мы с интернетом в деревне Бад Бодентайх случались довольно часто из-за штормов. Однако, как правило, такие перебои продолжались не более одного дня. На этот раз связи не было все выходные. В понедельник интернет, по идее, должен был уже заработать. Но Йенс огорчил меня: дело не в шторме, как обычно. В деревне прокладывали новый кабель для интернета, чтобы улучшить качество соединения. «Теперь связи не будет целую неделю», – сказал он. В качестве доказательства своих слов Йенс дал мне прослушать голосовое сообщение от Мануэлы, где она подтверждала сказанное моим мужем, а также выслал моей маме фотографию выкопанной траншеи с экскаватором в одном из районов города. По удивительному совпадению, в этот же день перестал работать и мой мобильный интернет на «немецком» телефоне.
– Почему у вас работает мобильный интернет, а у меня нет? – удивлялась я. – Ведь у нас один оператор связи.
Йенс только пожимал плечами.
Всю неделю он тяжко вздыхал, как скучно жить без интернета, переживал за мою семью, оставшуюся без средств. Каждый день он сам инициировал звонки моей маме, чтобы я могла с ней переговорить через его вотсап, дабы она не волновалась за меня, как это было в марте, когда пропал мой телефон. В общем, Йенс проявлял трогательную заботу. Но когда интернет не появился даже через неделю, меня начали терзать сомнения, а говорит ли Йенс правду по поводу ремонтных работ. Наши с мамой подозрения усилились, когда она увеличила снимок с выкопанной траншеей и экскаватором, которые ей прислал Йенс. Мелкими буквами в углу фотографии стояла дата «6 мая». На дворе был июнь.
Как только Йенс отправился в магазин, я начала распутывать провода от интернета, подключенные к установке вайфай. Оказалось, что мой муж просто отсоединил кабель и спрятал его за шкаф! Несмотря на то, что я, казалось бы, уже должна была привыкнуть к его фокусам, я была потрясена. Целую неделю меня и моих близких водили за нос. Когда я по утрам уходила в школу, Йенс благополучно включал интернет в сеть и пользовался им, а когда я возвращалась (время прибытия моей электрички было точно известно), отключал снова. Вернувшийся из супермаркета Йенс был неприятно удивлен, застав меня болтающей по телефону с моей мамой по вновь работающей интернет-связи. Однако он быстро взял себя в руки и изобразил «искреннее» удивление:
– Интернет подключили? Ну наконец-то!
Конечно, я могла сказать, что всё знаю про кабель, но в этом не было смысла. Он всё равно открестился бы от всего, как он это делал всегда. Я просто в очередной раз сделала выводы для себя. И моя семья тоже. Все, что мне было нужно теперь, чтобы он, наконец, отправил деньги. Теперь у него не было причины этого не сделать. И всё же мне пришлось напомнить ему об этом ещё три или четыре раза, пока он сел за компьютер и открыл сайт «Transferwise». Я села тут же рядом на стуле, чтобы проконтролировать перечисление. Когда я увидела сумму, это было новое потрясение. Двадцать тысяч рублей вместо тридцати. Такая же ситуация была в позапрошлом месяце. Когда в начале мая я сбежала от него в Россию, я потребовала, чтобы он ещё раз клятвенно подтвердил, что будет отправлять тридцать тысяч ежемесячно до 30 числа. Я задавала ему этот вопрос несколько раз, желая получить письменные гарантии, прежде чем я вернусь обратно. И тем не менее он опять обманул меня. Попытка что-то доказать, естественно, не увенчалась успехом. В качестве причин были названы непредвиденные траты на мой недельный проездной до школы, который, кстати, стоил всего 21 евро, а не 100 с лишним, на которые он уменьшил выплату.
– Но деньги за билет вам вернутся назад! – возмутилась я. – Вы же знаете, что Джобцентр компенсирует их. И, кроме того, вы обещали моей семье отправить перевод из ваших личных денег, независимо от обстоятельств.
В доказательство я показала ему письмо в вотсапе с его обещаниями. Но это было бесполезно. Простой ответ: тогда было одна ситуация, а теперь другая. Его обещания ничего не стоили. Он лгал, лжет и будет лгать. Его обман, в совокупности с поведением Карстена, решили для меня вопрос, оставаться ли здесь до середины июля или уехать раньше. Теперь я очень сомневалась, что он отпустит меня в июле, потому что явно предчувствует, что я не вернусь. Он сам неоднократно говорил мне о своих опасениях и о том, что в этом также уверены и Карстен, и Удо. Я поняла, что он приложит все усилия, чтобы задержать меня здесь, мотивируя тем, что Джобцентр не дал мне отпуск, или придумает что-нибудь ещё. Я не собиралась больше ничего ждать. С меня довольно.
