Когда соединение обрывается, я соскакиваю со стула и бегу к зеркалу. С первого взгляда ничего не замечаю. Но стоит мне только откинуть назад волосы и повернуть голову налево — как я делала в разговоре с братом, как на шее отчетливо проявляется фиолетово-красное пятно. Одуреть. С ума сойти… Чтоб мне провалиться!
Джастин оставил мне засос.
Глава 21
Джастин
Мы ложками выгребаем кашу и спускаем ее в унитаз. Смеясь, Зоя что-то объясняет всполошившейся матери и та тоже начинает хохотать за нашей спиной. Я облегченно выдыхаю, потому что еще минуту назад женщина смотрела на меня, как на умалишенного. Когда она выходит из ванной комнаты, Зайка шепчет мне, что я оставил на ней свой след.
— Где?
— Тут. — Она горделиво отгибает ворот водолазки.
— Ох, прости… — бормочу, уставившись на багрово-фиолетовые разводы на ее шее.
— Смотрится довольно мило. — Зоя прячет следы моей разбушевавшейся страсти и занавешивает волосами для пущей конспирации. — Мне нравится. — Она берет из моих рук кастрюлю. — Но маме лучше не показывать. А тем более, папе. Вот кому уж точно не понравится.
— Он меня убьет? — Спрашиваю шепотом, косясь на дверь.
— Только немножко. — Подмигивает девчонка, выпрямляясь. — Руки, ноги переломает. Возможно, позвоночник. Вполне вероятно, ты больше не сможешь ходить и есть самостоятельно.
— Перестань, — толкаю Зою в бок и, быстро убедившись, что за дверью никого нет, жадно припадаю к ее губам.
Кастрюля, выпав из рук девушки, звонко ударяется об пол и со скрежетом скользит по кафелю, откатываясь в сторону. Мы оба испуганно вздрагиваем, но еще секунду точно продолжаем целоваться, испытывая судьбу на прочность.
Отпрыгиваем друг от друга, как ошпаренные, только когда в коридоре снова раздаются шаги и голоса. Зоя отворачивается к раковине, пряча раскрасневшиеся щеки, делает вид, что моет ложки. Я развожу руками в попытке объяснить, что день у меня не задался, и все теперь валится из рук.
Завтрак проходит в оживленной беседе, и впервые я начинаю замечать, как много слов понимаю теперь. Не все, конечно, но о чем идет речь, вполне могу догадаться. И если бы не постоянное общение с носителями языка, вряд ли бы мог гордиться сейчас такими успехами.
Мы постоянно переглядываемся с Зоей за столом, и мне все сильнее хочется признаться ее родителям, что у нас отношения. Чтобы больше не скрываться и не проявлять чудеса конспирации.
А после обеда мы идем в кино с друзьями. На улице жутчайший холод, но моя девушка не может с ходу перевести градусы по Цельсию в них же по шкале Фаренгейта, чтобы сориентировать меня. И я до сих пор не в курсе, какое у них там на самом деле соотношение. Смотрю на градусник: там выше нуля. Прекрасно же! Выхожу из дома — меня сносит леденящий ветер, пробирающий до костей.
— Ужас, — бормочу, кутаясь в куртку и натягивая шапку на уши.
Зайка закрывает дверь и подходит ко мне. На ней легкое пальтишко, красивый русский платок на шее и тонкий беретик. Что она собирается им защитить от этого мороза?!
— Мне холодно, — говорю.
— Тогда нужно идти быстрее, маршировать активнее. Не стоять на месте! — Воодушевленно заявляет она. И мне кажется, что вся боль мира сейчас написана на моем лице. — Ну, что ты, мой американец, совсем замерз? Мы же только вышли! — Смеется и тянет ко мне свои руки, чтобы поправить шарф.
— Мама твоя в окно смотрит. — Замечаю я, отбивая зубами дробь.
— Ну, и что? Я не могу к тебе прикоснуться теперь? — От ее улыбки мои мурашки оттаивают.
— О’кей. — Соглашаюсь, косясь на окно, в котором застыл силуэт миссис Градов. — Но давай придумаем, как бы им помягче сообщить о нас, чтобы больше не прятаться.
Меня же не выпрут обратно, нет? Мистер Градов кажется грозным, суровым, но добрым. И вряд ли поступит со мной так же, как отец той девушки с этим Славой. Ведь Зоя уже совершеннолетняя.
— Давай. — Соглашается она.
— А вдруг они даже обрадуются? — Воображаю я.
Девчонка смотрит на меня, как на обреченного.
— Да. А еще разрешат сожительствовать с их дочерью в их же доме. — Играет бровями. — Вряд ли. Это не про моего отца.
— Я не боюсь его. — Заявляю и с трудом сглатываю от волнения.
Зоя машет маме на прощание, и мы начинаем движение вдоль улицы.
— Тогда скажи ему, что хочешь встречаться с его дочерью.
У меня руки немеют.
— Ты не говорила им про Славу?
— Еще нет. — Она отводит взгляд.
Ей неприятна эта тема.
— Тогда я все расскажу твоему отцу. Сам. По-русски. Только помоги мне написать речь. — Дождавшись, когда мы отойдем подальше от дома, беру ее за руку. — Он же позвал меня на охоту? Вот там и скажу.
Зоя привычно запрыгивает на бордюр:
— И не вернешься оттуда!
Она заливисто смеется, и мне тоже становится смешно. Когда я уже начну хоть немного разбираться, шутят эти русские или говорят всерьез?
— Иди-ка сюда! — Беру ее за талию и поднимаю на руки.
Мы не целуемся, все-таки совсем недалеко отошли от дома. Просто смотрим друг на друга, соприкасаясь носами, и улыбаемся. Вот оно, оказывается, какое — счастье. И я рад, что мы вчера отпустили друг друга на волю. Теперь мы близко. Мы рядом. Изо всех сил вместе.
— Думаешь, ребята должны узнать про нас? — Спрашивает Зоя, когда я ставлю ее на асфальт.
Мы идем к центру. Так много, как в России, и с таким удовольствием я еще в жизни не гулял.
— Если мы еще и от них будем скрываться, то меня разорвет от желания постоянно касаться тебя и невозможности этого сделать.
— Тогда скажем. — Довольно кивает она.
И меня потряхивает от приятного предвкушения.
— Знаешь… — Говорю я, когда мы сворачиваем к кинотеатру. — Я тут подумал…
— Не тяни. Выкладывай. — Зоя трясет мою окоченевшую от холода руку.
— Я, кажется, придумал, как нам быть. — Останавливаюсь, разворачиваю ее к себе. Большие голубые глаза смотрят на меня с неподдельным интересом. — Ты сможешь следующей осенью поехать учиться по обмену в Сан-Диего! Когда положенные полгода истекут, договоримся, чтобы продлить срок, и ты сможешь доучиться прямо у нас. А там я уже устроюсь на работу, найдем жилье. Ну, как? — Вижу ее растерянность. — Нравится тебе такой вариант?
— Я… я не знаю… — она пожимает плечами. — Звучит многообещающе…
— Нам придется расстаться всего на несколько месяцев. Весной я уеду, осенью ты уже будешь со мной!
Вижу, что она в замешательстве, и паника отключает мне мозги. Зачем я сейчас этот разговор затеял? Можно было все решить позже. А теперь она напугана предстоящими переменами.
— Я… — Зоя опускает взгляд на мою грудь. — Просто я не думала, что придется уезжать из России навсегда. Ты… ты же этого хочешь? Чтобы мы с тобой там жили? В США?
— Эй, — наклоняюсь к ней, касаюсь пальцами подбородка и заставляю посмотреть на себя. — Так. Давай не будем об этом сейчас, я уже понял свою ошибку. Это было просто предложение. Один из вариантов. У тебя еще много времени, чтобы все как следует обдумать.
— Хорошо. — Она часто-часто моргает.
— Мы что-нибудь решим, обязательно. — Обещаю.
Когда люди хотят быть вместе, они готовы на любые подвиги.
— Ладно. — Кивает Зоя. — Я ведь так и так собиралась поехать учиться по обмену в следующем году…
— Тебе бы у нас понравилось. — Заявляю с полной ответственностью. — Много солнца. Очень много солнца, Зайка. Широкие, ровные и чистые дороги. Машины с открытым верхом, много улыбающихся лиц. Океан, пальмы, свежий ветерок, разносящий запах цветов. Очень много зелени…
— Хорошо. — Как под гипнозом повторяет девушка.
И у меня складывается впечатление, что давлю на нее. Мне стыдно. Но я, правда, очень соскучился по дому и всему, что там оставил.
— О, салю! [1] — К нам подходит Поль, французский студент с параллельного потока.
И я машинально отпускаю руку, которой прикасался к лицу своей девушки. Зоя выпрямляется.
— Вы тоже в кино? — Говорит парень на ломаном английском.
— Да, привет, — хлопаю его по плечу.
Кажется, я начал потихоньку избавляться от привычки спрашивать всех, как у них дела.
— Это Зоя, — представляю свою спутницу.
— Зо-йА? — Переспрашивает парнишка.
Губы у него синющие от холода.
— Зо-йа, — киваю.
— Пги-вет, Зо-йА, — здоровается с ней француз.
— Привет, — она смущенно жмет его руку.
— Ты один? — Спрашиваю.
Он расплывается в улыбке.
— О, уи. То есть «да»! Изучаю город.
— Рисковый парень, — хлопаю его по плечу. — Ну, пошли с нами.
— Приве-е-ет! — Налетают на нас со спины Маша с Димой.
Вот уж кто не кажется замерзшим, так это они. Наверняка, приехали на машине и со стоянки дошли до входа с распахнутыми настежь куртками.
Мы здороваемся, обнимаемся, а затем я представляю своего знакомого:
— Это Поль. Студент из параллельной группы.
— Очень приятно. Дима. — Татуированный награждает его твердым рукопожатием.
— Маша. — Его спутница тянет ладонь.
— Каша? — удивляется парень.
Девушка смущенно улыбается и повторяет:
— Маша.
— Паша?
Она меняется в лице.
— Маша.
Поль хмурится:
— Ча-ща?
— Маша!!!
— Ла-ша?
— Можешь звать меня просто Мария. — Отмахивается девушка.
— О, нет-нет, я хочу знать твое настоящее имя, повтоги, пожалуйста, медленно. — Просит Поль, наклоняясь к ее лицу.
Нам трудно сдерживаться от смеха. Когда я пытался произнести Михаил По-ли-кар-по-вич, с меня пот градом тек.
— Хорошо, что нам достался американец, — смеется Дима, когда мы уже направляемся внутрь.
— Нас не ждете? — Ирина и Никита догоняют нас уже в холле.
Мы здороваемся и идем выбирать фильм. Российский кинотеатр не такой яркий снаружи, как наши, он не сияет неоновыми вывесками и огнями, зато внутри поражает воображение интерьером, количеством кинозалов и собравшегося народа. Мне все время хочется притянуть к себе мою Зою, но приходится сдерживаться.