— Мне нужно было родиться мужчиной, — протестовала Юдифь.
— Они меньше живут, — авторитетно заметила Кристина. — И их легче держать в руках, нужно только найти подход.
— Если бы ты знала моего отца, то не говорила бы так, — возразила Юдифь, расчесывая волосы, гребнем из слоновой кости. — У него было одно средство на все случаи жизни — наполнить брюхо вином и отдубасить первого, кто попадется под руку. А тебя отец бил когда-нибудь?
— Иногда, — Кристина пожала плечами.
— До крови?
Девочка махнула на нее рукой.
— Что ты! Это твой отец мог сделать. Но Гайон не такой, с ним легко ладить, если знать, куда смотреть.
— Правда? — Юдифь изобразила удивление и вдруг захотела, чтобы ее оставили одну. Мысленно она вернулась к последним нескольким часам. Гайон лег поздно, от него сильно пахло вином, и он тут же уснул, не сказав ни слова. Возможно, думал, что жена уже спит, а она не развеяла его заблуждение, не зная точно, как он поведет себя в этом состоянии.
На утро у Гайона сильно болела голова, урчало в животе, он чувствовал себя разбитым, но дела не позволяли отлежаться. Юдифь тоже испытывала недомогание. Они перекинулись парой слов, а его поцелуй перед отъездом был лишь пустой формальностью. Гайон смотрел поверх ее головы, туда, где его ждал серый жеребец и караван навьюченных пони, и даже не дернул жену за косу, как обычно. Но разве не сама Юдифь протестовала против покровительственного отношения к себе? Наверное, Гайон решил по-другому обращаться с женой.
— Так куда мне следует смотреть? — спросила Юдифь.
Кристина медлила с ответом.
— Гайон любит охоту, — наконец сказала она. — Легко доступные женщины ему быстро надоедают. Ты должна применять различные уловки, не увиливать и не отказывать, когда он настаивает.
Юдифь удивлялась все больше.
— И конечно, — со знанием дела добавила Кристина, — он пустит в ход свой талант убеждать.
— Тебе это известно по собственному опыту? — Юдифь теряла терпение.
Кристина рассмеялась.
— Конечно, нет! Я узнала все это от Алле де Клэр, она была главной фавориткой Гайона при дворе, пока муж на узнал о ее шалостях.
— Вот оно что, — процедила Юдифь. — Понятно!
— Ничего тебе не понятно, — хихикнула Кристина. — Муж хотел, чтобы она ублажала принца Генриха, а не тратила время на мелкую рыбешку, вроде Гайона… Только ей больше нравился Гайон, поэтому она, так сказать, и попала в переплет.
— И она рассказала об этом тебе, его племяннице? — недоверчиво спросила Юдифь.
Кристина покраснела.
— Это произошло не так, как ты думаешь.
— Если бы Гайон предложил меня другому мужчине в качестве взятки, — заявила Юдифь, — я бы устроила такое, что ему и в аду показалось бы холодно. Я бы убила обоих, чтобы неповадно было торговать мною, как куском мяса.
Тут Юдифь замолчала, вспомнив, что ее замужество выглядит ничуть не лучше подобной сделки.
— Но ты любишь Гайона, а муж Алле толст и стар.
— Как ты можешь судить о моей любви?
Кристина очень удивилась.
— Я не думаю, что Гайон был увлечен Алле, — она испугалась, что вызвала ревность Юдифи и Гайона ждут неприятности. — Просто так нужно было. Король припер его к стене, иначе он и не посмотрел бы в сторону Алле.
Юдифь видела, что Кристина говорит без злого умысла, просто ей самой не все понятно. Однако стоило прислушаться — эта история могла кое-чему научить. Раньше ей не приходило в голову, что можно пользоваться своим телом, как орудием защиты. Это надо было обдумать — еще одно умение может пригодиться. Юдифь вдруг поняла, что Кристина намного опытнее в искусстве быть женщиной, чем она, хотя девочке только четырнадцать.
Как хорошо она владеет мимикой! Брови удивленно подняты, но лицо неподвижно. Волосы заплетены в одну тяжелую косу, перевязанную золотистой лентой, платье сшито из зеленой шерсти — оттенок наиболее выгодно подчеркивает свежесть кожи и цвет волос, покрой хорошо обрисовывает фигуру, лишних украшений нет, лишь бронзовая цепочка с резьбой. Ей удается выглядеть утонченной при минимальной затрате сил. Юдифь уже видела, как эти глазки умеют стрелять в цель, скрывая за полуопущенными ресницами одновременно и обещание, и отказ.
Юдифь посмотрела на себя в зеркало и скорчила недовольную гримасу, что отнюдь не украсило лицо. Раньше она не задавалась подобными вопросами, но, видимо, напрасно, учитывая последний разговор с Гайоном. А собственно, зачем? Или ей все-таки хочется увлечь мужа? Все это предстояло обдумать на досуге.
Гайону не безразлично, что происходит в его постели. Юдифь покраснела при этой мысли и подумала, что неплохо было бы научиться соблазнять мужчин. Как это достигается? Наверное, опытом. Она содрогнулась, вспомнив, как две собаки совокуплялись в зале, и как присутствующие сопровождали сцену непристойными криками. Лексикон был ей хорошо известен, но таких слов нельзя прочесть в Библии. Если можно было бы заставить себя смотреть на подобное, как на что-то возвышенное, а не унижающее достоинство!
