– Наверное, так мне и придется поступить, – отвечаю я осторожно.
На самом деле, решение принято давно, и я только укрепилась в его правильности сегодня ночью после пережитого потрясения, но я не хочу расстраивать Риту. Она несомненно желает мне добра, но я знаю также, какие надежды она возлагала на меня как на одну из лучших своих учениц.
– В любом случае, я хотела бы остаться здесь, пока не сдам экзамены. – заверяю я Риту. – Конечно, может случиться и так, что мне придется уехать раньше, но все же надеюсь, что я смогу дотянуть до начала февраля. Мне бы не хотелось бросать все на полпути. Я думаю, что месяц- другой мой муж не будет трогать меня, пока не уляжется вся эта ситуация с полицией. Там мне тоже дали время подумать. У меня еще один Termin (встреча) в полиции после новогодних праздников. Я должна буду рассказать, какова обстановка дома, и объявить свое решение, давать ли ход уголовному делу.
– К сожалению, такие люди не меняются, – говорит Рита, вздыхая, – и даже если он сейчас будет вести себя тихо, это всего лишь на какое-то время. Ненадолго.
– Да, я знаю…
Оставшимся в кабинете одноклассникам, которые не выходят на перекур, явно тоже интересно, что произошло. И хотя они не поняли ни слова из сказанного, по эмоциональности моего общения с Ритой очевидно, что случилось нечто из ряда вон выходящее. Однако напрямую спросить меня никто так и не решается.
Я прошу Люси и Артура, чтобы они забрали мою сумку с вещами к себе домой. К счастью, сегодня они на машине, потому что сумка достаточно тяжелая, чтобы нести ее в руках. Не хотелось бы их обременять моим проживанием у них в оставшиеся до полета дни, но теперь у меня нет иного выхода. Впрочем, Люси и Артур готовы принять меня хоть сегодня, их это вовсе не напрягает. С истинно армянским гостеприимством они готовы предоставить мне кров на столько, сколько мне это потребуется. Но сегодня я хочу побыть одна. Я больше не хочу общения и расспросов, я слишком устала. Я должна хоть немного восстановиться, прийти в себя. И я уверена, что Йенс не посмеет навязывать мне свое общество после визита полиции, если я буду против. Кроме того, я в такой спешке покидала свою квартиру в Бад Бодентайхе, что до сих пор не могу найти свою косметичку с самым необходимым. Мне пришлось перевернуть вверх дном и рюкзак, и дорожную сумку еще в отделении полиции, когда, ожидая встречи с фрау Вильке, я хотела привести себя в порядок перед школой. В итоге я решила, что каким-то образом забыла ее дома, собираясь в спешке и в шоковом состоянии. Это еще одна причина вернуться домой.
Увидев, как после занятий я в коридоре вытаскиваю из потаенного угла дорожную сумку, бразильянка Тамара обеспокоенно спрашивает:
– Ты уезжаешь? Ты не придешь завтра?
– Нет, нет, я не уезжаю, – успокаиваю ее. – Я обязательно приду.
Тамара волнуется, буду ли я участвовать в празднике, посвященном Рождеству и Новому году, который мы устраиваем всем классом завтра.
По дороге домой я впервые решаю известить Йенса, что приеду обычным поездом в 13.30. У меня нет ключей: вчера впопыхах я оставила их дома на крючке у входной двери. И мне бы не хотелось стоять перед закрытой дверью и дожидаться своего муженька, если он ушел жаловаться на меня к маме или соседям. Я очень устала. Я хочу искупаться, смыть с себя следы прошлой ночи, и хорошенько выспаться.
Он ждет меня. Он, конечно же, дома. Можно представить себе, что он пережил, не зная, что я рассказала в полиции, какое решение я приняла и вернусь ли я вообще. Но надо отдать должное его выдержке: он ничем не выдает своего волнения, гнева или раздражения. Он ведет себя так, будто ничего не случилось. Открыв мне двери, он улыбается, словно я вернулась из школы как обычно. Потом он пытается прижать меня к себе в знак примирения, но я ловко и решительно уворачиваюсь от его прикосновений и, пройдя в спальню, демонстративно закрываю за собой дверь.
Все как обычно аккуратно прибрано, ничто не напоминает вчерашнего хаоса, когда я собирала впопыхах вещи, просто вытряхивая их из ящиков и тумбочки. Я сразу бросаю взгляд на туалетный столик. Если я забыла мою косметичку, то она может быть только здесь. Я никогда не храню ее в других местах. Но ее нет. Неужели она все-таки в сумке, которую я отдала Артуру? Неужели от стресса и волнения я ее просто не смогла найти? Но нет, это невозможно, я перерыла сумку сверху донизу. Итак, вывод только один: Йенс спрятал ее. Спрятал еще прежде, чем мы зашли в дом с полицией. Он знал, что эта вещь важна для меня. Русская фрау никогда не выходит из дома без макияжа! И стало быть, он предполагал, что я вернусь за ней. Что же, его расчет был верным. Почти, потому что я хоть и вернулась, но не навсегда. Но он этого не знает, и не должен знать. Завтра я как обычно отправлюсь в школу, но назад он меня уже не дождется. А потом всего два дня в гостях у Люси и Артура, и я лечу в Россию к Жене. И там меня ждут самые настоящие рождественские каникулы, полные любви, заботы и подарков. И я смогу увидеть моих детей! Мысли об этом наполняют мое сердце радостью. А что потом? Потом будет видно. У меня еще есть время подумать.
