В этот день Карстен должен был проходить плановое обследование своего сердца в областном центре Ильцен, и я надеялась, что он получит моё письмо как раз вовремя, после завершения обследования, в хорошем расположении духа, так как все страхи уже позади (Карстен очень боялся врачей и этого обследования в особенности). В течение часа галочки под сообщением ещё были серыми. Я вспомнила слова Йенса, что в немецких больницах запрещают пользоваться сотовыми телефонами. Значит, он еще в больнице. Наконец две синие галочки: сообщение прочитано. И буквально в следующие несколько секунд фотография Карстена исчезла из аватарки, и я с ужасом увидела, что он снова меня забанил! Я шокировано смотрела на экран, не веря своим глазам. Какое-то мгновение я приходила в себя, пытаясь осознать очевидность произошедшего. Обида, боль, разочарование, отчаяние, – вся эта гамма чувств обрушилась на меня лавиной. Это был уже не просто удар под дых, это был нокаут. Я немедленно удалила письмо у себя и у него, и в ответ тоже заблокировала его – жалкая и глупая попытка отыграться, хотя он все равно этого не увидит.
К моему счастью, всей этой ситуации вскоре нашлось объяснение. И хотя оно было тоже отрицательным для меня, это было все же лучше того, что я подумала, когда снова увидела себя заблокированной. Минут через десять на пороге спальни появился муж и спросил:
– Ты что, написала Карстену?
– Да! – вызывающе ответила я. Не было смысла опираться, муж уже знал и что-то хотел мне сообщить.
– Это письмо прочла его сестра, а так как ты записана в его телефоне «фрау фон Йенс» («жена Йенса»), то теперь у Карстена проблемы. Его сестра думает, что он крутит роман за спиной у своего друга, и может теперь сообщить об этом его матери. И твой вотсап заблокировала она.
Я рассмеялась с долей злости и в то же время истерически. Получается, что я ещё и навредила моему возлюбленному. Но какого черта его письма читает его сестра? И какого черта я записана у него в телефоне как «фрау фон Йенс»! Таким «ником» он сразу обозначил наши нынешние отношения, очертив границу: он – любовник, я – жена его друга. Не его женщина и не его будущая жена, как он говорил и обещал мне зимой.
– Карстен очень зол и сказал, чтобы я отшлёпал тебя по попе за это.
Карстен зол! Отлично! Моё нежное письмо теперь казалось мне отвратительным и жалким, и мои потуги что-то наладить между нами тоже. Я даже не была уверена, что Карстен успел прочитать его, если сестра прочла письмо первой. Но даже если он все же успел это сделать, вряд ли оно порадовало его и произвело тот эффект, на который я рассчитывала. Вчера он обмолвился, что у него гостит его сестра из Майнца. Однако я была уверена, что он едет в больницу один. Мой подарок из россыпи драгоценных камней в один миг превратился в кучку дерьма.
9. Шутценфест
На следующий день в деревне Бад Бодентайх отмечали праздник Schutzenfest. Это переводится как «Праздник стрелков». В Интернете я прочитала, что этот праздник считается самым крупным праздником защитников города в мире и проводится в Германии ежегодно, начиная с XVI века. С нашего балкона я с любопытством разглядывала процессию идущих род барабанный бой и духовой оркестр мужчин, наряжённых в чёрную и зеленую униформу с аксельбантами. Мой муж посмеивался, наблюдая за моей реакцией: «О, много мужчин, красивых мужчин, да, Марина?» Я подыгрывала ему, проявляя воодушевление, и даже помахала рукой с балкона проходящему мимо военному, поймав его взгляд. «Кричали женщины „ура“ и в воздух чепчики бросали» – вспомнились мне строки известного классика, описывающего, как встречали в России в захолустных городках строй проезжающих гусар. Моё настроение после инцидента с любовным письмом наконец начало улучшаться. Самое главное, что не Карстен заблокировал меня, а всего лишь его злая сестра. К тому же Йенс сказал, что в понедельник Карстен обещал к нам прийти.
– Сегодня вечером будут танцы, – сказал муж.
«В сельском клубе», – хотела сыронизировать я, но не знала, как это сказать по-немецки.
– Там будет весь Бад Бодентайх, много мужчин, флирт, пиво. Вы хотите пойти?
«Почему бы и нет, – подумала я. – В конце концов, мне надо как-то отвлечься, а внимание мужчин и их комплименты – самое лучшее лекарство от хандры».
– Да, я пойду.
– Может быть, Карстен тоже придёт туда, – сказал мой муж, и это окончательно решило вопрос, идти или не идти, для меня.
Я долго выбирала между серебристым брючным нарядом и красным мини-платьем, и все-таки остановилась на последнем. Я понимала, что в брюках, может и не таких ярких, будут все присутствующие на празднике женщины, но в юбке и чулках буду я одна. К тому же, мне хотелось продемонстрировать свои ножки, которые я считала моим очевидным достоинством и козырем. Итак, решено. В восемь вечера мы вышли из дома: мой муж в качестве моего телохранителя, в джинсах и белой толстовке от Nike, и я в красном коротком платье, чулках и туфельках на каблуках. Йенс с восхищением пожирал меня взглядом и говорил, что я буду самой красивой и сексуальной женщиной на празднике и сведу с ума всех присутствующих мужчин. И я знала, что в данном случае он абсолютно прав.
