– Берта, у меня есть подарок для тебя. Пойдем в спальню.
Берта встает с дивана и идет за мной. Я заранее уже купила новогодние подарки в супермаркете «Rossman» в Ильцене для школьного праздника, а также для своих родителей и Жениной мамы. Но сейчас подвернулся такой случай, что я готова пожертвовать одним подарком. На полочке стоит фарфоровый олень с серебряными рожками, красивая новогодняя статуэтка. Протягиваю Берте и целую ее в щеку:
– С Рождеством и с Новым годом.
Она растрогана, подарок ей нравится. И пока она в ответ щебечет слова благодарности, я быстро открываю свой мобильник и показываю ей переписку с Леа, приложив палец к губам, чтобы она реагировала молча. Сначала она не понимает, что я делаю, но потом смысл слов на экране доходит до нее. Она отшатывается и поднимает на меня испуганный взгляд.
Я киваю и шепчу:
– Да, Берта, да. Йенс очень опасный человек.
Мы возвращаемся в гостиную к мужчинам.
– Что вы там делали? – интересуется муж.
– Марина сделала мне Geschenk (подарок), – говорит Берта, демонстрируя всем статуэтку.
Вскоре после этого гости начинают собираться и уходят к себе. В окнах дома на противоположной стороне загорается свет: Удо и Берта вернулись домой.
Интересно, что они думают о нашей с Йенсом ситуации? Поделилась ли Берта с Удо тем, что узнала о моем муже? Когда я показала ей сообщения от Леа, я сделала это не из желания пожаловаться на Йенса. Я хотела заручиться ее поддержкой, превратить ее мою союзницу. Ведь до этого она всегда была на другой стороне. Не исключала я и того, что мне может понадобиться ее помощь. Я даже представить не могла, что помощь понадобится мне очень скоро. Только более надежная, чем помощь пожилой немецкой фрау.
Я уверена, что Йенс, хоть и не отказал мне в поездке напрямую, придумает способ, чтобы она не состоялась. Никакой Удо за мной не заедет, а если заедет, то опоздает или его машина сломается по дороге. Я могу ждать чего угодно от моего мужа! Недаром он так взъярился, когда я предложила альтернативный вариант с ночевкой у Люси и Артура- вариант, по которому я наверняка вовремя попаду на мой рейс.
Поэтому я не собираюсь воспользоваться предложением Йенса и Удо ни в коем случае. И вещи в дорогу я хочу отвезти в школу заранее, чтобы Артур сразу перевез их после занятий к себе домой, а в четверг я бы пошла на праздник налегке. В этот раз, пользуясь возможностью уехать в Россию с разрешения супруга, я хочу захватить с собой побольше вещей, а не полупустой рюкзак, как обычно. Как раз за этим занятием и застает меня Йенс.
– Что ты делаешь? – его высокая фигура вырисовывается в дверях спальни, взгляд напряженный и сердитый.
– Собираю вещи. Хочу завтра отдать Артуру, чтобы не нести с собой в пятницу.
– Я же тебе сказал, ты не поедешь к своим друзьям. Ты сама слышала: Удо подтвердил, что тебя отвезет.
– Я не хочу ехать с Удо. Мне будет спокойнее так, – не прерывая своих сборов и не глядя на него, отвечаю я.
Внезапно Йенс подскакивает и начинает вышвыривать вещи из моего рюкзака. Его глаза становятся бешеными.
Вот она, реальная опасность, о которой предупреждала меня Леа! Адреналин моментально поступает мне в кровь. Я хватаю с тумбочки телефон и несусь на балкон. Йенс бежит за мной, хватает за руку, пытаясь вырвать телефон из рук. Как тогда, в марте прошлого года.
– Hilfe! На помощь! – кричу я на всю улицу с балкона. Уже два часа ночи. В темных окнах напротив, в том числе и в квартире Удо и Берты, загорается свет.
Воспользовавшись тем, что Йенс отвлекся, переключив внимание на соседские окна, проскальзываю мимо него в комнаты, забегаю в уборную и запираюсь изнутри. Йенс начинает стучать в двери и кричать, чтобы я немедленно вышла. Трясущимися руками я набираю на мобильнике 112 – первый номер, который приходит мне в голову в такой ситуации. Оператор на том конце отвечает моментально:
– Что у Вас произошло?
Я плачу в трубку, говорю, что мне страшно и мой муж угрожает мне.
– Откуда Вы звоните?
Я называю Бад Бодентайх и домашний адрес.
Меня переключают на ближайшее ко мне отделение полиции в Ильцене.
Глава 8. Ночь в полицейском участке или Мои упражнения в немецком
Полицию я решаю подождать на улице, там я буду чувствовать себя в безопасности. Хотя, я почти уверена, что Йенс теперь ничего не посмеет сделать со мной. Он все время стоял за дверью уборной, слышал мой разговор с оператором и знает, что минут через 15—20 полицейские уже будут здесь. Я отпираю двери туалета и выхожу наружу. Йенс отходит в сторону, пропуская меня, но тут же бежит следом, пока я снова собираю разбросанные им на полу и кровати вещи в рюкзак. Теперь это совсем другой человек. Куда делись его агрессия, неконтролируемая ярость? Передо мной смиренный агнец, жалко умоляющий меня:
– Марина, Марина, пожалуйста, успокойся. Зачем ты это сделала?
Как быстро он сменил одну маску на другую.