Я методично выдвигаю ящики платяных шкафов и кровати в поисках косметички и того, что еще следовало бы захватить с собой. Здесь не должно оставаться ничего ценного для меня, ведь может статься, что я больше никогда не вернусь в этот дом. После вчерашнего инцидента, я уже не так уверена, что мне стоит рисковать ради сертификата и ждать февраля. Поиски приходится вести тихо, чтобы Йенс не услышал и не догадался о моих планах. Косметичка оказывается в одном из ящиков, где он хранит скатерти. Прикрытая одной из них. Мои догадки оказались верными: он спрятал ее перед сборами с полицией, чтобы иметь хоть малейший шанс, что я вернусь снова, хотя бы за ней. Как предсказуемо.
Как я и надеялась, бессонная ночь, которую он провел, сделала свое дело: Йенс укладывается спать в гостиной. В гостиной, а не в нашей спальне! Это что-то новенькое. Видимо, визит полиции заставил его сменить тактику. Его сон- это возможность отдохнуть и расслабиться и для меня. До этого момента я опасалась идти в душ, потому что знала, что он будет рыться в моем рюкзаке. Конечно, я могла взять с собой в ванную комнату бумагу от фрау Вильке и мои документы, и, наверное, так бы мне и пришлось поступить, но, к счастью, я вижу, что он точно заснул. Тем не менее, в душе я моюсь, как всегда, по-солдатски быстро и периодически выключаю воду, прислушиваясь к тому, не ходит ли он по спальне. Я уже привыкла к такой жизни с оглядкой, и этот страх почти неистребим. Сосуществование с психопатом диктует свои правила.
На WhatsApp приходят обеспокоенные сообщения от Леа:
– Как ты? Где ты?
– Я уже дома, все спокойно. Он ни о чем меня не спрашивает и лег спать.
– ОК, но будь осторожна.
Почти такие же вопросы поступают от Жени. Потом от Артура и Люси. Все волнуются за меня.
Я стараюсь всех успокоить, хотя сама еще не знаю, что меня ждет, когда Йенс проснется. Несомненно, он попытается узнать, что я говорила в полиции и что я планирую делать дальше.
Он просыпается только часа через четыре, около шести вечера. А мне, к сожалению, так и не удалось воспользоваться этой паузой и тоже поспать. Я боялась расслабиться и, несмотря на бессонную тяжелую ночь, я все еще слишком перевозбуждена.
Несмотря на то, что он проснулся, Йенс почему-то не встает с дивана. Я вижу, что он не спит, потому что уже несколько раз проходила мимо него на балкон покурить. Он лежит с открытыми глазами, держится за лоб и тяжко вздыхает. Намеренно громко, чтобы я слышала.
– Что с тобой? – не выдерживаю я.
– Давление, – несчастным голосом произносит он, – придется вызывать скорую.
Ну вот, а я-то гадала, что меня ждет. А вот что. Очередной спектакль. Больной муж, которого нельзя оставить. И если я уйду в такой момент, то в глазах всех окружающих, которых я наконец с таким трудом смогла убедить в том, что он негодяй, психопат и насильник, а я его жертва, я снова буду выглядеть как вероломная и бессердечная стерва. Как Леа когда-то. Все рассчитано на то, чтобы блокировать мой отъезд. Конечно, насчет давления он, возможно, и не лжет. Но вся фишка в том, что высокое давление у него постоянно, что не мешает ему ежедневно заливать в себя по несколько бутылок пива и энергетиков и курить крепкие сигары. Сегодня его давление сыграло ему на руку, он пользуется им в попытках повернуть ситуацию в свою пользу. Я подаю ему телефон и равнодушно наблюдаю за тем, как он набирает номер. На самом деле, мне отнюдь не все равно, но я ничем не выдаю себя, я не собираюсь вовлекаться в его игру. И его, кстати, отнюдь не интересует, как чувствую себя я после этой ужасной ночи и какая помощь нужна мне. Я – одна, как всегда, и я вынуждена быть сильной, недоверчивой и не погружаться в пучину сентиментальности и сочувствия.
Через несколько минут они прибывают: команда из двух человек, парни в оранжевых куртках и таких же комбинезонах. Один из парней, невероятно грузный, с чудовищной одышкой, спровоцированной подъемом всего лишь на второй этаж, с громоздким чемоданчиком в руках быстро проходит мимо меня в гостиную и сразу приступает к делу. Он присаживается на корточки перед диваном, где лежит Йенс, открывает свой Koffer (чемодан), напичканный всяческими ампулами, контейнерами для анализов, и какой-то медицинской аппаратурой, и принимается измерять моему мужу давление, попутно ведя опрос. Второй медбрат просто стоит рядом, но по командам, которые он дает толстяку, я понимаю, что именно он здесь главный. Я сажусь в кресло перед компьютером, где обычно сидит Йенс, развернувшись лицом к действующим лицам. Я хочу знать, что будет происходить и чем все это закончится. В любом случае, я полна решимости не менять моих планов и завтра покинуть этот дом, что бы ни произошло. Давление действительно очень высокое, выше, чем обычно: 220 на 180, и старший медбрат дает толстяку команду вколоть Йенсу в вену препарат, который должен снизить давление. Тут же на месте они снимают кардиограмму, которая, к счастью, в норме, и производят забор крови. Я с интересом наблюдаю, ловя себя на мысли, что мои приключения продолжаются. Сегодня ночью я познакомилась с работой немецкой полиции, теперь передо мной разворачивается работа немецких медиков. С чем мне доведется еще познакомиться в этой стране? Я уже не нуждаюсь в переводчике, чтобы понять, о чем идет речь, и мне это нравится.