Его шпыняли парни в университете, не так чтобы совсем унижали, но он частенько становился объектом их колких шуток. Собственный отец считал его неудачником и постоянно срывался в разговорах на крик, на что Слава, как ребенок, тут же бежал жаловаться к матери. Никто и никогда не воспринимал его всерьез, потому что все его слова обычно оказывались просто словами. Пылью в глаза или же оправданиями собственной ничтожности.
Я была единственным человеком, над которым он имел власть. Когда мой парень проявлял жесткость или откровенную грубость, я это поощряла – мне казалось, что так он почувствует в себе уверенность и наконец станет мужественнее в общепринятом смысле этого слова. Я тогда и не знала, что настоящий мужчина – это тот, чья женщина может сказать, что она счастлива с ним, а не тот, кто носит бороду и чешет яйца.
Как итог – сама вырастила в нем тирана. Простой лентяй с раздутым самомнением, он нашел во мне благодарного слушателя и покорную жертву. Только со мной мог быть крутым героем сериалов, которые постоянно смотрел, лежа на диване. И только на мне он мог выместить горечь и досаду от постоянных неудач.
А сейчас, сидя у гребаного ноутбука, глядя в темный экран монитора, до меня доходило, что виной всему была моя жалость, а не любовь. Я не любила его. Не хотела. Никогда. Из этой жалости подчинила два последних года своей жизни желаниям это жалкого, эгоистичного сукиного сына.
Боялась его. Немыслимо… Как огня боялась! До нервной дрожи и колик в животе. Думала, что потерять этого человека будет хуже, чем погибнуть самой. Но позволить такому Славику помыкать тобой всю оставшуюся жизнь – это намного страшнее.
Пора все это прекратить. Я больше не хочу бояться. Не хочу зависеть от его настроения. Не хочу вдохновлять, уговаривать, поддерживать, заряжать этого человека, чтобы потом терпеть его упреки, плевки (и, кто знает, в дальнейшем – может, даже побои).
Я прозрела.
Он меня никогда не любил. Держал за собачонку, которую можно позвать, приласкать, а потом оттолкнуть. За куклу, у которой не может быть чувств, и потому они не важны. За игрушку, созданную для того, чтобы тешить его непомерное самолюбие.
Но теперь прежняя, сильная Зоя проснулась. Отныне все будет по-другому.
Решительно включаю компьютер, пытаюсь дозвониться, но у меня не получается – в Сан-Диего, должно быть, только светает. По сути, еще ночь. Оставляю сообщение, что перезвоню через несколько часов, и иду переодеваться.
Кокетливое красное платьице длиной до колена, тонкие черные колготки, того же цвета косуха и массивные сапоги. Давно никто не видел меня в подобном образе. Наверное, еще с тех пор, как я зависала с братом на подпольных рок-вечеринках и квартирниках для андеграунд-музыкантов. Но тем и лучше – чем дольше держишь взаперти своего внутреннего чертика, тем с более громким и ярким треском он потом вырывается наружу.
– Это просто отпад! Кто это? – восклицает Маша, когда я заваливаюсь к ней в кабинет в кафе.
– Нравится? – повожу плечом.
Поворачиваюсь несколько раз вокруг своей оси.
– Вау… – выдыхает она восхищенно. – И зачем я напялила все черное? – хихикает. – Теперь все решат, что Дима пришел с тобой. Ты такая яркая!
– Нет, – смеюсь я, – вы с ним отлично дополняете друг друга. Это гораздо круче, два фрика рядом.
– Постоянно ловлю взгляды прохожих, – сознается Машка, трогая мои кудряшки, – он как холст для нательной живописи, а я смотрюсь рядом серой мышью. И у людей на лице написано «боже-что-она-рядом-с-ним-делает?».
Разглядываю подругу. На ней длинная футболка до колена, рваные джинсы, грубые ботинки, кожаные браслеты на руках. Волосы убраны в небрежный хвостик, из которого выбиваются отдельные пряди, глаза слегка подведены черным.
– Ты самая красивая девушка, которую я видела, Маш, – сознаюсь. – Честно. Кому-кому, а уж тебе точно не стоит заморачиваться по поводу внешнего вида.
– Привет! – залетает в кабинет Дима. – Воу… – Он ставит пакеты на стул и обходит нас, разглядывая по очереди. – Девчонки, а вы тут мою Малявку с Зойкой не видели, нет?
– Не-а, – смеюсь я.
Машка закатывает глаза.
– Тогда, может, затусим сегодня, пока их нет?
Не успев договорить фразу, парень получает толчок в плечо. Марья хоть и мелкая, но удар у нее поставлен – вот что значит расти в семье с братом.
Они с Димой обнимаются, а мне становится тепло на душе: хоть кому-то хорошо, хоть кто-то может быть вместе, когда захочет. Вообще, наверное, это очень здорово, когда рядом есть человек, который полностью тебя понимает, и ему можно сказать абсолютно все, что придет в голову.
А не так, чтобы аккуратно подбирать каждое слово и бояться, что он покрутит пальцем у виска, как было у нас со Славой.
-17-
Мы врываемся в клуб, как к себе домой. С таким пробивным парнем, как Дима, для нас, кажется, открыты все двери в этом городе. В зале достаточно темно, играет живая музыка. Вижу на сцене совсем юных музыкантов. Парнишки лет по семнадцать-восемнадцать, они уже уверенно держат в руках инструменты, да и свой стиль, если вслушаться, у них уже имеется. Как «почти коллега», радуюсь за них: попасть на разогрев к популярной группе в приличном клубе города – это большая удача.
