В то же время, меня ужасно раздражает неотрывный взгляд Йенса. Он ждет моих стонов, моего нарастающего возбуждения, следя за малейшими изменениями в моем лице. Самое большее, что я могу сделать, это изобразить звуки. С эмоциями дело обстоит сложнее, поэтому лицо приходится спрятать в подушку. Думаю, что мои постанывания удовлетворяют Йенса, и он решает, что все в порядке.
Я нетерпеливо жду момента, когда я почувствую набухший член Карстена, упирающийся мне в ягодицы. Но, какое разочарование: его член мягок! Он не хочет меня! Я выношу это унижение не более пяти минут. Оторвавшись от постели, я поворачиваюсь к Карстену и беру дело в свои руки в прямом смысле этого слова. Никакого результата. Карстен нервно смеется, пытаясь скрыть смущение.
Все ясно, дело в Йенсе! Он не может и не хочет при нем! Тут я с Карстеном полностью солидарна. Повернувшись к мужу, я требую, чтобы тот оставил нас наедине.
Не понимая, что происходит, ведь по его разумению все было на мази, Йенс меняется в лице от гнева. Он уже занял место в зрительном зале, предвкушая лакомое зрелище, и тут, перед самым интересным моментом, который должен вот- вот последовать, его лишают удовольствия, которое он так тщательно планировал. Откинув простыню, которой он прикрывал свои обнаженные гениталии, тайком мастурбируя, Йенс в бешенстве вылетает из спальни. Карстен, недолго думая, устремляется вслед за ним. Отчасти потому, что ему нужно утешить друга, но, главным образом, из-за того, что подвернулась возможность выйти из неловкого положения, сохранив лицо. В любом случае, он сделал это с видимым облегчением.
Я остаюсь, растерянная и одинокая, сидеть на кровати. Я слышу, как в гостиной раздаются их голоса. Возмущенный и визгливый голос Йенса и спокойный низкий голос Карстена, звучащий примирительно. Затем хлопает дверца холодильника: они берут новую порцию пива, и голоса перемещаются на балкон. Понимая, что ждать мне больше нечего, во всяком случае, сейчас, я одеваюсь и тоже иду за ними на балкон перекурить мое и Карстена фиаско.
Карстен сидит на любимом стуле Йенса у входной двери. Йенс стоит спиной, перегнувшись через перила, курит сигару и всем своим видом выражает вселенскую горечь и обиду. На столике початая бутылка пива. Бутылка Йенса. Отмечаю, что Карстен не пил. Я сажусь на свое место с другой стороны столика и затягиваюсь сигаретой. При моем появлении оба замолкают. В полной тишине я выкуриваю свою сигарету, пытаясь успокоиться. Я ненавижу Йенса. Я ненавижу себя.
Так тебе и надо, думаю я, на что ты надеялась. Снова поверила этим двум? Теперь ты опять в ловушке, в западне. Ты примчалась сюда, не успев даже побыть дома, ты поссорилась с подругой, отказалась от перспективной работы и ради чего? Вот этого спектакля? И кого утешает Карстен, который даже не хочет тебя как женщину? Своего чокнутого дружка. Не тебя. На тебя всем плевать.
Затушив окурок в пепельнице, я возвращаюсь в гостиную, твердо решив не продолжать больше никаких разбирательств и не вступать в дискуссии.
Я уже очень хочу спать. Бог с ним, с сексом. У меня тоже нет больше никакого желания. Но хотя бы провести ночь в одной постели с Карстеном, в его объятиях – это будет хоть каким-то утешением для меня.
– Пойдем спать, – примирительно говорю я горе-любовнику, когда тот выходит с балкона.– Ты, наверное, просто устал и я тоже.
Я тяну его за руку, и он, нерешительно оглянувшись на дверь балкона, где еще остается Йенс, следует за мной.
Не успеваем мы раздеться, как в спальню входит Йенс. Он уже успокоился и, видимо, решил, что мы вернулись в спальню, чтобы продолжить. Недоуменно он смотрит, как сняв одежду, мы просто ложимся рядом. Я прижимаюсь к Карстену и накрываю нас обоих одеялом. Тут до Йенса доходит, что никакого представления больше не предвидится. Он весь багровеет от злости и принимается выкрикивать в лицо Карстену какие-то слова на немецком, значения которых я не понимаю. Но по интонации и по реакции последнего становится ясно, что это обвинения или даже оскорбления. Карстен внезапно вскакивает и начинает быстро одеваться. Я понимаю, что это все, конец. Меня охватывает паника. И это все? Все, ради чего я приехала? Карстен сейчас уйдет и, по-видимому, навсегда! Мне хочется придушить Йенса, так я ненавижу его за то, что он сломал все мои надежды! Но сейчас мне не до него. Я должна остановить Карстена, это мой последний шанс. Я бросаюсь к Карстену, чуть ли не падая ему в колени, умоляя и плача:
– Карстен, битте, битте, бляйб хир (пожалуйста, пожалуйста, останься здесь!)
Кажется, я даже говорю ему, что я его люблю, хотя перед возвращением твердо решила больше никогда не произносить этих слов. На лице Карстена замешательство. После недолгого колебания, он все-таки кладет куртку назад. Все, что происходит, просто ужасно. Какой-то нелепый фарс.
– Ты обещал мне ночь с ним, – гневно обращаюсь я к Йенсу, – почему мы не можем просто поспать вместе? Он не готов заниматься сексом сегодня. Что тебе еще непонятно? Ты заставляешь его делать спектакль для тебя? И что, если он не может?
Мужчины коротко обмениваются парой фраз, и я понимаю, что я победила. Йенс соглашается на то, что сегодня мы просто ляжем спать. То, что мне придется делить кровать с ними обоими, уже не вызывает никаких сомнений. Но, чтобы не лишиться возможности провести ночь с Карстеном, я согласна и на это.
