Мой муж не мог заниматься сексом со мной. Этого не случилось ни разу за все время нашей совместной жизни, и я не очень верила, что он сам сможет соблюсти условие, которое ставит передо мной. Однако нельзя было отмести возможность того, что он начал или планировал принимать какие-то таблетки. Иначе бы вопрос не поднимался.
Предательство Карстена потрясло меня и впервые заставило меня усомниться в его любви. Когда Йенс вышел из комнаты за пивом, я спросила:
– Как ты можешь просить меня об этом?
– Но иначе Йенс не даст нам больше видеться, – ответил Карстен как ни в чем не бывало и пожал плечами.
Это происшествие окончательно убедило меня в том, что решение бежать во фрауенхаус принято мной правильно.
Вечером я отправила по электронной почте в Джобцентр заранее составленное письмо о том, что я планирую расторгнуть договор, так как моя семейная жизнь не удалась, я нахожусь под контролем и давлением со стороны моего мужа и хочу уехать из Германии навсегда.
24. Абшит
После того как я решилась отправить письмо в Джобцентр, я полагала, что дороги назад нет и мой отъезд – только вопрос времени. Как только власти получат моё письмо, мой брак с Йенсом Хаасом будет подвергнут сомнению, и я буду выселена из страны. Именно этого я и добивалась, больше не видя для себя иного выхода из той ситуации скрытого насилия, в которой я оказалась. Моя новоявленная подруга по соцсети ускорила процесс. Она дозвонилась до фрауенхаус и попросила убежища для меня. Если бы не Карстен, я бы действовала более решительно. Но мысль о том, что я потеряю его навсегда, заставляла меня колебаться. Я совсем извела себя метаниями из стороны в сторону. О Карстен, если бы ты оказал мне необходимую моральную поддержку, которую обещал в России! Но ты устранился, оставив меня наедине с моим мужем-психопатом. Я сражалась в одиночку, и я проиграла. Не понимая языка, не зная законов, я не могла обойти или предвидеть все те подводные камни, которые стояли на моём пути, и мой муж бесстыдно пользовался этим обстоятельством, постоянно дурача меня. Выплаты денег моей семье постоянно откладывались или переносились на неопределенный срок. В основе этого всегда лежали якобы уважительные причины, но в конце концов я поняла, что меня просто водят вокруг пальца. И хотя я понимала его очевидную ложь, я не могла припереть его к стенке. Все, что я могла противопоставить его лжи, – это мою ярость, мой гнев, мои слезы и самый сильный аргумент: угрозу уехать в Россию. С моим отъездом муж потерял бы все выплаты, которых он добивался через меня, и это было единственное, чем я реально могла сдерживать его манипуляции. Но именно эти угрозы сыграли для меня роковую роль в моих отношениях с Карстеном.
Мое бегство во фрауенхаус было запланировано на понедельник. Не то чтобы мне грозила реальная физическая опасность, но сотрудники «женского дома» обещали мне решить все вопросы с властями, чтобы я могла покинуть Германию безо всяких долгов перед этой страной. Кроме того, меня по-прежнему волновал вопрос, могу ли я пересечь границу без проблем со стороны пограничного контроля, так как у меня заключен договор с Джобцентром, в котором прописано, что я не могу покидать страну без утвержденного мне отпуска. Угроза штрафа за нарушение договора в 1000 евро пугала меня.
Сегодня Карстен обещал прийти. Я тщательно в деталях запланировала сценарий нашего прощального вечера. Ещё в России перед отъездом я заказала в «Аli express» коротенькое с имитацией искусственной кожи красное пальто, очень сексуальное, с погонами и лацканами. Покупая его, я мечтала о том, как буду щеголять в нем в Германии по улицам Бад Бодентайха в туфлях на высоком каблуке, и предвкушала реакцию моего возлюбленного, сраженного моей красотой наповал. Однако, когда я приехала в Бад Бодентайх, оказалось, что здесь нет такого сезона, когда можно носить лёгкие пальто или плащи. Сразу за холодами и снегом наступила жара. Весь мой гардероб из коротких платьев, юбочек, чулочков оказался бесполезным здесь. Все, что было необходимо в этом климате и в этой обстановке, – это джинсы, футболка, свитер и куртка. Ну и, конечно, кроссовки и рюкзак вместо дамской сумочки. Мне было обидно, что Карстен так и не лицезрел меня в моём суперсексуальном образе, поэтому я решила во что бы то ни стало продемонстрировать ему себя в моём «кожаном» пальто в наш прощальный вечер. В дополнение к моему образу шли красные чулки на кружевных резинках и остроносые лакированные красные туфли на каблуках, которые купил мне Йенс для домашней вечеринки.
Когда Карстен пришёл, я встретила его в обычном домашнем виде. Мы пили пиво и слушали музыку, но я все более становилась грустна, осознавая, что это, наверное, последняя встреча перед моим отъездом. Моя грусть и взгляд, полный слез, не остались незамеченными для моего возлюбленного. В конце концов он обхватил моё лицо ладонями и серьёзно спросил: «Вас ист лос, вас ист лос, Марина?» («Что случилось, Марина?»).
«Ничего», – попыталась я выдавить улыбку, но слёзы предательски выдавали меня. Я вырвалась из его рук и вернулась в гостиную уже в красном сексуальном наряде. Под распахнутым небрежно пальто было только одно красное кружевное бельё. Я хотела навсегда остаться такой в его памяти.