Оглядываюсь. Народа на танцполе сегодня много, не протолкнуться. Мы устраиваемся возле бара, берем напитки и с интересом осматриваемся. Мне здесь нравится. Да и настроение на удивление отличное. Покачиваю головой в такт музыке и не забываю аплодировать в конце каждой композиции.
Через полчаса мы уже слегка навеселе. Народ оживляется – все ждут появления главных звезд и потихоньку подтягиваются ближе к сцене. Мы с Машкой хохочем по поводу и без, нам тоже не терпится потанцевать.
Но к нам подходит какая-то молодая пара.
– Анька-пулеметчиксА, – представляет мне Машка свою лучшую подругу.
С восхищением смотрю на эффектную шатенку со слегка округлившимся животиком. Прийти в интересном положении в ночной клуб – для меня это сродни подвигу (тогда я еще не знала, что она и танцевать будет весь вечер).
– Привет, – протягиваю руку, – Зоя.
– Очень приятно! – одаривает меня белозубой улыбкой. – Солнцева.
– Кхм-кхм. – Брат Маши напоминает о себе вежливым покашливанием.
Я не сразу узнаю его, потому что видела всего пару раз, и то мельком. Но когда поворачиваюсь и смотрю пристальнее, в глаза сразу бросается сходство: аккуратный нос, большие глаза, красивой формы губы – они ведь с Машкой двойняшки. Еще год назад парень был худым, несуразным, а теперь вон – возмужал, черты лица заострились, руки стали крепче, взгляд серьезнее. Мужчина!
Только появившаяся сережка в носу да широкая улыбка придают ему мальчишеского шарма.
– О, привет, – удивленно бормочу я. – Тебя не узнать.
– Тебя тоже! – усмехается он. – Зоя, да?
– Ага.
– Возьмем чего-нибудь выпить? – просит Солнцева у Пашки. Оборачивается к нам: – Ну, там, водички, сока, молочка. У меня сейчас вынужденная безалкогольная диета, знаете ли. Всем рекомендую.
Когда они отходят к бару, говорю Маше на ухо:
– У тебя будет племянник, это круто.
Она смеется:
– Еще бы. Эта парочка все лето кровь нам пила. Ссорились, мирились, сходились, расходились. Солнце так вообще прославилась тем, что влезла на фестивале в Адлере в номер к британской звезде. Джона Н. знаешь? Вот к нему.
– Что?!
– Это, как и все, что она делает, у нее совершенно случайно вышло, но скандал был ого-го. Пресса еще долго называла ее русской невестой Джона, а Пашка бесился с этого страшно. Но ничего – теперь вон дружат втроем. Тот его в Лондон зовет, совместный трек записать хочет.
– Да ла-а-адно… – округляю глаза.
– Ага, – как будто ничего сверхъестественного не сказала, пожимает плечами Маша. – Вы даже познакомиться сможете, потому что они Джона к нам на свадьбу пригласили зимой.
– Мне не могло так повезти… – почти теряю дар речи.
– Ага, а с «Дайвёрсами» мы можем в гримерке выпить после концерта. Это сейчас они – звезды, а еще полгода назад были такими же простыми ребятами, как мы с тобой. Я всех их знаю: Ника, Майка, Борьку, Ярика, Леську[8].
– О боже, она зовет Лесси просто Леськой… – обмахиваю себя ладонями. – И где я так напилась?
Сурикова хихикает:
– Еще не напилась, поэтому нужно срочно это исправить. – Машет рукой, подзывая Диму: – Мы здесь!
Тот идет в нашу сторону вместе с Пашей и Аней.
– А сережка у него в носу – это типа их с Солнцевой обручальное кольцо, – шепчет Маша.
– Ну и парочка! – смеюсь.
– Да. Хулиган и оторва, – соглашается подруга, – отличный союз, если честно. Иногда не важно, разные вы или сильно похожи, главное, чтобы были на одной волне.
Мы стоим все вместе, болтаем о всякой чепухе и пританцовываем, когда под крики и аплодисменты на сцене начинают устанавливать оборудование. У меня уже шея болит оглядываться по сторонам в поисках Джастина. Сердце не на месте. Воображение рисует мрачные картины того, как он решил провести время наедине с Викой и потому опоздал к началу.
Но уже через минуту я замечаю их за дальним столиком в углу. Там Вика, ее подружки, с ними Лысый и мой американец со стаканом чего-то (судя по цвету – виски с колой) в руке.
– Привет, красавица! – Кто-то обхватывает меня за талию со спины.
Оборачиваюсь. Игорь!
– Привет! – высвобождаюсь. – Ты чего пугаешь? – улыбаюсь.
– Прости, – его карие глаза восхищенно оглядывают мой наряд. – Прекрасно выглядишь!
– Спасибо.
– О, привет, Маш! И ты… – Встретившись взглядом с Суриковой, он тянет руки и к ней, но вдруг замечает Калинина и осекается: – Здорово, Димон! Как дела?
Сначала мне кажется, что между ними нарастает какое-то напряжение, но потом Дима жмет его руку, наклоняется и хлопает по плечу. Парни о чем-то беседуют, смеются, но нам уже не слышно: свист и крики оглашают появление на сцене музыкантов. В эту секунду я поворачиваюсь в ту сторону, где видела Джастина и… сталкиваюсь с ним.