В кабинете фрау Катце меня ждал «сюрприз». Добродушная женщина в возрасте ближе к 60, пролистав мой языковой тест, сданный на прошлой неделе, поздравила меня с тем, что я показала высокие результаты.
– Вам не нужно посещать занятия с четверга, как это планировалось, – сообщила она. – Ваши знания оказались выше начального уровня. Вы можете отдыхать до 9 августа, когда начнётся второй поток.
Надо ли говорить, что эта новость отнюдь не обрадовала меня. Для меня это означало домашнее заключение на много-много месяцев вперёд. Кроме того, я резонно полагала, что ежедневное посещение языковой школы, которая является обязательным и прописано у меня в контракте с Джобцентром и Ауслендерамтом (ведомством по делам иностранцев) поможет мне переключиться с мучительного ожидания Карстена и постоянных навязчивых мыслей о нем.
Ну что я за идиотка? Кто просил меня стараться отвечать на вопросы теста максимально хорошо? Могла бы прикинуться, что не знаю ничего. Так нет же, сработал мой вечный «синдром отличницы» – стремление быть лучшей во всем.
– И что же теперь делать, – растерянно пробормотала я. – Я так надеялась, что начну изучать язык прямо сейчас. Я вовсе не знаю его хорошо. Все, что я показала в тесте – это результат моих самостоятельных занятий. Но мои знания очень поверхностны. Неужели никак нельзя записать меня в эту группу?
– Вы можете посещать занятия прямо сейчас, – развела руками фрау Катце. – Но тогда это не будет бесплатно для вас. Я не могу включить вас в начальную группу, потому что любая проверка покажет незаконность этого, сопоставив баллы вашего теста.
Однако увидев, как я расстроена, добродушная фрау Катце заверила меня, что, если на курсе все-таки освободится место, она попытается пристроить меня.
– Я позвоню вам, дорогая. А пока отдыхайте.
Отдыхайте! Чёрт возьми, я уже так устала от этого отдыха! Со стороны это могло показаться надуманной проблемой. Как писал мне Женя: «Ты живёшь, как на курорте». Казалось бы, жизнь «в шоколаде». Никакой работы. Меня кормят, поят, снабжают всем необходимым, есть муж и даже любовник, никаких домашних дел по дому. Но я чувствовала себя, словно птичка в клетке, которую лишили крыльев и свободы. Я больше не хотела петь и веселиться, как в ноябре.
Выйдя из здания, я растерянно написала мужу о том, что узнала. Для него эта новость не была плохой, в отличие от меня. Его мало волновали мои внутренние потребности, и он так же не понимал, что может быть отрицательного в том, что мои «каникулы» продлеваются ещё на несколько месяцев.
Я даже не могла представить насколько роковым окажется для меня это вынужденное безделие, но я уже предчувствовала надвигающуюся беду.
27. Фрау Фрейд
Всего несколько дней спустя после того, как я вернулась от Вероники с Рональдом, пришло письмо, в котором меня приглашали на термин (встречу) в Джобцентр. «Это плановая проверка, – сказал Йенс, – они хотят удостовериться, что вы на месте, а не покинули страну».
Встреча с куратором – фрау с многозначительной фамилией Фрейд – была назначена на следующую неделю. Накануне мы с Йенсом опять сильно поссорились из-за того, что вместо обещанной ночи с Карстеном я получила очередной «псих» моего мужа, и Карстену пришлось уйти слишком рано.
В ответ я мстительно заявила, что никуда я завтра не пойду. Это было серьёзной угрозой для моего мужа, потому что неявка на термин означала нарушение режима и грозила сокращением пособия.
Только добившись от Йенса обещания, что следующую ночь я проведу с Карстеном наедине, я согласилась на поездку, и утром мы отправились в Ильцен.
Когда мы вошли в кабинет фрау Фрейд, неожиданно для нас обоих она попросила моего мужа подождать за дверью. Бросив взгляд на её стол, я сразу все поняла. Перед чиновницей лежало моё распечатанное на принтере письмо, которое я отправила перед планируемым побегом во фрауенхаус.
– Вам требуется переводчик? – доброжелательно спросила фрау Фрейд. Это была некрасивая, но милая женщина чуть старше моих лет с типичной немецкой внешностью, безо всякой косметики на лице.
– Да, пожалуйста, – ответила я.
После того, как по коммутатору переводчица присоединилась к нам, фрау Фрейд продолжила:
– Вы пишете в своём письме, что ваша семейная жизнь не удалась и вы бы хотели уехать в Россию. Это так?
Я растерялась, в данный момент я уже не планировала уезжать, особенно в предвкушении ночи любви с Карстеном.
– Да, у нас есть проблемы во взаимоотношениях, – ответила я, – но в настоящее время все относительно наладилось.
– Если проблемы очень серьезны и вы боитесь вашего мужа, мы можем оказать вам необходимую помощь прямо сейчас, – сказала фрау Фрейд, – мы свяжемся с фрауенхаус, и вы можете отправиться туда, не возвращаясь домой.
– Нет, нет, все не так плохо, – поспешила я заверить чиновницу, – в этом нет необходимости. Кроме того, у меня есть телефон фрауенхаус, я уже созванивалась с ними и, если потребуется, я могу в любой момент туда переехать.
– Хорошо, – улыбнулась фрау Фрейд. – Вы должны понимать, что вы не беззащитны и можете противостоять насилию.