Добавились также новые обстоятельства: во время отключения интернета я случайно обнаружила в отправленных мной в вотсапе сообщениях в адрес Йенса русский текст. Приглядевшись и прочитав несколько строк, я с ужасом поняла, что это моя переписка с Женей! После кражи моего мобильника в марте я строго следила за тем, чтобы ежедневно чистить чаты в моем телефоне и периодически менять графический пароль в аппарате. И вот со временем снова расслабилась. Йенс опять тайком скопировал информацию, чтобы потом перевести на своём компьютере. Стараясь сохранить самообладание и не показать вида, что я это обнаружила, я стала дожидаться первого же удобного случая, чтобы удалить все в телефоне мужа. Подозрительный Йенс всегда носил мобильник с собой, даже когда принимал свою ежедневную ванну. Единственное место, куда он его не брал, – это туалет. Как только он зашел в уборную, я кинулась к столу и начала трясущимися руками открывать вотсап в его телефоне. Это было бы несложно, так как у него не был установлен пароль, но у меня в распоряжении было всего несколько минут. Наугад я стала удалять все сообщения на русском, даже не читая. У меня не было времени просматривать их. Я удалила всего несколько самых длинных сообщений, быстро убрала открытое на дисплее телефона окно вотсапа и положила мобильник обратно в чехол. Сердце бешено колотилось. Наивная, я не знала, что мои сообщения уже давно переведены и даже отправлены Карстену. Мой телефон был вскрыт ещё несколько дней назад, и у мужа было достаточно времени перевести весь текст. Я догадалась об этом, когда вспомнила, что вот уже несколько дней как мой муж стал меня называть «Марышка» (искаженное произношение «Маришка»). «Маришкой» звал меня Женя в нашей переписке. Я-то думала, что Йенс нашёл информацию в интернете, а все было гораздо проще и отвратительней.
И, наконец, я снова обнаружила отсутствие моих сумок. Я хотела достать из чемодана другую блузку, чтобы идти на занятия. Шкаф, в котором стояла сумка, набитая моими вещами, оказался пуст.
– Где опять мои вещи? – накинулась я на Йенса.
– Вещи развешаны в другом шкафу, а сумки забрал Карстен, когда был сегодня, – невинно хлопая глазами ответил он.
Мне было поведана история о том, как Карстен вытряхивал мои вещи из сумок, отшвырнув в ярости ногами красный плащ, в котором я когда-то устроила прощальный вечер для него.
– Он зол на вас за то, что вы опять собрали чемоданы.
– Это мое дело, где и как хранить мои вещи! Сколько можно? – сорвалась я. – Это мои вещи! Не ваши, не Карстена! Почему вы позволяете уносить их из дома в вашем присутствии?
– Спросите у Карстена сами.
– Конечно, спрошу, если мне когда-нибудь доведётся его увидеть, – съязвила я.
После всех этих событий, последовавших одно за другим, я снова тайком купила билет в Россию. Мне нужно было подождать до отъезда всего неделю, но даже этот короткий промежуток времени казался мне теперь вечностью.
Визит Карстена после того, как я сдала все важные для меня позиции, позволил мне снять напряжение от навязчивого ожидания. Я дала себе слово, что встречу его как ни в чем не бывало, легко и непринужденно. Теперь я знала, что эта встреча будет последней в нашей жизни, и я не хотела больше ничего выяснять. В этом не было смысла.
Он пришел в пятницу, на пятый день после того разговора с Йенсом, когда получил от меня полное освобождение от своих обязательств. Я сдержала мое слово не заводить никаких серьёзных разговоров. Единственная тема, которую мы все-таки обсудили во время его получасового посещения, это его разрешение мне иметь секс с другими мужчинами. Конечно, эту тему снова поднял Йенс. Я обняла Карстена за голову и посмотрела ему прямо в глаза. Я уже немного говорила по-немецки, поэтому спросила его без переводчика:
– Почему ты хочешь этого?
Йенс попытался вмешаться в разговор со своими комментариями, но я заткнула ему рот:
– Помолчите, пожалуйста. Я хочу услышать это лично от Карстена.
Карстен растерялся. Он не ожидал, что я уже так свободно могу изъясняться. За три недели его отсутствия я сделала значительные успехи в изучении языка. Кроме того, он надеялся, что именно Йенс все скажет за него, а он просто согласится с его словами.
– Почему? – переспросил Карстен.
– Да.
Он даже начал заикаться, что являлось для него признаком крайнего волнения, однако быстро взял себя в руки. Я записывала этот разговор и потом ещё много раз прослушивала его. Поэтому я помню все, что он сказал, слово в слово.
– В настоящий момент я болен. Ты говорила сама когда-то, что ты не можешь долго без секса. Поэтому ты пока можешь иметь секс с другими мужчинами.
– Я не понимаю, почему ты толкаешь меня на это, – ответила я. – Мне, например, будет больно, если я узнаю, что у тебя секс с другой женщиной.
– Я не могу. Но ты можешь. Я не сказал «должна». Ты можешь, если тебе это необходимо. Это мой подарок тебе.
(Слова Йенса!)
– Ок, – ответила я. – А теперь послушай меня: я могу долго без секса. И я могу ждать, пока ты не будешь здоров. Мне не нужен другой мужчина, кроме тебя. Я люблю Карстена Требера, и я хочу только Карстена Требера.
Я сделала ошибку, употребив «воллен» вместо «мёхтен». Оба эти глагола переводятся как «хотеть», но «воллен» означает принудительное желание, с оттенком обязанности. Карстен поправил меня: «ишь мёхте».
– Хорошо, – согласилась я. – Но ты меня понял?