ться, чтобы не сделать парочку фото. Парочку десятков фото Евы с енотами. Один из запечатлённых моментов особенно запал ему в душу. На фото Ева сидела в окружении Марты, Вени и Пушинки. Чёрную енотиху можно было легко спутать с меховой шапкой. Она залезла Еве на голову и свесила лапки. Ева так широко улыбалась, что не стоило сомневаться, что их обеих всё устраивает. Вениамин, как сдержанный джентльмен, сидел рядом на скамеечке. Пушинка встала на задние лапки, а одну из передних положила в раскрытые ладони Евы. «Корм положить сюда», – читалась немая просьба в её глазах-бусинках. Мирослав захотел поставить это фото на заставку своего телефона, но не знал, насколько это будет уместно. Просто друзья разве так делают?
Когда корм закончился, настала очередь кусочков фруктов. Ради них зверюшки были готовы устроить небольшое шоу. Они вставали на задние лапки, ходили так и даже подпрыгивали за виноградинками. Звание главного акробата этого дня заслуженно получил Веня. За кусочком банана он ловко вскарабкался по ноге заводчицы, вцепился лапками в рукав толстовки и повис на отведённой в сторону руке женщины, как ленивец. Заполучив вкусняшку, енот спрыгнул на пол под восторженный смех Евы.
Время пролетело незаметно. Вот уже ребята осматривали свои ладони на предмет царапин и мыли руки. Светлые джинсы и толстовка Евы оказались безнадёжно запачканы маленькими лапками, но она ни о чём не жалела. Уже сидя в такси, Ева просматривала сотню фото, которые успел сделать Мирослав. На очередном повороте её тряхнуло, и она повалилась на Миру. Сидеть, прижавшись к нему, было ещё приятнее, чем она могла представить, так что не стала отодвигаться и положила голову ему на плечо.
– Как же много ты наснимал… – от долгого сидения в телефоне во время поездки Еву начало укачивать, она подняла взгляд на Мирослава.
– Ты забыла, что у меня есть младшая сестра? Я и фотограф, и личный стилист, и психолог, – ему нравилось, что в любой ситуации он может этим прикрыться. В любом случае сейчас не время для каких-то признаний. Он видел самую прекрасную девушку на свете практически каждый день на учёбе, но только сейчас у него появилась возможность запечатлеть её красоту, беспечность и улыбку. Конечно же, он этим воспользовался.
– Спасибо тебе за этот день, – Ева прижалась к Мирославу ещё ближе.
Глава 26Серотонин
И вот я замираю, застываю на месте,
Мысли разбегаются, теряю слова.
И нам, я знаю точно, никогда не быть вместе,
И эту ночь опять оставил я без сна!
После того как Ева поняла, что сильна в эпонимах, она начала их учить с удвоенной силой. Вычитыванием новых названий, поиском образований на картинках учебника и составлением новых карточек она занималась даже на парах, когда преподаватели не смотрели в её сторону или выходили из кабинета. Хорошо, что всё необходимое было в телефоне и она не привлекала лишнего внимания. Неприятным было одно – угрызения совести, которые она испытывала из-за того, что не уделяла должное внимание другим предметам. Когда она на перерыве по десятому кругу прогоняла карточки по спланхнологии, раздался голос Ларисы Николаевны:
– Поднимите, пожалуйста, руки те, кто хочет принять участие в нашей вузовской олимпиаде по биохимии. Напоминаю! Мы рады всем! Вне зависимости от того, какие у вас оценки за контрольные.
С анатомией Ева совсем забыла, что ей ещё в начале семестра посоветовали поучаствовать. Она подняла руку и осмотрела аудиторию. С её дальнего места, куда она села, чтобы никто не увидел, что она занята вовсе не биохимией, было видно всех. Помимо неё руки подняли несколько человек, в числе которых была и Катя.
Лариса Николаевна пересчитала потенциальных участников олимпиады. Их было на одного человека больше, чем она рассчитывала. При виде старосты, намеревающейся писать олимпиаду, женщина вздохнула, но запретить той участвовать всё равно не могла. Ей были интересны две вещи: на что эта студентка рассчитывает? И как далеко сможет пройти с настолько скудными знаниями?
Как-то раз Ева очень удачно оказалась в нужном месте в нужное время и кое-что подслушала, поэтому не удивилась порыву Кати, далёкой от олимпиад, писать биохимию. Лизе бы точно понравилась эта сплетня. Если бы она всё ещё училась в меде, конечно же.
С автомата Катя слетела так же стремительно и бесповоротно, как падают со стола на пол ампулы с вакцинами на микробиологии, не замеченные нерадивыми студентами. Они летят пару секунд, прежде чем вдребезги разбиться и расплескать капельки жидкости с убитыми лептоспирами. Во время первой контрольной с Ларисой Николаевной староста не смогла написать синтез гема с формулами, но всем говорила, что знала все темы блестяще, а эта сумасшедшая бабка, которой давно пора на пенсию, её завалила. Вскоре она поняла, что «отлично» за экзамен ей не светит, и начала донимать Илью Александровича. В день, когда у них было занятие, у него не было пар, как будто кто-то специально составил расписания так, чтобы молодой преподаватель больше никогда не пересекался со своими прежними подопечными. Чтобы выловить Илью Александровича в какой-нибудь из других дней, Катя стала частым гостем на кафедре. Это Илье Александровичу совсем не нравилось. Поначалу он лишь отмахивался от старосты: занят, не сейчас, некогда. Но потом сказал, чтобы она приняла участие в олимпиаде: якобы он стал одним из проверяющих, так что держит всё под контролем, и автомат у Кати будет снова в кармане. Она ему поверила. И очень зря.