Площадка для танцев представляла собой огромную, наспех сооружённую палатку, внутри которой играла музыка. Все это располагалось на небольшой огороженной территории. Здесь же под открытым небом находилось несколько торговых палаток с детскими игрушками, тир и автобан, а также деревянные столики и выездной бар, в котором торговали напитками, сосисками и картошкой фри. Ещё было слишком рано, и народ не подтянулся. Люди кучковались небольшими группами. В основном мужчины, как и обещал Йенс. От одной из групп отделилась Мануэла и направилась к нам. Она уже была заметно навеселе и кинулась обнимать меня, хотя с момента моего возвращения даже не здоровалась со мной.
– Ты выглядишь просто шик, – сказала она и подняла вверх большой палец.
– А я? – шутливо спросил муж.
– О, ну ты всегда выглядишь супер, – засмеялась Мануэла и тоже заключила его в объятия.
– Танцы начнутся в 21:30, – объявила она.
– Я же говорила, что мы идём слишком рано, – упрекнула я мужа.
Мы присели за один из деревянных столиков, расположенных ближе к той стороне площадки, что примыкала к лесу. Йенс достал из рюкзака предусмотрительно запасенные бутылки пива. Я привычно закурила, оглядываясь по сторонам.
– Как ты думаешь, Карстен придёт или нет? – спросил муж.
– Не знаю, а ты как думаешь?
В глубине души я очень надеялась на это. Я хотела встречи с ним, я хотела, чтобы он увидел меня во всей красе. Ведь обычно, когда он приходил к нам, я была в обыденном домашнем одеянии. Я смотрела по сторонам и искала его глазами.
– Я думаю, он должен прийти, – сказал Йенс, и не успел он это произнести, как я увидела Карстена. Он стоял на противоположной стороне площадки возле палатки с детскими игрушками. И он был не один! Рядом с ним был мальчик лет десяти и девушка, стройная с длинными волосами. Они напоминали счастливую семью, пришедшую весело провести уик-энд. Карстен наклонился, обнимая мальчишку за плечи и показывая ему на игрушки, затем полез в карман за портмоне. Сердце подпрыгнуло в груди и рухнуло где-то в районе пяток. Увидев, что я изменилась в лице, Йенс проследил за моим взглядом, но он плохо видел издалека, а Карстен и его «семейство» находились не менее чем в сотне метров от нас.
– Карстен, там Карстен, – сказала я и кивнула головой в сторону палатки.
Йенс пытался разглядеть.
– Да нет, это не он.
– Он, это Карстен, это точно, – с досадой на непонятливость мужа произнесла я.
Даже несмотря на то, что Карстен был далеко и стоял к нам спиной, я бы узнала его из тысячи по фигуре, по характерной только для него пластике, по тому, как он поворачивал голову и переступал с ноги на ногу, – он постоянно был в движении, даже когда стоял на месте.
Ревность и оскорбленное самолюбие жгли меня огнём. Все краски праздника померкли, а мой шикарный наряд и красота стали казаться нелепыми и ненужными, ведь мой возлюбленный предпочел другую. Да она просто серенькая мышка по сравнению со мной! Но то, что он выбрал её, а не меня, наделяло её красотой и силой, превосходящими мои. Первым моим желанием было подойти к ним и поздороваться, глядя ему в глаза. Я не очень задумывалась о последствиях в этот момент. Но Йенс всё понял и заставил меня оставаться на месте, отправившись к Карстену в одиночку. Я наблюдала издалека за реакцией Карстена. Мужчины пожали друг другу руки, обменялись парой фраз, и Йенс пошел обратно.
– Все в порядке, – радостно сообщил он мне. – Карстен присоединится к нам позже, через полчаса или час.
Мне было не до шуток.
– Кто эта девушка? – спросила я голосом, звенящим от напряжения.
– Он сказал, что это его сестра. А мальчишка – это сын его давней подруги Инны, которая сейчас в больнице. Я тебе говорил. Карстен – крёстный отец Макса. Инна даёт деньги, и он заботится о нем.
– Какая трогательная забота, – зло ответила я. – С чего бы это, когда он даже не заботится о родной дочери?
– Я же говорю, это вопрос денег. Карстен пользуется деньгами Инны, которые она даёт на содержание сына.
– Но эта девушка не его сестра, – я не могла успокоиться. – Ты описывал его сестру иначе. Ты говорил, что она старше Карстена и что она полная, а эта девушка совсем молодая и стройная!
– Но он представил мне её как сестру, – растерянно сказал Йенс.
К нам снова подошла Мануэла. Йенс указал ей на Карстена:
– Он пришёл сюда с сестрой?
– Ага, с сестрой, – сказала Мануэла, как мне показалось скептически, что ещё более усилило мои подозрения, и сплюнула.
Она ненавидела Карстена и не стесняясь называла его ублюдком за то, что он оставил её одну с ребёнком. Её дочке Тане было три годика, и у неё были большие серые глаза Карстена. Однако тот не проявлял к ней никаких отцовских чувств, не помогал материально, а поравнявшись с ними на одной стороне улицы, тотчас переходил на другую или проезжал на своём велосипеде, словно не замечая. Мне стоило прислушаться и присмотреться к этим признакам в самом начале. Отношение к собственному ребёнку многое говорит о человеке, но я была ослеплена чувством и везде искала оправдания моему любимому. К тому же Йенс рассказывал, что Мануэла не слишком разборчива в связях, и за три месяца совместной с Карстеном жизни успела переспать со всеми его сослуживцами из пожарного отдела. Может быть, он не был уверен, что Таня – его дочь.