Моё вынужденное пребывание здесь до середины июля усугублялось тем, что я не могла ничем отвлечься. Мои мысли невольно были сосредоточены только на Карстене. Ну почему я так хорошо сдала тест на знание языка? Сейчас бы ходила на курсы, учила немецкий, и это ежедневное занятие отвлекло бы меня хоть немного от моих любовных проблем. Чем ещё я могла развеять себя? В деревне Бад Бодентайх было только одно примечательное место – Seepark, но я давно обошла его вдоль и поперёк. А на поездку в другие города у меня не было денег. Все, чем начинался и заканчивался мой день, – это наша квартира, которую я ненавидела как мою тюрьму. Опостылевший балкон, где я курила почти непрерывно, стараясь убить время и успокоить нервы, и моя кровать, где я безуспешно пыталась читать книги или смотреть фильмы в планшете. Безуспешно, потому что все истории других людей сейчас казались мне надуманными и скучными по сравнению с той личной трагедией, которая разворачивалась в моей жизни. Я удивлялась тому, как мой муж умудряется не испытывать скуки, ведя такой образ жизни изо дня в день. В его жизни не было иных интересов, кроме сигары и пива на балконе, ежедневной ванны с пеной и просмотра каких-то сайтов на компьютере. Все же у него была одна страсть – это футбол, и я завидовала ему, когда он увлеченно смотрел игру по телевизору, в то время как я изнывала от скуки и тоски. Я привычно накладывала на лицо макияж каждое утро, хотя больше не видела в этом никакого смысла. Никто не видел меня, и я не видела никого. Я потеряла интерес к жизни и не представляла, как я смогу выдержать в таком режиме ещё два долгих месяца.
Приходивший иногда по вечерам попить пиво на балконе с моим мужем, Удо сокрушался, видя мои угасшие глаза и поникшие плечи:
– Такая красивая фрау… Каждый немецкий мужчина был бы счастлив служить ей, а она влюбилась в этого блёде (глупого) Карстена.
Удо симпатизировал мне, и я чувствовала к нему ответную симпатию. Безо всякой сексуальной подоплеки, конечно.
– Теперь вы понимаете, как вы были бы несчастны, если бы вышли замуж за Карстена, – говорил муж. – Он приносит женщинам только слёзы и разочарование, и потом никто из них не хочет иметь с ним дела, когда он просится назад.
Да, теперь я понимала, что брак с Карстеном был бы катастрофой для меня. И все же я хотела продолжения наших отношений.
Мужчины вздыхали, сочувствуя мне. Но они не могли понять глубину того отчаяния, которое охватывало меня от осознания того, что Карстен больше не придёт.
10. Холодный душ
На четвёртый день после злополучных событий на танцах мы увидели с балкона Мануэлу, которая парковала велосипед у подъезда. Её красные волосы полыхали на солнце. Она приехала к своей матери, жене Удо, которая жила в доме напротив. После того, как Йенс перекинулся с ней парой фраз, он пояснил мне через переводчика в телефоне, что Мануэла только что видела Карстена в парке.
– Он помогает разбирать декорации после Шутценфеста. Несмотря на больную ногу, он работает, так как остро нуждается в деньгах.
Я тут же воодушевилась:
– Пойдём к нему! Я хочу его увидеть.
Я бросилась к шкафу, извлекая на свет летнее бирюзовое платье, так как стояла жара. Пока я в лихорадочном возбуждении занялась глажкой, Йенс связался с Карстеном по телефону.
– Нам не стоит идти туда, – сказал муж. – Через полчаса на площадку придёт сестра.
О, опять эта злополучная сестра! Когда же она наконец уедет! Я уже просто ненавидела всех его родственников, с визитов которых начались проблемы между нами.
– Я собираюсь за покупками, заодно заеду на площадку к Карстену и лично спрошу его, когда он сможет к нам прийти.
Муж вернулся очень довольный и радостно сообщил, что Карстен «коммт гляйх» («скоро придёт»). Я засияла от счастья. Йенс показал мне фото Карстена, которое он сделал на площадке. Тот стоял, широко улыбаясь. Испытывая душевный подъём в предвкушении скорой встречи, я поцеловала фото и даже поцеловала мужа, как гонца, принёсшего хорошую весть. Моя душа предприняла последнюю отчаянную попытку поверить в то, что Карстен любит меня. В конце концов, инцидент на празднике был выдумкой моего больного воображения, ведь Карстен пришёл туда всего лишь с сестрой. Все хорошо, он скоро появится у нас на пороге и заключит меня в свои объятия. Вероятно, он будет голоден после работы. Так быстро я не готовила никогда. Наверное, я побила все собственные рекорды. За каких-то 15 минут я начистила и пожарила картошку с грибами. Так же быстро я успела принять душ, переодеться в новое платье, подправить потрескавшийся лак на ногтях и освежить макияж. Йенс добродушно подшучивал надо мной. Когда Карстен не пришёл через час, я испытала первый лёгкий укол тревоги. Когда прошло ещё два часа, я начала заметно нервничать.
– Где же Карстен? – спрашивала я мужа. – Вы сказали, что он придёт скоро.