Катя не знала, что Илье Александровичу до неё было дела не больше, чем до своей медицинской карьеры, поэтому он сказал первое, что пришло ему в голову, лишь бы эта навязчивая студентка отстала. В конце концов, отговорка была не так уж и плоха. Катя могла каким-то чудом и сама написать первый этап. Вслепую натыкать сотню тестовых заданий. Возможно, она бы даже и почитала что-то перед следующими этапами, чтобы выступить не слишком позорно. Приятной казалась также возможность и дальше продолжать избегать старосту. Не задерживаться на кафедре, взять больничный. Лишь бы не вспоминать лишний раз о той группе, о Еве, о Маргарите. Новое расписание казалось подарком свыше. Он чувствовал себя мерзко. Так, будто отец ему заявил, что не только лишил его наследства, но и сделал так, чтобы его сыну пришлось до конца дней за копейки работать терапевтом в районной поликлинике без дальнейших перспектив карьерного роста. Илью Александровича уже не радовали даже случайные девушки в клубах. Такие глупые, пьяные и одурманенные, они уже давно не вызывали прежнего азарта и ощущения охоты. Они стали слишком лёгкой добычей. А не подсыпать им порошок таинственного происхождения, который поставлял ему один из знакомых, он не осмеливался. Не хотел оставлять своим жертвам и единого шанса запомнить происходящее. Действуя вместе с алкоголем, это вещество должно было напрочь отшибать память. Кто знает, что им может взбрести в голову. Громкие заявления и угрозы ему не навредили бы, но могли запятнать репутацию отца, и тогда с местом в компании можно было смело распрощаться. Илья Александрович был в тупике, не знал, что делать. Пытаясь найти новое развлечение, он тешил своё эго на парах каждый раз, когда заваливал очередную симпатичную студентку. А потом, после занятия, неизменно проходил мимо женского туалета, слышал оттуда всхлипы и, ухмыляясь, уходил в ассистентскую ждать новую пару. Хотя в глубине души ему хотелось ворваться к плачущей студентке и… Но его студентки редко ходили в туалет в одиночку, он всегда слышал утешающие голоса подружек. Те становились весьма неприятной помехой, а сложности он не любил, поэтому ждал подходящего случая. И терпение его подходило к концу. Он злился и хотел поскорее расстаться с этим институтом, чтобы начать управлять делами фармкомпании вместе с отцом. Вернуться к своей обычной жизни, не заботиться ни о чём и не мучиться кошмарами, в которых обе девушки, Ева и Маргарита, в белых лёгких платьях выкрикивают: «Урод!», – прежде чем выплеснуть ему в лицо шампанское, чтобы он стоял униженный на глазах своей параллели, института, всего мира. Иногда он становился размером с крысу и бегал, пытаясь увернуться от шпилек девушек, пытавшихся его раздавить. Кто над ним нависал, Ева или Маргарита, разглядеть не мог, да и какая была в этом разница? К счастью, теперь он видел этих девушек только во снах. Иногда ему казалось, что та лаборантка проболталась и слух о произошедшем сможет как-то дойти до его отца… Илья Александрович больше всего на свете боялся лишиться его денег и своей роскошной жизни.
Олимпиада по биохимии состояла из трёх этапов: теста – заданий, требующих развёрнутого ответа, написания ситуационной задачи и эссе. Эти три дня были растянуты во времени на две недели. Их Ева провела как во сне. Она успешно лавировала между повторением всего курса биохимии, изучением топографии головы и шеи и подготовкой к парам. На выручку пришли видео по топ. анатомии от профессора одного из топовых вузов страны, которые нашёл и скинул Еве Мирослав. В них пожилой мужчина дотошно и послойно объяснял каждую из областей. Казалось, после этих видео учебник можно и не открывать. Рассказывал он немного нудно, но, если поставить скорость воспроизведения в два раза быстрее, сон снимало как рукой. Да и времени для изучения нового материала так требовалось в два раза меньше.
Большое количество оценок, которые уже успела получить Ева, тоже сыграли свою роль. Она всегда старалась проявить себя на первых парах, чтобы под конец семестра не переживать, что её вдруг могут спросить. Пока все пытались закрыть свои долги и не вылезали с кафедральных отработок, она могла расслабиться и не думать, что преподаватель по какой-нибудь философии застанет её врасплох. Но Еве в этот раз было не до отдыха. Она бросила значительную часть своих сил и времени на биохимию. Не сдавать экзамен и закрыть всю летнюю сессию автоматом, о чём ещё может мечтать студентка? На самом деле много о чём, но на это нет времени, если ты всё время думаешь о предстоящих экзаменах.