Кристина с любопытством наблюдала за Юдифью, пока та не перехватила ее взгляд в зеркале.
— Порядочность, может быть, и лучшая политика, но кусок мяса легче проглотить, если смазать сначала медом… Я поняла, мне еще многому следует научиться.
Юдифь положила зеркало и встала.
— Нужно отдать распоряжение повару и позаботиться о найме новой швеи. Кроме того, я должна проверить, все ли специи заготовлены и достаточно ли тканей в сундуке. Мастер Мейдок обещал привезти все, что я попрошу… потом подумаю, как приступить к изучению женских хитростей.
Кристина улыбнулась, но про себя решила в дальнейшем держать рот на замке.
В своей комнате Алисия встряхнула мрачное вдовье платье. Из складок выпали лепестки лаванды и розы, что не помешало моли оставить на ткани явные следы. Алисия бросила платье на кровать.
— Не возьмете его, миледи? — поинтересовалась Агнес, рассматривая дыры.
Алисия отрицательно покачала головой, в нерешительности стоя над раскрытым сундуком. У нее было достаточно платьев для вдовьей жизни, даже слишком много, если жить в уединении на своих наследных землях. В этом случае, розовое платье, которое она надевала на свадьбу дочери, вряд ли могло пригодиться, разве только ее в нем похоронят.
Фамильное поместье находилось в некотором отдалении от границы. Там Алисия сможет пребывать в одиночестве и не терзаться мыслью о неприличном влечении к постороннему мужчине. Что полагается делать, если предмет вожделения не оставляет тебя в покое и преследует по пятам? Либо сходить с ума, либо бежать без оглядки.
— А этот пояс, миледи… положить его? — Агнес замолчала, присела в реверансе.
Алисия резко обернулась, сердце бешено заколотилось. Над раскрытым сундуком стоял Майлз, изучая его содержимое: одежду, гребни, украшения. Взгляд скользнул по заваленной платьями постели, пустым вешалкам, затем снова остановился на Алисии.
— Если это из-за меня, то напрасно. Завтра я уезжаю.
Алисия не могла выдавить ни слова. Майлз бросил взгляд в сторону Агнес.
— Мне нужно поговорить с вами, — начал он. Алисия ответила испуганным взглядом. — Можете связать меня, если боитесь, что причиню вам вред, — сказал он непринужденно, но веселья в тоне не было.
Алисия бережно сложила вуаль, которую держала в руках и сделала знак Агнес. Служанка поджала губы, но не посмела ослушаться и удалилась за тяжелые портьеры.
Майлз сел на кровать и взял вуаль, только что сложенную Алисией.
— В последний раз, когда мы были наедине, я вел себя как безрассудный желторотый юнец. Простите меня. Это был порыв.
Алисия не ответила, только сжала пальцы так, что костяшки побелели.
— Алисия, посмотрите на меня.
Она устало подняла веки, взгляд был темен, глубок и скрывал бушующие в сердце страсти.
— Вы же не думаете, что это осталось незамеченным? Ради детей мы должны прийти к одному решению.
— Именно поэтому я удаляюсь в свое поместье.
— Потому что боитесь?
— Не того, что вы думаете.
Майлз развернул вуаль. Та была сделана из тончайшей прозрачной ткани и искусно вышита золотой нитью.
— Вы будете скучать по дочери.
— У нее теперь своя жизнь, скоро я буду ей не нужна. Она научится справляться сама. Со временем мы поменяемся ролями, я буду искать у нее поддержку. Эта перемена уже началась. Юдифь не делится со мной своими мыслями и тревогами. У нее очень сильная воля.
— Не похожа на отца, да?
Воцарилось молчание. Алисия побледнела, но взяла себя в руки.
— Этого я бы не сказала. У них очень много общего.
В тоне звучала фальшивая нота. Память Майлза выдала разрозненные подробности. Вдруг его осенило.
— Кто он?
Майлз слышал, как стучали металлические украшения на ее платье, видел дрожащие плечи.
— Это касается только меня, — резко ответила Алисия.
— И меня тоже. Ведь речь идет о крови моих внуков, — Майлз подошел к Алисии и повернул ее к себе.
— А если я скажу, что это конюх или проезжий торговец?
— В таком случае, вы бы не отказали мне тогда, — он провел кончиком пальца по ее щеке.
От нежного прикосновения Алисия задрожала. Она знала, чем рискует, если признается.
— Он еще жив?
— Да.
— Знает?
— Может быть, и нет. Для него это была ночь удовольствия, о которой забывают на заре.
— А для вас? — он напряженно следил за выражением лица женщины.
— Средство достижения цели. Когда один жеребец оказывается несостоятельным, нужно прибегнуть к услугам другого, — она горько улыбнулась.
Майлз нахмурился.
— Звучит не очень красиво, не так ли? Наставила рога мужу в его собственном замке… однако, вы слишком проницательны, милорд. Или это я стала неосторожна в последнее время?
— Да, я вижу слишком много, потому что хочу вас, — его лицо исказила гримаса боли.
— Вы даже не знаете меня как следует.
— Достаточно хорошо, чтобы понимать, что происходит… И потом, я знаю вас с тех пор, когда вам было столько же лет, сколько сейчас Юдифи, и когда вы осмеливались не соглашаться с волей отца. С тех пор я наблюдаю за вами на расстоянии. Вы взрослели и менялись.