– Марина, я не собирался тебя трогать, – жалобно причитает он, суетясь вокруг меня.
Я игнорирую его, не смотрю в его сторону, не отвечаю, просто молча продолжаю сборы. Затем надеваю куртку и выхожу на улицу. Йенс бежит вслед за мной. Продолжая свои причитания, он пытается приблизиться ко мне, но я уворачиваюсь и отхожу в сторону, вытянув руку ладонью вперед:
– Не приближайся ко мне!
Он вынужден повиноваться. Потом снова предпринимает попытку, и я снова уворачиваюсь и отхожу на безопасное расстояние. В таких «танцах» у подъезда мы проводим оставшееся до прибытия полицейских время, пока не раздаются громкие сигналы сирены. На огромной скорости подъезжают две машины с мигалками на крышах и останавливаются около нас. Только сейчас я замечаю, что меня колотит мелкой дрожью.
Девушка-полицейский со светлыми длинными волосами, собранными на затылке в тугой конский хвост, подходит ко мне и начинает выяснять, что произошло. Другие полицейские, парни в форме и бронежилетах, обступают Йенса, оттеснив его от меня. Трещит полицейская рация. Сигнал уже выключили, чтобы не будить соседние дома, но синий свет мигалки всполохами освещает темное пространство вокруг дома. Я невольно отмечаю, что это похоже на сцену из фильма. Смотрю на все, словно со стороны, а не как главный участник действия. От волнения я практически разучилась говорить по-немецки, не могу связать и двух слов. Но мое состояние очевидно говорит само за себя.
– Вы поедете с нами, – объясняет мне девушка с хвостиком. -Здесь Вам оставаться нельзя. Опасно.
Я растеряна. Я вовсе не хочу никуда ехать, это не входило в мои планы. Я думала, что вызов полиции отрезвит Йенса, и я смогу спокойно провести остаток ночи дома в своей постели, а потом беспрепятственно осуществлю мой план, переехав в пятницу к друзьям. Я уверена, что после приезда полиции Йенс и пальцем меня не тронет и не сможет ничего сделать против моего отъезда. Но девушка-полицейский непреклонна:
– Вы должны ехать с нами. Es ist zu gefährlich (Это очень опасно). Verstehen Sie mich? (Понимаете?)
Я киваю. Вместе с полицейскими поднимаемся наверх в квартиру.
Несколько полицейских допрашивают Йенса в гостиной, другие проходят со мной в спальню и смотрят, как я собираюсь. Мне предлагают забрать не только то, что я планировала, но все вещи, которые у меня есть.
– Где Ваши сумки? – спрашивает один из парней.
– Он все забрал. Спрятал. И вещи тоже. Я думаю, что они в подвале. В Keller.
Полицейский открывает шкафы, выдвигает полки. Никаких сумок, никакой одежды, кроме нижнего белья и пары футболок с джинсами. Он идет в гостиную, где Йенс что-то плача рассказывает его коллегам, и через какое-то время возвращается с ключами от подвала. В сопровождении полицейских я иду вниз.
В первом помещении ничего не обнаружено, только старый хлам и наши с Йенсом велосипеды. Во втором тоже. Я в растерянности. Возможно, он все отвез к Карстену?
– Больше нет Keller? Это все? -спрашивает меня полицейский.
– Я не знаю…
– Но тут нет Ваших вещей?
– Нет.
Один из парней остается со мной, другой поднимается в квартиру и вскоре возвращается с еще одной связкой ключей. Вот это да! Оказывается, существует еще одно помещение, которое принадлежит моему мужу. Тайная комната, существование которой он скрывал от меня. И действительно, в третьей Keller мы обнаруживаем мои сумки, оставленные во время летнего бегства, а в них всю мою одежду, пропавшие джинсы, футболки и куртки, которые я считала безвозвратно потерянными. На мои вопросы, куда все исчезло, Йенс лишь пожимал плечами и делал вид, что не помнит или не понимает, о каких вещах идет речь, или лгал, что их забрал Карстен.
Полицейские помогают поднять вещи наверх. Я лихорадочно пакую не поместившиеся в рюкзак шмотки в найденные сумки и в сопровождении полицейских иду к машине. Я не совсем понимаю, что происходит и вернусь ли я когда-нибудь назад. Оглянувшись, в дверях вижу сидящего в своем компьютерном кресле в глубине комнат Йенса, у него опрокинутое лицо, заплаканные красные глаза. Но мне совсем не жаль его, я знаю, что сейчас он только что пытался вывернуть ситуацию наизнанку и выставить жертвой себя, а меня представить вероломной лгуньей или сумасшедшей. Я только не понимаю, почему забирают меня, а не его. Он остается в квартире, в тепле и уюте, а мне придется ехать ночью в полицейский участок, и что меня ждет дальше, я даже себе представить не могу.
Полицейские обращаются со мной очень вежливо. Помогают донести тяжелую сумку до машины, кладут ее в багажник. Блондинка садится в первую машину, меня сажают во вторую, которая поедет следом. Я занимаю место сзади. На передних креслах расположились двое полицейских. Несмотря на стресс, я замечаю, что это молодые симпатичные парни лет тридцати. Полицейская форма придает им очарование силы и власти в моих глазах, на мгновение возвращая воспоминаниями к образу Карстена, каким я впервые увидела его. Тот полицейский, который сидит рядом с водителем, по рации передает информацию в участок. Я слышу, как он характеризует меня: