ть.
– Я же сказала тебе, что я гуляю.
– Ты сказала, что ты гуляешь в парке. Я не нашел тебя там. Потом Мануэла, спасибо ей, сказала, что видела тебя по дороге сюда!
Черт бы побрал эту Мануэлу и моего муженька с ней в придачу. Но это еще не все. Он извлекает из кармана какой то исписанный ручкой лист, и я только при ближайшем рассмотрении понимаю, что этот такое. На прошлом уроке в школе мы всем классом отрабатывали тему составления официального письма. Написание писем в Германии, как я уже говорила, должно строиться по четко определенным шаблонам. И официальное письмо входит в программу нашего будущего экзамена. Мне достался вариант составить письмо учителю о том, что я заболела и не могу посещать занятия.
Испещренный красными Ритиными пометками листок мог вызвать подозрения только у такого больного на голову человека, как Йенс. Не сразу до меня доходит, что он решил, будто я на самом деле написала такую записку в школу, чтобы не прийти на занятия, а вместо этого отправиться в гости к моему несуществующему любовнику.
Я не могу удержаться от смеха. Йенс непонимающе таращится на меня.
– Да это же мое школьное упражнение! Übung! Понимаешь, Übung!
До него наконец доходит, и напряжение постепенно сходит с его лица. Он тоже облегченно смеется. Мы идем домой. Вернее я иду, а он едет на маленькой скорости, пытаясь подстраиваться под мой шаг, как конвоир. Я мрачно раздумываю о том, что так жить просто невозможно. Речь идет не только о свободе моих передвижений, а о контроле вообще. Он снова в мое отсутствие рылся в моих вещах, даже в школьных тетрадях и учебниках, ведь этот листок находился там.
После моей самовольной прогулки по Ильцену и после моего неудавшегося похода за краской для волос Йенс начинает более активно поднимать тему о том, что мне необходим любовник. Он помешан на страхе, что я заведу себе кого-то на стороне, поэтому хочет найти мне его сам, чтобы все это происходило под его контролем и у него на глазах. Заодно это удовлетворит и его потребность в визуальном наслаждении процессом. Я уже давно подозреваю, что он снова активировал мой аккаунт на сайте сексуальных знакомств «Poppen», слишком часто он сворачивает окно дисплея, когда я внезапно вхожу в гостиную. Сам процесс поиска невероятно увлекает и возбуждает его. Ведь он ведет переписку от моего лица. Незнакомые мужчины принимают его за соблазнительную русскую фрау, которая ищет легких связей, и пишут ему соответствующие непристойные предложения, которые заводят его физически и питают его сексуальные фантазии.
Я постоянно повторяю одно и то же:
– Йенс, мне не нужен мужчина и мне не нужен секс.
Это, конечно, неправда, но если я скажу, как есть, мне не отбиться от его предложений.
Он удивляется, я вижу, что он не верит.
Йенс пытается зайти с другой стороны:
– Давай я приглашу кого-нибудь в гости, ты просто посмотришь, вдруг тебе понравится. Не понравится, ничего не будет. Он просто уйдет.
– Я же сказала, что мне не нужно.
Такие разговоры между нами происходят регулярно, последнее время почти каждый раз, когда я выхожу на балкон.
Я вижу, что я уже начинаю бесить его своей несговорчивостью, и кажется, во избежание прямых конфликтов, мне лучше притвориться, что ему удалось меня убедить.
– Ладно, – говорю я в очередной раз.– Пусть приходят, я посмотрю. Но если они будут не в моем вкусе, разбирайся с ними и выпроваживай их сам. И, пожалуйста, не забудь заранее согласовать со мной визит.
Пусть тешится сколько угодно, в конце концов, меня это ни к чему не обязывает. Пусть приходят эти его гости, мне просто никто не придется по вкусу.
Йенс чуть не прыгает от восторга. Машет головой:
– Конечно, конечно! Только если понравится тебе!
Его уже охватывает лихорадка предвкушения, в глазах похотливый блеск. Он бежит к компьютеру и, теперь уже не прячась от меня, открывает мою страницу на сайте.
– Ты же говорил, что ты удалил ее, – поддеваю его я.
– Я только сегодня восстановил ее, – оправдывается он, – я просто чувствовал, что ты согласишься.
«Да, да, рассказывай, – думаю я про себя, – все ночи сидишь на этом сайте со дня моего возвращения в Германию, извращенец».
Смотри, сколько мужчин уже написали тебе с утра! – захлебываясь восторгом, продолжает он.
Я не хочу поддаваться и смотреть, но любопытство берет свое. Он открывает профили нескольких мужчин. Кое-кто скромно выставляет только фото своего лица, кто-то гордо позирует перед фотокамерой во всей своей красе с головы до ног, кто-то отдельным планом фотографирует свой эрегированный член. Мне становится противно. Я морщу нос:
– Ни одного нормального.
– Ну как же, – огорчается Йенс, – а вот этот, посмотри-ка, у него Schwanz (разговорное «пенис») даже больше, чем у Карстена!
Йенс, как и Женя, убежден, что в Карстене меня покорило именно это. Мужской взгляд на предпочтения женщин. Я знаю, что некоторые представительницы женского пола действительно без ума от больших размеров. Я же больше плавлюсь от сильных рук и вкусных поцелуев, если уж рассматривать чистую физиологию.
– Нет, мне не нравится, – отрезаю я и ухожу в спальню.