– Может быть, я неправильно понял его, и он имел в виду, что придёт вскоре после работы. Наверняка он ещё занят.
Ещё через несколько часов, когда уже наступил вечер, моё платье помялось, макияж потускнел, а картошка с грибами давно превратилась в холодную массу на сковороде, я утратила остатки самообладания. Я начала понимать, что Карстен, скорее всего, не придёт. И в то же время какая-то часть меня ещё продолжала надеяться. Моё ожидание закончилось, когда Йенс показал мне письмо, которое он написал Карстену, и ответ, который пришёл от него.
«С тех пор, как я вернулся домой, – писал муж, – она спрашивает каждые несколько минут, „когда Карстен придёт сегодня“. Её настроение вот-вот испортится, хотя это мне тоже вполне понятно с её точки зрения. Она приготовила для вас еду: жареный картофель, лук, грибы. Так что не причиняйте ей боли и присоединяйтесь к нам в ближайшее время». Ответ Карстена гласил: «Никакого стресса. Я приду, если у меня будет время. Не надо оказывать давление на меня». И в конце сообщения большими буквами: «ДАНКЕ» («СПАСИБО»). Что означало: премного вам благодарен заранее, если вы не будете меня беспокоить вашими настойчивыми приглашениями.
Так как к этому часу я уже была внутренне подготовлена к тому, что он не придёт, его ответ мало что изменил для меня. Он всего лишь подтвердил мои предположения и, во всяком случае, помог мне освободиться от изматывающего ожидания. Я сняла платье и переоделась в домашнее. То, что написал Карстен, было ответом не для нынешнего момента. Это был ответ по всей ситуации, окончательное определение границ наших взаимоотношений. Я вернулась, чтобы окончательно убедиться, что Карстен потерял ко мне интерес и больше не нуждается во мне. Его любовь, вспыхнув как спичка, так же быстро угасла, оставив после себя отвратительный осадок из горечи, обиды и отчетливый привкус предательства. Я не представляла теперь, как мне дожить почти два месяца до моего запланированного отъезда в Россию.
11. Я хожу в школу
Неожиданное спасение пришло со стороны фрау Катце – директора языковой школы. Как ни странно, она не забыла о моей просьбе включить меня в группу при первой же возможности. До начала каникул в школе оставался всего месяц, тем не менее она позвонила на мой немецкий номер и предложила посещать занятия, чтобы после каникул я уже органично влилась в группу и продолжала учиться наравне со всеми.
– Ваш тест всего на 1 балл оказался выше минимального порога. Поэтому на данном этапе вы как раз будете приблизительно на одном уровне с остальными студентами, которые начали заниматься с апреля.
Известие о том, что с понедельника я могу выходить на занятия очень обрадовало меня. Мне нравилось изучать языки, а регулярное посещение школы означало для меня смену обстановки, общение с новыми людьми и ежедневную возможность совершенно легально уходить из дома. Мне казалось, что теперь, когда у меня будет занятие по душе, я смогу легче переносить ожидание Карстена и обстановку в моей семье. Уроки в школе начинались в полдесятого и длились три часа, дополнительно час-полтора уходило на дорогу в Ильцен и обратно. Таким образом, у меня было занято целых полдня! Целых полдня полноценной насыщенной жизни. Кроме того, я должна была выполнять домашние задания, и это тоже должно было помочь мне коротать время. Занятия в школе должны были закончиться в конце июня, и тогда до июльского рейса в Москву оставалось всего около двух недель. Ну, этот период можно будет как-то перетерпеть, полагала я. Потом три недели отпуска в России, а там видно будет. В общем, языковая школа фрау Катце, как мне казалось, решает все мои проблемы на данный момент.
Я с энтузиазмом приступила к занятиям. Фрау Катце прислала по почте мой студенческий билет, заверенный её подписью и печатями школы. Мне оставалось только вклеить туда мою фотографию и поставить на нём печать в офисе на вокзале в Ильцене: без этого мой студенческий проездной билет, который стоил на порядок дешевле обычного, считался недействительным. Йенс приобрёл мне первый билет пока лишь на неделю, хотя мог оплатить проездной целиком на месяц. Но он не хотел сразу тратить такую сумму из своего бюджета. Билет я должна была сдать в конце недели фрау Катце для возмещения его стоимости. Чудесная страна! Ты ходишь на занятия, и ещё получаешь ежемесячное пособие от государства, и ни копейки не тратишь за проезд. Я вспомнила, что Джобцентр даже компенсирует проезд на термин и обратно, если эта встреча была инициирована самим чиновником. И ещё один факт, который поразил меня, когда Йенс рассказывал о том, что Карстен который год никак не закончит автошколу и у него до сих пор нет водительских прав:
– Обучение в автошколе полностью оплачивает Джобцентр, так как этот навык расширяет возможности найти работу. А если для работы нужен личный автомобиль, Джобцентр выделяет деньги на его приобретение.
Недаром Германия считается одной из самых богатых европейских стран с очень сильной экономикой и высоким уровнем социальной поддержки населения.
Теперь я тоже жила в этом раю. Но, к сожалению, была лишена возможности пользоваться благами, которые выпадают на дол