— И это говорит женщина, способная без страха смотреть в глаза Роберту де Беллему!
Он пальцем поднял ее лицо за подбородок, поцеловал в нос и повернул к лестнице, ведущей вниз.
— Эмма неплохая женщина, она тебя не съест.
— Может, и съест, если ей не предложат ничего другого, — кисло заметила Юдифь.
— У Эммы золотое сердце, хотя и в стальной оправе. Тебя она прижмет к груди и утешит, а шишки достанутся мне. Она все еще считает меня мальчишкой, который подкладывал ей на блюдо дохлых крыс.
Юдифь повеселела.
— А разве ты изменился?
— Конечно. Теперь кладу обезглавленных кошек, — Гайон игриво толкнул жену в бок.
Они сошли вниз.
— Гайон, я очень счастлива и очень благодарна тебе, — вдруг в каком-то порыве произнесла Юдифь. — Я…
— Смотри не продешеви, котенок, — перебил он и дернул жену за волосы. Этот жест, выражавший ласку, теперь был ей хорошо знаком.
— Твоя жена совсем не такая, какой я ожидала увидеть, — прошептала Эмма, беря холеной рукой с наманикюренными ногтями расписную чашу.
Гайон слегка улыбнулся и вытянул ноги, что бы чувствовать себя удобнее.
— Неужели? Кого же ты ожидала увидеть?
Он проследил за ее взглядом. У огня на корточках расположились четыре девочки-подростка, занятые игрой в костяшки. У Кристины были каштановые волосы матери. Две младшие унаследовали темно-русый цвет отца. Головка Юдифи отливала светло-бронзовым оттенком, как шкурка лисицы на солнце. Кристина что-то сказала, Юдифь остроумно ответила, и все расхохотались.
Эмма отпила вина.
— Ну, начнем хотя бы с того, что внешне она явно не Монтгомери. Сложением в мать, но где, скажи на милость, она взяла эти глаза и цвет волос?
— Может быть, у начальника охраны, — равнодушно заметил Гайон. — Морис был всего-навсего незаконным сыном в доме. По слухам, его мать была родом из Йорка и имела датское происхождение. Вдова-датчанка из Йорка.
— Возможно. Я почему-то думала, что Юдифь высокая и черноволосая.
— О, у Юдифи все не так, как у других, — полушутя заметил Гайон. — И если у меня когда-либо и был интерес к кокетливым женщинам, я оставил его при дворе. Между ними и Юдифью такая же разница, как между ржавым металлом и чистым золотом. Надеюсь, ты не примешь это на свой счет, Эми. Ты умеешь пользоваться своими талантами с особой утонченностью.
— Благодарю, — язвительно ответила Эмма. — Всегда ценила хорошие комплименты.
— Кристина, к сожалению, не унаследовала твоей скромности, — как бы, между прочим, заметил Гай он, видя, как племянница устремила взгляд из-под длинных ресниц на одного из молодых рыцарей.
Эмма тяжело вздохнула.
— Ты тоже заметил? В ней сидит дьявол, и он погубит ее, если девчонку не усмирить.
— Ей еще нет и четырнадцати, — спокойно сказал Гайон.
— Ева была еще моложе, когда стала женой Адама.
— Это, видимо, частично та причина, которая привела вас сюда, вместо того, чтобы быть при дворе в обществе Роберта.
Эмма искоса посмотрела на брата, отметив, как остро тот все воспринимает.
— В городах грязь и болезни, летом там опасно. Кроме того, пора заняться землями, которые отходят мне по наследству. Боюсь, управляющий воспользовался моим отсутствием, чтобы позаботиться о собственном кармане.
Гайон задумчиво следил за племянницей. Хорошенькая, с четко очерченными рыжеватыми бровями, она выглядела старше своих лет. Он подумал, что девочка не испорчена, просто обладает живым нравом и беззаботностью, свойственной ее возрасту.
— Ты хочешь сказать, что увезла ее подальше от распущенности двора?
— Мне показалось, так будет лучше, — Эмма нахмурилась. — Хотела, чтобы она наблюдала за хозяйством, помогала отцу, пока долг обязывал меня после смерти матери присматривать за делами здесь, на границе. Девочки так мало видят отца, я считала, им будет лучше вместе.
— Ты сама редко его видишь, — сказал Гайон. Эмма пожала плечами.
— Вовсе не обязательно, чтобы супруги испытывали духовную близость. Мы, как бы то ни было, довольны нашим браком.
— Ты говорила о Кристине с Ричардом?
— Он считает, чем скорее мы выдадим ее замуж, тем лучше, но я не уверена. Может быть, она просто играет в ту игру, которую наблюдала при дворе, а поскольку Кристина хорошенькая и мужчины к ней благосклонны, она втягивается все больше и больше, не понимая, что играет с огнем. Не забывай также, моя мать была уличной женщиной из Руана. Возможно, это передается по наследству. Я и в самом деле не знаю, как поступить.
Гайон молчал. Слуга снова наполнил вином его чашу, Кади беспокойно заерзала у ног.
— Правильно сделала, что увезла дочь, — сказал он, наконец. — Кристина всегда поддавалась влиянию окружающих. Помнишь, как в девять лет она вздумала уйти в монастырь, потому что так поступила одна из горничных?
Эмма горько усмехнулась.
— А в прошлом году крестовый поход. Я застала ее в тот момент, когда она пришивала крест к лучшей накидке. Вещи были уже упакованы, и девочка давала клятву увидеть Иерусалим или умереть.