Он сосредоточенно склоняется над клавиатурой. Да, теперь у него есть работенка на всю ночь. Тех, кого он уже нашел, я отвергла, и теперь он снова в активном поиске.
Еще несколько раз он вызывает меня из спальни, чтобы я взглянула на его новую находку. Пару раз я выхожу, потом говорю, чтобы он меня больше не беспокоил по этому поводу. Пусть ищет, кого хочет, я все равно не планирую становиться любовницей кого бы то ни было, тем более по его наводке. Конечно, об этом я ему знать необязательно, как говорится «чем бы дитя не тешилось».
Я понимаю, что когда он согласился принять меня снова после бегства, даже несмотря на наш договор, он ожидал несколько иного. Последнее время я вызываю у него лишь раздражение и досаду. Я не позволяю ему ничего из того, что было доступно ему раньше. Я практически не разговариваю с ним, я не дотрагиваюсь до него и не разрешаю ему трогать меня. Я не уступаю ему ни в чем, и он вынужден мириться с этим, потому что нет больше Карстена, нет больше того человека, ради которого я могла идти на уступки.
Я слышу, как он жалуется своей маме по телефону, что я все время сижу в спальне и у меня постоянно плохое настроение или мигрень. Обстановка в доме все больше накаляется. Я должна дать ему хоть эту конфетку, иначе будет взрыв.
Глава 10. Несостоявшийся любовник или Онанист поневоле
Я возвращаюсь из школы на поезде ERX по расписанию в 13.50. Комфортные вагоны немецкого регионального поезда оборудованы всем необходимым: аккуратные парные ряды кресел с мягкой обшивкой синего цвета с розетками для подзарядки телефонов. Там где купе состоит из четырех кресел, есть столик, за которым можно перекусить, разложить на нем бумаги или поставить ноутбук. В панелях у окон встроены металлические контейнеры для мусора с откидывающейся крышкой, поэтому в вагонах всегда чисто. Дневной поезд почти всегда наполовину пуст. Забираюсь поближе к окну, второе место рядом со мной свободно, и я знаю, что никто сюда не сядет без особой необходимости. Немцы очень корректны и уважают личное пространство других. За исключением моего мужа, конечно. Рассеянно глядя через стекло на залитый солнечным светом похожий на дворец турецкого падишаха вокзал Хундертвассера, в очередной раз думаю о своих коллегах по работе там в России. У них в разгаре рабочий день и нет даже времени на обеденный перерыв, а мой рабочий, вернее учебный день, уже закончен и впереди у меня уйма свободного времени. Мне уже давно не надо жить как раньше в режиме цейтнота, и это еще один приятный и огромный плюс здешней жизни.
– Information der Zug ERX RB47 nach Braunschweig. Abfahrt 13 Uhr 50 von Gleis 2 (Информация для поезда ERX RB47 до Брануншвейга. Отправление 13.50 со 2-го пути), – раздается в динамиках приятный женский голос. Большая стрелка круглых механических часов под крышей вокзала делает шажок вперед. Поезд мягко трогается.
До Брауншвейга около полутора часов пути, но я там еще ни разу не была, хотя я уже приняла твердое решение добраться до этого города. Пока еще не знаю, как, но раз уж я решила, я это сделаю рано или поздно. А сейчас мне ехать только 15—20 минут, всего лишь две станции, и на третей я выхожу.
Сначала Stederdorf (Штедердорф) —пригород Ильцена (Kreis Uelzen), здесь живет наша учительница Рита и отсюда она добирается до школы на велосипеде. Потом Wieren (Вирен), и через непродолжительный перегон через поля начинается лесной массив: высокие ели на длинных ногах перемежаются с участками лиственного леса, где господствуют кленовые и дубовые деревья. Начавшие менять свой окрас на все оттенки красного и золотого, они радуют глаз своим красочным убранством. Вскоре взору открываются ряды стоящих вдоль железнодорожных путей аккуратных домиков под черепичными крышами- мы подъезжаем к Бад Бодентайху, обосновавшемуся последи этого роскошного леса.
Но сегодня мне не до красот за окном. В Штедердорфе, практически сразу после отправления, я получаю от Йенса сообщение о том, что сегодня у нас будет гость. Он нашел кого-то на сайте, даже не посоветовавшись предварительно со мной.
– Его зовут Хелмут. Он сядет на поезд в Вирене и проводит тебя до дома.
Я напряженно вглядываюсь в лица пассажиров, которые ожидают на платформе в Вирене прибытия нашего поезда. Их немного: несколько школьников, пожилая женщина в спортивной куртке и мужчина лет 30—35 в джинсах и толстовке поверх клетчатой рубашки. Сомнений быть не может- это наш гость. Я в ужасе съеживаюсь в своем кресле: у Хелмута отталкивающая внешность. Я даже не могу объяснить, что именно с ним не так, но весь его вид вызывает у меня полное отторжение. Низко нависающий лоб под жидкими волосенками, бородавка на щеке, большой как у лягушки рот, во всем облике что-то неряшливое, неухоженное. О Боже, во что я влипла! Я с облегчением замечаю, что наш поезд сильно протянул вперед, так что Хелмут попадает в последний вагон, а я сижу во втором. Правда, их тут всего-то четыре. Я сползаю по креслу чуть вниз, чтобы моей рыжей макушки не было видно сзади. Но мои меры предосторожности напрасны. Йенс пишет: