– Да, – усмехаюсь. – Жаль… Прикольно будет посмотреть на вашу зиму.
– О, – протягивает Зоя, – это совсем не прикольно. Полгода снега, серости и мороза. Сама не понимаю, как мы выживаем такое количество дней без солнца.
– Без солнца… – повторяю за ней как во сне.
Нет, я все же ей не верю. Они, русские, такие шутники, что никогда не упустят случая надо мной подшутить.
Входим в супермаркет.
– Привет, как дела? – бросаю Диме.
Они стоят с Машей возле камер хранения в спортивной одежде, на головах бейсболки.
– Спасибо, хорошо, – отвечает Маша, улыбаясь.
– Привет! – коротко бросает Дима, принимает наши сумки и запихивает в железный ящик. Передает мне ключ от камеры. – Поторопимся? А то пропустим наш автобус.
– Окей, – иду за ним.
– Что нужно взять? У кого список? – интересуется Маша.
– У меня. – Зоя достает из кармана толстовки небольшой листочек. – Здесь все, кроме выпивки. Сколько ее брать, не знаю.
– Сколько дотащим. – Дима берет тележку и ведет нас за собой. Оборачивается ко мне: – Со спиртным у нас строго, если кого заметят пьяным или найдут в домике бутылки, сразу отчислят. У завкафедрой есть привычка: придет утром, пока все спят, и проверяет.
– Понимаю, – киваю, – у нас с этим тоже все серьезно.
– Поэтому пиво мы положим на дно сумки, а сверху вещи.
– Оу… – Надо признаться, хорошая идея. – А водка? – спрашиваю по-русски.
– Хм, – Дима косится на меня, придерживая тележку, – тебе для результата или для удовольствия? – пожимает плечами. – Можно ведь и то и другое устроить. Водку в России пьют, конечно, но редко и не все. Это такой напиток, чтобы согреться, отпраздновать что-то, поорать песни за столом. В остальных случаях – пиво, вино, шампанское.
– Поорать?
– Ага, вроде того. Ты еще не пил водку, как приехал?
– Нет, – признаюсь честно.
Мы идем вдоль продуктовых рядов. Маша, сверяясь со списком, кидает в тележку картошку, лук и растительное масло.
– Вообще ничего не пил? – Дима строго смотрит на Зою.
– А что? – спрашивает она, разводя руками.
Самое страшное, когда русские говорят свое «shto-o?», оно звучит особенно угрожающе.
– Нет, – усмехаюсь.
Мне и самому это удивительно.
– А чем вы тогда вечерами занимались?! – вопрос снова адресуется Зое.
– Учебой, можешь себе представить? – ворчит она и отворачивается к прилавку с молоком.
Знаю, о чем она сейчас думает – вспоминает наши посиделки на крыше.
– Люди, люди, – вздыхает Дима, – сколько ваших ошибок еще придется мне исправить…
Маша, смеясь, подталкивает его вперед.
– Раз, два, три, – считает Калинин по-русски, складывая пиво в тележку.
– Че-ты-ре, – помогаю я, – пьят.
– Шесть, семь. – Дима берет сразу упаковку, и я тоже, поэтому мы быстро сбиваемся со счета. – Нефильтрованное, живое – самое вкусное. – Он показывает мне большой палец.
– Это… не опасно? – интересуюсь.
– Вот молоко из-под коровы – опасно, а это… – проверяет срок годности на этикетке, – абсолютно безопасно.
Русские обожают рисковать, а я к такому еще не привык. Тоже смотрю на этикетку. Если оно быстро портится, есть шанс отравиться. «Срок годности семь суток»… О мой бог…
Сверяемся со списком, Маша добавляет в тележку какие-то консервы.
– Что это? – спрашиваю у Зои, потому что обычно она озвучивает мне русские названия продуктов в магазине, чтобы я их запомнил.
– «Too-shon-ka», – говорит она.
– Что это такое?
Все трое, перебивая друг друга, пытаются объяснить мне, что находится в банке:
– Тушеное мясо.
– Мясные консервы!
– Мясо со специями!
Вижу корову на этикетке и успокаиваюсь. Ну, окей, тогда, наверное, все в порядке.
Идем дальше. Зоя показывает на товары и озвучивает русские названия:
– «Tchаi», «kan-fe-ti», «ze-fir».
– Маршмэллоу? – переспрашиваю, хватая упаковку.
– Да. «Ze-fir», – смеется она.
– Мне не повторить. Какое сложное слово! – убираю сладости на полку.
Вечно у них все усложняется. Зачем говорить «tchаi», если есть такое легкое слово – «tea»? Или «flowers» – так красиво звучит, так нет же, они придумали слово «tsviti-i-i»?
– «Salo», – указывая пальцем на витрину, говорит Зоя.
– О, купим, купим? – радостно восклицает Маша.
Наклоняюсь и разглядываю маленькие брусочки жира, обтянутые пленкой.
– Бр-р-р, как это можно есть?
Дима ржет, складывая в корзину сразу пару штук.
– Это очень вкусно. Вы же едите обжаренный бекон?
– Ну да, – неохотно соглашаюсь, – но это же совсем другое!
– Хлеб! – вспоминает Зоя, не обращая внимания на то, как я морщусь при взгляде на их «вкусный жир». – Нужно взять побольше хлеба!
Да уж, куда без этого. У них все едят с хлебом. После того как я видел отца Зои, поедающего арбуз с хлебом, меня уже ничем не удивить. Даже несмотря на то, что меня убеждали, будто остальные русские так не делают, верится с трудом. Если увижу, как они хлеб с хлебом едят, даже бровью не поведу.
– А почему здесь десять касс, а работают всего две? – спрашиваю, когда мы застреваем в очереди.
– Это же Россия! – дружно говорят ребята.
– Мне все равно непонятно…
– Еще бы!
Расплатившись, распихиваем пиво по сумкам, маскируя его сверху вещами и продуктами. С трудом отрываем их от земли и тащимся к остановке.
Девочки освобождены от этой обязанности, они идут впереди и мило болтают. Не знаю почему, но я чувствую себя рыцарем, который готов на любые подвиги ради одного только благодарного взгляда своей прекрасной дамы и будущей (весьма сомнительной) возможности поцеловать ее руку.
– Ничего не забыли? – задумывается Маша, когда мы уже видим приближающийся автобус.
– Вроде нет. – Зоя поправляет волосы.
Дима подхватывает сумки и подходит к краю дороги:
– Закон сборов: если сборы идут нормально, значит, что-то здесь не так!
Девчонки смеются.
– Хуже, чем в прошлом году, уже не будет! – Маша первой прыгает на подножку остановившегося возле нас автобуса. – Забыть туалетную бумагу – это даже хуже, чем не взять соль.
Мы поднимаемся по ступеням и устраиваемся в салоне. Сидим – мальчики напротив девочек. Тихо переговариваемся и смеемся, в то время как остальные пассажиры хмуро глядят в окна, читают или дремлют с открытыми глазами.
Автобус, тихо покачиваясь, ползет куда-то за город. Высотки сменяются домами поменьше, а вскоре и вовсе уступают место заправкам, одиноко стоящим посреди поля. Вдалеке за полями на километры простираются густые зеленые леса. Я уже видел эти пейзажи, когда ездил с Димой по деревням на неделе, но все равно с интересом приникаю к стеклу – это так красиво и величественно, что даже дух захватывает. Хотя всего месяц назад мне и в голову не могло бы прийти, что может быть что-то красивее океана, пальм и жаркого солнца, плавящего ранним утром асфальт.
На одной из остановок в салон входят двое потрепанных молодых людей. Одежда мятая, будто они в ней спали, грязная обувь, сальные волосы, в руках бутылки с алкоголем. Шатаясь, они занимают места у выхода и начинают громко общаться и ржать. Некоторые слова мне знакомы: их произносят футболисты, когда на поле что-то не получается, – русский мат.
Пассажиры какое-то время стараются не обращать внимания на попутчиков, распивающих алкоголь прямо из горла. Но когда подошедшей женщине-кондуктору вдруг достается от них порция отборной брани, раздаются первые возмущенные голоса. Недовольство пассажиров вызывает у пьяного дуэта лишь новый взрыв смеха.
С интересом наблюдаю за происходящим. Начинается настоящая перебранка: насколько могу понять, они отказываются оплачивать проезд. Дима вдруг поворачивается и что-то спокойно говорит им по-русски. Тон его суров и строг. Парни смотрят оценивающе – явно взвешивают свои шансы против такого противника. Потом отвечают, судя по тону, что-то дерзкое, отчего Калинин молча встает с места, подходит к ним, резко хватает за воротники и волочет к выходу. Один из пассажиров, мужчина средних лет, вскакивает, чтобы помочь ему.
Автобус притормаживает, двери открываются, и двое хулиганов летят наружу. Вслед за ними – бутылки. Слышен звон стекла и брань. Водитель закрывает двери. Дима и его добровольный помощник отряхивают ладони и, будто ничего не произошло, усаживаются на свои места.
Представляю, какой у меня сейчас вид. Рот от удивления, наверное, до завтра не закроется. Заметив, что Зоя смущенно улыбается, говорю:
– У нас бы просто сделали замечание… В крайнем случае попросили бы вести себя тише.
– Но так ведь эффективнее, правда? – спрашивает Дима.
Кажется, ему доставило настоящее удовольствие вышвыривать этих хамов из автобуса.
Трясу головой в знак согласия.
Я тоже хочу так.
– Закон стоянки: самая хорошая стоянка уже занята другой группой, – очередная мудрость Димы, и опять в точку, потому что домик, на который мы нацеливались, оказался занят: двери и окна открыты, внутри слышна музыка.
С автобусной остановки нам пришлось идти метров триста до базы отдыха, где предстояло обосноваться. Солнце палило нещадно, и к тому моменту, как мы доплелись до базы, мне хотелось раздеться и пойти загорать.
– Нужно поискать другой, – вздыхает Маша.
– Приве-е-ет! – Вика вдруг вываливается из окна домика, выставляя свои прелести третьего размера на всеобщее обозрение.
Вот кто занял наше жилище. Самое неприятное, что они вчера слышали от меня, что отсюда открывается отличный вид на речку, поэтому и приехали немного раньше, чтобы занять домик, в котором мы жили в прошлом году.
– Привет, – хмуро отзываемся мы, оглядываясь вокруг в поисках свободного жилища.
– Привет, как дела? – выдает Джастин по привычке и отворачивается, не дожидаясь ответа. – Вау, а здесь мило!
База отдыха на берегу реки, маленькие деревянные домики среди высоких сосен, свежий воздух и солнце – еще бы не мило. Чудесно!