Карстен снова раздевается и проскальзывает под одеяло. Йенс устраивается на своей половине, укрывшись своим. Прижимаясь к любимому, я нежно и успокаивающе глажу его по груди, запуская пальцы в курчавые волоски, и вдыхая его запах. Мне так хочется выразить ему свою любовь, я так долго ждала этого дня, я думала, что я потеряла его навсегда, и теперь ничто и никто не заберет у меня этого счастья. По крайней мере, этих мгновений. Я заслужила их. Я летела ради них три тысячи километров…
Нежность переполняет меня, и я прижимаюсь к Карстену под одеялом все сильнее. Внезапно я чувствую, что его пенис наливается и твердеет. У меня перехватывает дыхание от счастья и накрывшей меня волны острого желания. Карстен переворачивает меня на бок, и обхватив руками мою грудь, нежно и плавно входит в меня. Но не успевает он сделать и нескольких движений, как на противоположной стороне кровати раздается крик разъяренного Йенса.
Вскочив, он одним прыжком оказывается у стены с выключателем. Комната озаряется ярким светом, заставив всех на мгновение зажмуриться. Если бы не тяжесть ситуации, я бы, наверное, оценила комичность этой сцены: стоя в одной растянутой футболке, из-под которой болтается его бесполезный обвисший пенис, Йенс выглядит сумасшедшим стариком, потерявшим свои штаны. Он орет, брызгая пеной, что мы оба лжецы, потому что мы сказали ему, что будем просто спать, а сами, тайком от него, занимаемся сексом.
Это невероятно! Я не могу поверить, что это происходит со мной, что очередная попытка окончилась провалом, постыдным, глупым, невероятным провалом из-за поведения этого идиота, моего муженька! Я даже не хочу смотреть, что стало с членом Карстена. И так понятно, что продолжения уже не будет.
Волнение этих последних дней, муки принятия решения уехать и почти сразу вернуться, долгое путешествие, бессонная ночь и, в итоге, обманутые надежды и разбитые мечты – в этот момент лопнула последняя струна, сдерживающая меня. Все белеет перед моими глазами. Я испытала на себе в этот момент, что значит быть в состоянии аффекта. Мои глаза словно застилает пеленой неконтролируемой ярости. К счастью для Йенса, он стоит далеко от меня, с противоположной стороны нашего семейного ложа, иначе я не знаю, что бы я сделала с ним. Я начинаю крушить все подряд. С прикроватной тумбочки летят во все стороны баночки с кремом, косметичка и все, что находится рядом. Я кричу как безумная ругательства на русском языке, срываю с кровати простыни и швыряю их Йенсу в лицо. Затем несусь в кухню, и начинаю крушить и бить все подряд. Мне нужно дать выход моей боли и моей ярости. Тарелки, увы, не бьются картинно со звоном, а всего лишь беззвучно падают на мягкий ковер, но вот макароны болоньезе доставляют мне несказанное удовольствие, разлетевшись по всем стенам и оставляя на них грязно-кровавые пятна итальянского соуса.
Мужчины притихли от страха. Они опешили. Они растерялись. Они явно не ожидали ничего подобного.
Закончив свой блицкриг, я хватаю куртку и вылетаю на балкон. Мое сердце неистово колотится, и я задыхаюсь, словно мне пришлось бежать несколько километров. Трясущимися руками я прикуриваю сигарету.
Ну вот и все. Все. Если бы не ночь, я, наверное, уже помчалась бы обратно в аэропорт.
Обманута. Одурачена. У меня начинается истерический смех. Видела бы меня сейчас Светка! Знала бы она, что произошло всего несколько часов спустя после того, как воодушевленная предвкушением встречи с Карстеном, я проигнорировала ее предупреждение и понеслась в Германию на всех парусах. Что же, поделом мне. Пока урок не усвоен, жизнь будет снова и снова макать меня, свою нерадивую ученицу, в одно и то же дерьмо. На часах 4 утра, и это уже 26 часов без сна!
Глава 24. Карстен ревнует
Вернувшись с балкона, я застаю суету. Карстен ползает на коленях, оттирая от ковра спагетти и соус и собирая осколки (все-таки кое-что разбилось!), а Йенс бегает вокруг, поднося чистые тряпки и моющее средство. Представшая моим глазам картина приносит мне некоторое моральное удовлетворение. Какими жалкими выглядят они оба! Кроме того, я с удивлением понимаю, что в эти минуты я не испытываю к Карстену ничего, кроме презрения. Прихвостень Йенса! Да и я, наверное, потеряла всякое очарование в его глазах, если только оно было. Не думаю, что мое недавно перекошенное яростью лицо, могло внушать любовь. Карстен явно шокирован, и вряд ли захочет связываться с женщиной, которая демонстрирует такие реакции. То, что эта реакция- закономерный результат издевательств и манипуляций надо мной и моим сознанием, это никого не волнует.
Карстен и Йенс, закончив уборку, возвращаются в гостиную. Я даже не хочу на них смотреть. Их разговоры, видимо посвященные мне и моему недостойному поведению, вызывают у меня раздражение и зевоту. Все, что я хочу теперь, это чтобы Карстен убрался восвояси. Четыре часа ночи, а эти негодяи так и не дали мне сомкнуть глаз. И, по-видимому, не собираются расходиться. Да и сама я уже не смогу заснуть. Мои нервы настолько оголены и расшатаны, что у меня нет сил ни бодрствовать, ни спать, ни трезво оценивать ситуацию или принимать какое-либо решение. Я утыкаюсь в смартфон, бесцельно листая страницы. Должна же я сделать вид, что хоть чем-то занята. В голове звенящая пустота.