Я была удивлена, как развита в Германии система защиты женщин. Я убедилась, что Джобцентр работал в тесном сотрудничестве с женскими домами и службами поддержки женщин. Это давало ощущение безопасности на будущее, ведь я не исключала возможности, что мне все-таки может понадобиться помощь.
Остальной наш разговор был посвящён выяснению мной волнующих меня вопросов по поводу моего пособия и отпуска, которые я подготовила заранее перед встречей. Меня также интересовало, могу ли я в дальнейшем открыть мой собственный счёт (конто) в Германии и как сделать так, чтобы моё пособие поступало на него. Я хотела освободиться от финансовой зависимости от мужа, потому что она влекла за собой и сексуальную зависимость и позволяла ему навязывать мне свои правила. Фрау Фрейд пояснила мне, что это возможно, однако сейчас часть моего пособия автоматически отправляется со счета моего мужа фермитеру (арендодателю), поэтому при открытии собственного конто для получения пособия лично, я также обязана сразу предоставить в банк реквизиты арендодателя, чтобы банк переводил Mieten (арендную плату) на его счет. И это требование делало задачу почти невыполнимой для меня: у меня не было никаких данных фермитера, тем более его реквизитов. И уж, конечно, мой муж ни за что не предоставил бы мне этой информации, поскольку не был заинтересован в моей финансовой независимости.
По поводу отпуска я получила подтверждение того, что по закону я имею право отсутствовать в стране только 21 день. При этом я обязана уведомить Джобцентр заблаговременно за две недели о планируемых датах, дождаться письма от них, в котором мой отпуск согласован, а после возвращения должна лично явиться на встречу, чтобы засвидетельствовать своё присутствие на месте. Таким образом, я действительно не была свободна в своих передвижениях.
– Как я должна уведомить вас о том, что мне нужен отпуск?
– Обычно это делается по телефону. Вы звоните в колл-центр, номер которого указан в договоре, а затем ожидаете официального письма. Правда, я не знаю, насколько это удобно для вас, если вы пишете, что муж получает и вскрывает всю вашу корреспонденцию. Он знает, что вы планируете отпуск в июле?
– Да, я думаю, здесь не будет проблем. Вопрос моего отпуска я обсуждала с моим мужем неоднократно, и он знает, что в июле я должна быть с моим сыном в Москве чтобы сдать документы в университет.
В конце беседы фрау Фрейд любезно распечатала мне памятку о социальном пособии в Германии на русском языке. Это получился буклет на двадцати страницах бумаги формата А1, где были по пунктам прописаны все виды социальных пособий, мои права и, конечно, обязанности.
Когда я вышла, Йенс отпрянул от двери. Все это время он сидел, прислонив к ней ухо, чтобы слышать все, что происходит в кабинете. Фрау Фрейд планировала выйти вслед за мной, но Йенс опередил её, зашёл в кабинет и о чем-то долго с ней разговаривал, так что она под конец не выдержала и выйдя из кабинета, хотела завершить встречу, недвусмысленно показав на часы. Я перехватила её взгляд, выражавший искреннее желание поскорее отделаться от моего навязчивого мужа, который все еще пытался продолжить разговор даже в коридоре.
«Надеюсь, она не выдала меня», – подумала я. Я наивно полагала, что Йенс не смог разобрать, о чем говорится за дверью.
Я ошибалась. Он слышал все от первого до последнего слова. Мне написала об этом Вероника, мужу которой Йенс пожаловался на мои действия. Он всегда собирал вокруг себя клуб болельщиков, описывая ситуацию с позиции жертвы моего вздорного характера и привлекая на свою сторону всех, даже моих родственников. Когда Рональд с Вероникой гостили у нас, мужчины обменялись телефонными номерами, и теперь Рональд был вовлечен в постоянную переписку с моим мужем. В результате даже Вероника, которая после моего рассказа в парке Эссена согласилась со мной, что Йенс скользкий и опасный тип, через некоторое время заговорила уже по-другому:
«Он все делает для тебя, – писала она, – у тебя не муж, а просто золото».
Я решила, что мне ей больше нечего объяснять после этого письма.
По дороге домой Йенс ни о чем меня не расспрашивал, но был чрезвычайно возбужден и наигранно весел. Он уже обдумывал, как обставить эту ситуацию в выгодном для себя свете. Вечером я услышала его разговор с Удо, в котором он жаловался на моё письмо. Конечно, Карстен также был немедленно извещён о моём ужасном поступке. Я не знаю, сопоставил ли Карстен факты, ведь я сама после «абшита в красном» писала ему о том, что уже уведомила Джобцентр, и даже объясняла причины, по которым я это сделала. Боюсь, что он оставил это тогда безо всякого внимания, и теперь смотрел на ситуацию с точки зрения моего мужа.
Вечером следующего дня у нас собралось совещание соседей. Пришли Карстен, Удо и даже его толстая сварливая жена Берта. Они сидели вокруг в гостиной и обсуждали меня. И хотя я не понимала, о чем они говорят, по их интонации я чувствовала, что в мой адрес звучат очень нелицеприятные вещи. Особенно злобно отзывалась обо мне Берта, и я даже уловила, что она прошлась по моей внешности: мол, я не настолько красива, как мои фотографии. На что мой муж пошутил, что это заслуга фотошопа. Я подхватила вирус по дороге из Эссена, и сейчас меня мучили лихорадка и насморк. Конечно, моя внешность оставляла желать лучшего. Услышав про фотошоп, я решила, что не собираюсь это больше терпеть и демонстративно вышла из комнаты.