— Следовательно, как я понимаю, теперь ей нужно побыть какое-то время в тесном семейном кругу, например, со мной и Юдифью?
Эмма хитро захихикала.
— А я-то думал, ты невысокого мнения о моих достоинствах.
— Это было несерьезно, — отмахнулась Эмма. — Мне хорошо известно, почему при дворе ты играешь роль кутилы. Между тем, сумел же ты покорить сердце Розин. Судя по всему, вы отлично понимаете друг друга. И к Кристине умеешь найти подход, как никто из нас. Может быть, тебя она послушает, и Юдифь тоже. Похоже, девочки понравились друг другу, да и разница в возрасте невелика.
— Зависит от того, чему ты хочешь, чтобы она научилась в искусстве кокетства, — усмехнулся Гайон, подумав о сомнительных талантах жены в этой области.
Он вышел из-за стола, Эмма последовала за братом.
У очага Майлз и Эрик были поглощены игрой в «Робин Гуда» и не обращали внимания на Кади, которая что-то вынюхивала возле них.
Гайон кивнул отцу.
— Заметила, как отец изменился в последнее время?
— Не очень. Стал несколько спокойнее, но что-то гложет его в душе. Перед отъездом он долго стоял на коленях на могиле матери, потом жаловался, что ноги не гнутся. А почему ты спрашиваешь, что-нибудь случилось?
— Нет, ничего, — успокоил Гайон сестру. — Просто так… Думаю, ему нужно жениться или завести любовницу.
Эмма удивилась.
— Шутишь, Гай?
— Почему бы и нет?
— Хочешь видеть другую женщину на месте матери? Мачеху?
— Заблуждаешься, если думаешь, что отец все эти годы жил монахом.
— Знаю, он иногда развлекался с женщинами, но те не предъявляли никаких претензий, и, вообще, о женитьбе речь не шла.
— Именно это я имею в виду. Ему нужно что-то большее. Мама служила якорем, без нее его может снести в отрытое море, — высказав свое мнение, Гайон переменил тему. — Как ты думаешь, какой цвет подойдет к обивке этих стен?
Эмма прищурилась.
— До нас дошло, что де Беллем не оставил в твоих сундуках ничего, кроме пыли, — многозначительно произнесла она. — Или слухи неверны?
— А ты как думаешь? — спросил он весело и пошел играть в костяшки с женой и племянницами.
— Что ты сказал? — не скрывая интереса, переспросил Гайон отца.
Пламя фонаря трепетало на ветру, тени неуклюжими фигурами расползались по стенам стойла. Кобылу золотистой масти Майлз привез в подарок Юдифи и держал это в секрете до срока, поэтому о посещении конюшни никто не должен был знать.
— Ничего особенного, что Ранулфу Фламбарду официально пожаловали епископство в Дюраме — плата за добросовестную службу.
— Господи, помоги дьяволу, когда Фламбард окажется в аду, — Гайон состроил гримасу. — Что он будет делать в Дюраме? Обдерет церковь изнутри и передаст золото Руфусу?
— Наверняка, хитрый коротышка. Лошадь ткнулась носом в тунику Гайона.
— Но при этом проницателен и умен. По крайней мере, если он и обирает монахов, то нас не трогает, — заключил Гайон, пожав плечами.
Ранулф Фламбард, заурядный служитель церкви, выбился из безвестности и достиг высот влиятельных людей в стране благодаря необычному рвению и старанию. Теперь он стал незаменим для короля. Ранулф обладал цепкостью сборщика податей, точным знанием финансового положения подданных, умением взять их за горло мертвой хваткой и добиться своего.
Гайон питал глубокую неприязнь к этому человеку не столько из-за его низкого происхождения, и не за неприглядную роль сборщика королевских налогов, сколько за отношение к людям. Однако отдавал должное его многочисленным талантам и старался не вступать в тесный контакт.
— Конечно, — продолжал Майлз, наблюдая, как сын любуется кобылой. — Фламбард — не единственная угроза нашим сундукам. Валлийцы тоже не упускают случая поживиться за наш счет.
— Да, ты, наверное, слыхал о нападении на де Беллема, — как бы невзначай бросил Гайон, придав голосу нотку сочувствия.
— Будь осторожен, Гай. С графом Шрусбери шутки плохи. Его молчание таит большую опасность, а вид жертв не радует глаз. Сейчас он сильнее, чем когда-либо. Знаешь, кто хорошо заплатил Руфусу, чтобы получить разрешение на захват земель Роджера де Булли?
Гайон сразу стал серьезным.
— Нет, это мне неизвестно.
— Блайт и Тикхилл перейдут к этому черту. Он поистратился и находится в плохом настроении. Пожалуйста, не устраивай впредь шуток вроде последней. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.
— Значит, если ему вздумается проглотить весь мир, надо позволить?
— Не тебе совать кляп ему в глотку.
— Я и не совал. Но капкан на дороге… я ему все же поставлю. Отомщу за мешок кровавых соболей.
Майлзу пришлось напомнить себе, что сыну почти тридцать лет и его вряд ли остановишь нравоучениями.
— Просто хочу, чтобы ты был осторожнее.
— Хорошо, папочка, — весело ответил Гайон. — Буду послушен, как девственница.
— Смотри, не потеряй невинность. Я иду спать. Беззаботность Гайона уступила место сосредоточенности.