Муж и Карстен смотрели на меня, разинув рты. Я очень волновалась, несмотря на то, что выпила уже пару бутылок пива для успокоения. И все же мне удалось сыграть роль сексуально раскрепощенной женщины-вамп. Я подошла к Карстену волнующей походкой и села напротив него на софе, закинув ногу, затянутую в красный чулок на его колени и проводя каблуком по его ширинке. Естественно, Карстен тут же забыл про свой вопрос «вас ист лос», и вскоре мы уже оказались вдвоём в спальне.
Я целовала его страстно и нежно, вкладывая всю силу моих чувств в это прощание, шептала ему нежные слова на немецком вперемежку с русскими: «мой мальчик, мой Карстен, мой нежный и сильный Тигр». Карстен страстно двигался внутри меня, ускоряя темп. Мы оба были близки к развязке. И тут у меня вырвалось: «Дас ист Абшит…» («Это прощание»).
– Вас? (Что?) – опешил Карстен и остановился. Я почувствовала, как его пенис сдувается внутри меня. – Абшит? Абер варум? (Прощание? Но почему?)
Он сел на кровати. Было темно, и я не видела его лица, но вдруг я совершенно отчётливо услышала его рыдания. Он всхлипывал, словно ребёнок. Это потрясло меня. Я никогда не думала, что он так сильно любит меня.
– Я люблю тебя, – шептала я, обхватив его руками. – Но я не могу больше здесь оставаться.
– Но почему!
– Из-за Йенса. Я больше не могу это терпеть.
Я не могла ему ничего толком объяснить на моём корявом немецком, а телефон с «переводчиком» мы в постель, естественно, не брали.
Он внезапно вскочил с кровати и начал одеваться:
– Раухен (курить).
– Но ты вернешься, да? Не говори ничего Йенсу, это тайна! – крикнула я вдогонку.
Когда я пришла вслед за ним на балкон, мужчины курили с серьезными лицами. Их взгляды были обращены на меня.
– Куда ты собралась, дорогая? – спросил меня муж.
– Ах ты маленький предатель, – пробормотала я на русском, с укором глядя на Карстена, но тот и не думал прятать взгляд и тоже в упор смотрел на меня, ожидая ответа.
Я ничего не хотела объяснять, только нервно курила, а затем вернулась в спальню. После короткого совещания муж и любовник пришли вслед за мной. Они сели в изголовье кровати и начали меня допрашивать, купила ли я уже билет.
– Нет, – отвечала я и смеялась. Алкоголь и нервы сделали своё дело, и мне было почему-то смешно.
– Тогда что?
– Я не могу сказать, – отмахивалась я и лезла к Карстену с поцелуями. Но он отстранился и продолжал допрос.
– Уже ничего нельзя изменить, – уклончиво отвечала я, памятуя о своём письме в Джобцентр. Наверняка фрау Фрейд уже получила его, и маховик власти завертелся, отсчитывая для меня последние денечки здесь.
– Обещай мне, что ты останешься, – потребовал Карстен.
– Я не могу, – отвечала я. – Уже слишком поздно.
Решив, что моё решение спонтанно, и успокоившись, узнав, что у меня нет билета, мужчины наперебой стали убеждать меня в том, что предыдущая договоренность о сексе с Йенсом раз в месяц больше не актуальна. Они решили, что причина в этом. Ну что ж, они был правы, но это был отнюдь не единственный фактор.
– Если это так неприятно для вас, вы можете этого не делать. А через два года мы разведемся, и вы можете выйти замуж за Карстена, – умоляюще произнёс муж.
Когда Карстен ушёл, я написала ему в телеграм длинное письмо, где объяснила, что я уже сообщила о моём желании уехать в Джобцентр, что у меня есть договор с фрауенхаус. Я упрекала его в том, что он оставил меня без поддержки и я больше не могу выносить морального прессинга и экономического рабства от моего мужа.
Мои длинные сообщения перемежались короткими репликами Карстена:
– И все же, останься.
– Прошу тебя, останься.
– Не покидай меня.
Как рассказал мне впоследствии муж, Карстен плакал на балконе и говорил, что лучше бы я его сразу застрелила.
Реакция Карстена на моё решение уехать настолько поразила меня, что качели моих сомнений сразу дали крутую отмашку назад. Проснувшись утром с тяжёлой головой, я поняла, что я не могу уехать. Я любила Карстена, и, получив такое явное свидетельство его глубоких чувств ко мне, я больше не хотела уезжать. Я готова была снова стерпеть все ради нашей любви. Но что делать с письмом в Джобцентр? И что делать с фрауенхаус, где уже ждут меня? Я начала лихорадочно придумывать пути к отступлению.
Когда муж ушёл в супермаркет за продуктами, я набрала номер фрауенхаус, который оставила мне Юля, подружка по социальной сети, и сообщила на ломаном немецком, что моя ситуация благополучно разрешилась, так как ко мне на выходные приезжают кузина с мужем, и они готовы оказать мне необходимую помощь. Отчасти это было правдой, потому что Вероника и её немецкий муж Рональд должны были действительно приехать к нам в гости через два дня, однако они пока ничего не знали о моей сложной семейной ситуации и о моих планах. Женщина на том конце провода порадовалась за меня и напоследок сказала, что в случае чего я всегда могу снова обратиться к ним. Итак, один вопрос был улажен. Я вздохнула с облегчением. Оставалось ещё придумать какие-то оправдания для Юли, которая принимала активное участие в моей судьбе и оказала реальную помощь, договорившись обо мне с фрауенхаус. Мне было неловко перед ней, ведь до этого я