это когда-то сделал Илья? Она снова не могла разобраться в своих чувствах.
Глава 25Гардении
Я надеюсь, ты ещё не разучился
Тайком из клумб воровать розы.
Надеюсь, ты ещё не влюбился
По-настоящему, я тоже…
Подготовка к олимпиаде шла полным ходом. В учебном плане второкурсников снова наступило затишье перед бурей. Конечно же, никто из студентов не думал, что стоит готовиться ко всем контрольным заранее, как раз в те моменты, когда нагрузка не такая сильная, а домашки задают всё меньше и меньше. Зубрёжке и корпению над письменными заданиями все предпочитали жизнь. Они жадно глотали сладкий воздух свободы, оттягивая момент, когда придётся ощутить знакомую нервную щекотку предстоящих контрольных. Пока физиология не укусит за пятку зазевавшегося студента, он и не вспомнит о надвигающемся экзамене. Такого же стиля студенческого существования сейчас придерживались и Ева с Мирославом.
Всё своё свободное время Ева посвящала анатомии и переживаниям. Преимущественно о том, что знает её недостаточно хорошо. В её мировосприятии знали анатомию так, чтобы не было стыдно представить свой вуз на всероссийской олимпиаде, только доценты и профессора кафедры, но девятнадцатилетней девушке до них было так же далеко, как стоматологу до нейрохирурга. Уровень её беспокойства и тревоги рос по экспоненте, пока не наступили выходные, на которые Мира просил её ничего не планировать. Приятно-тягучее ожидание напрочь вытеснило кости, мышцы и сальники куда-то на периферию её сознания. Теперь именные анатомические образования были где-то по соседству с именами ребят, с которыми она ходила в детский сад.
Мирослав тонко чувствовал практически все волнения Евы, не мог оставаться в стороне и, ничего не предпринимая, смотреть, как та переживает по любому поводу и губит сама себя, своё зрение и позвоночник, за стеной учебников, отгородившей её от реального мира. Он очень хотел устроить ей сюрприз и заставить выбраться из дома куда-то помимо института и кафешки около медгородка, чтобы она прекратила чувствовать себя затворницей и думать, что слишком скучно живёт. Мира хотел подарить ей эмоции и увидеть в её глазах искорки, которые так любил. Согласно плану Мирослава, за игрой в угадайку в попытках узнать, куда же они пойдут, у Евы не останется времени на глупые и порой навязчивые мысли.
Он стоял около дома Евы и набирал номер её квартиры на домофоне, когда из здания вышла женщина с ребёнком. Мира уже столько раз провожал Еву от института прямо до двери, но всё равно каждый раз переживал и считал ступени, чтобы случайно не оказаться на другом этаже. Дверной звонок не работал, это особо не печалило Еву, ведь гости к ней заглядывали нечасто, так что чинить его в ближайшее время никто не собирался. Мира хотел постучать, поднял уже руку, заметил, как она дрожит, но не успел. Дверь распахнулась. Ева уже давно собралась и не знала, чем себя занять, поэтому высматривала его в окно, чтобы сразу же со всех ног помчаться к двери.
Она так давно никуда не выбиралась, что относилась к этому походу сама-не-знала-куда как к мероприятию, равному Оскару или Нобелевской премии, не меньше. Наконец-то появился повод надеть яркие оранжевые колготки, которые она не носила в институт, чтобы не привлекать лишнего внимания. И платье, конечно же, платье. Правда, она настолько привыкла к необходимости носить халат, что без него чувствовала себя как без кожи, ей так и хотелось накинуть на плечи этот недостающий элемент одежды. Но сегодня она не студентка меда. Сегодня она девушка, и только девушка. Глядя на неё, больше не хотелось спрашивать, какая тема по гигиене, как правильно обездвижить лягушку, дописала ли она лабы, какой ответ в пятом вопросе или через сколько минут начнётся следующая пара. Ею хотелось любоваться. Ей хотелось делать комплименты. Придержать перед ней дверь подъезда, пропустить вперёд, заплатить за неё в кафе. После некоторых событий этого учебного года она старалась без необходимости не высовываться из своего панциря рассеянности, отсутствия макияжа, растрёпанных причёсок и удобной, но не очень привлекательной одежды. Еве казалась, что с таким подходом к внешности она напоминает серую мышь. Особенно это было заметно на фоне Иры. Свежи были воспоминания о случившемся, когда она решила накраситься и принарядиться. Еве казалось, что Илья Александрович давно потерял к ней всякий интерес, но не было никакой гарантии, что из-за угла не выскочит новый молодой преподаватель. Однако рядом с Мирославом Ева чувствовала себя в безопасности, распустилась как нежный цветок акации.
– Привет… классно выглядишь… – Мира потерял дар речи, доставать букет из-за спины пришлось молча.
– Это что?.. – Ева растерялась и тут же поняла, насколько глупой оказалась её реплика. Конечно же, перед ней были цветы. Жёлтые нарциссы. Яркие, как солнышко. Каждую весну на клумбах около родительского дома цвели такие же. Мама заботливо их высаживала, поливала и никому не разрешала срывать. – Спасибо. Наверное, стоит поставить их в вазу. Заходи.
Хотелось пищать, визжать, кричать, но Ева сдерживала себя. На самом деле, после всех жизненных испытаний, выпавших на её долю, ей для счастья нужно было совсем немного. Сам факт того, что она сегодня наконец-то выберется куда-то и перестанет быть чем-то средним между мышью, улиткой и черепахой, уже не мог не радовать, но цветы… от Миры… это определённо сделало её день. Илье нужно было десятки раз напомнить о грядущем празднике и скинуть примерно тысячу картинок букетов, чтобы он соизволил ради галочки сделать хоть что-то. Каждый подарок был выстраданным и оттого не приносил тёплых эмоций. Каждой девушке хочется, чтобы для неё совершали подвиги, даже если они будут такими маленькими и обыденными, как этот яркий букет весенних цветов без повода.