Юдифь присела на кровать, вспомнила теплую весеннюю ночь, знатных господ, пирующих за столом и вынашивающих планы очередного убийства. Принц и братья де Клэр — участники роковой охоты, а Уолтер Тайрел женат на их сестре.
Малвуд, королевское охотничье угодье, находилось всего в шестнадцати милях от Винчестера, где хранилась казна. А Гайон с того самого майского вечера предвидел, что это случится. Она помнит, каким озабоченным он пришел в спальню после отъезда гостей и не ответил на ее вопрос. Что он сказал? Секрет. Скорее умрет, но не расскажет жене. А раз Гайон знал, значит, тоже участник. Он долго дружил с Генрихом и недолюбливал Руфуса.
Юдифь взглянула на смятые простыни. Их вид напомнил о первой ночи, только теперь воспоминания были не такими нежными, скорее, непристойными. Гайон пришел после заговора против короля и лег с ней, как ни в чем, ни бывало. Юдифи захотелось залезть в ванну и смыть его прикосновения. Она поднесла руку ко рту, подавляя тошноту.
Гайон вошел, потягиваясь и зевая.
— Умираю, хочу спать, могу не вставать неделю, — пожаловался он. — Но придется довольствоваться несколькими часами. Никогда не предполагал, что Ричард был так предан Руфусу. Но, видимо, боится за свое положение при дворе, — взял меч, осмотрел его и потянулся за ножнами. Юдифь повернулась к мужу спиной.
Гайон удивленно посмотрел на нее.
— Завтра в полдень мы остановимся в Равенстоу, Будет безопаснее, если ты поедешь с нами. Не думаю, что валлийцы нападут на Кермел, но трудно предугадать, как на них подействуют новости. Я уже говорил с Элфин и Хельгунд, они упакуют вещи.
Юдифь не ответила, боясь сорваться. Гайон насторожился, чувствуя неладное, он никогда еще не видел жену в таком состоянии.
— В чем дело? — спросил он тихо.
Свеча отбрасывала танцующие тени, Мелин прыгнула за мотыльком, схватила его лапой и торжествующе потащила в угол, чтобы полакомиться.
— Ничего не поделаешь. Вернусь, как только будет возможно, — Гайон думал, что Юдифь расстроена предстоящей разлукой. Своим молчанием она заставила его чувствовать себя виноватым. Гайон раздраженно снимал одежду.
— Не льсти себе! — взорвалась Юдифь. — Можешь оставаться там, сколько хочешь!
Гайон снял рубашку, выругался, когда одна пола задела свежий шрам. Подумал, не вызвана ли вспышка жены приближением месячных — в эти дни у нее часто менялось настроение. Подошел сзади, положил руку ей на плечо.
— Юдифь, скажи, что случилось? Она отпрянула, резко повернулась.
— Руфуса убили, не так ли, — голос прозвучал вызывающе резко.
Гайон озадаченно пожал плечами.
— Возможно.
— О, пожалуйста, не разыгрывай передо мной невинность. Ты ведь знал, что это должно было произойти? — почти кричала она.
— Не говори ерунды! — Гайон хотел коснуться жены, но Юдифь увернулась.
— Я не был при дворе три месяца. Генрих знает, я не сделаю для него то, что сделают де Клэры.
— Нет?! У тебя были причины не любить Руфуса, а с Генрихом вы дружки-приятели!
— Ради Бога, Юдифь, за кого ты меня принимаешь? — он был в изнеможении. — Что из того, что я не любил Руфуса? Разве это доказывает мое участие в заговоре против него? У меня есть понятая о чести.
— Тогда скажи, что принц Генрих сказал, когда обедал с нами в Уитсантайде? — потребовала она.
От Юдифи не ускользнуло быстро движение век, напряженные желваки, бледность, удивленно расширенные зрачки.
— Ничего он не говорил.
— Лгун! Это было тогда, меньше трех месяцев назад. Думаешь, я настолько без ума от тебя, что потеряла память? Ты тогда говорил, что есть политический секрет, который ты ни за что мне не откроешь. Но сам был потрясен, у тебя на лбу выступил пот.
— Это не имеет никакого отношения к смерти Руфуса.
— Что же тогда? — она саркастически усмехнулась. — Ничто не может быть ужаснее, чем заговор против короля.
— Извини, я не могу сказать. Это не моя тайна, и она способна принести больше вреда, чем пользы.
Юдифь торжествующе посмотрела на мужа.
— Я знала, ты сможешь выкрутиться! Он схватил ее за плечи, встряхнул.
— Юдифь, клянусь своей душой… душой матери, я не участвовал в заговоре. Доказать не могу, поверь на слово… я мог бы оправдаться, но не стану, так как переложу вину на тех, кто не может защитить себя.
— Пусти, мне больно, — глухо сказала Юдифь. Гайон отпустил ее, обнял, притянул к себе.
— Что мне делать, если ты не доверяешь мне? Юдифь не знала, говорит ли он правду или просто пытается отвести ее подозрения. Гайон умел убедить кого угодно, что черное — это белое.
— А мне что делать, если ты предаешь моё доверие? Докажи, что я не права.
— Как? Если отвечу на твой вопрос, то предам другого человека, который тоже мне доверяет.
— А чье доверие тебе важнее? — не унималась она.
Гайон сел на кровать, обхватил голову руками.
— Не знаю. Оба важны. Могу только побожиться, что не замешан в убийстве Руфуса, — он тяжело вздохнул. — Уже поздно. Идешь спать или будешь сверлить меня глазами целую неделю? — Гайон протянул руку.
Юдифь смотрела на его красивые длинные пальцы, почти ощущала их на своем теле, знала, как они держат поводья и меч, знала их силу и на что они способны.
Ни то, ни другое, — она вышла из комнаты.
Глава 20
Розин хозяйским взглядом окинула банки соленых бобов на столе — результат работы, занявшей все утро, потом посмотрела на покрасневшие руки. Ссадины и мелкие порезы горели от соли и ныли.
— Все сделала? — весело спросила Гельвина. Розин улыбнулась и усадила малышку на стол.
В своем крепком тельце Гельвина таила неисчерпаемую энергию и здоровье. В ней поражала густая копна золотисто-рыжих волос и огромные синие глаза — наследство прадедушки нормандского происхождения. Так утверждал Мейдок, знавший старика. От нормандца-отца она унаследовала способность поражать сердца противоположного пола. Розин не видела Гайона со дня последнего визита — вскоре после рождения Гельвины. Информация передавалась через Мейдока. Деловые связи продолжались, но личные отношения растворились в небытие, оставив лишь маленький теплый комочек новой жизни.
— Все готово, — ответила Розин, и взяв девочку на руки, понесла в дом. Сделав десяток шагов, остановилась, как вкопанная.
Во дворе Элунед прыгала от радости у ног Гайона, все еще сидевшего на лошади. С ним был Эрик и конвой. Наклонившись, Гайон что-то говорил Элунед, та упрямо трясла головой, но вскоре отошла от стремени. Он снова заговорил и улыбнулся, сердце Розин затрепетало. Словно не прошло четырех лет, словно они познакомились на прошлой неделе, она пошла навстречу с приветливой, радостной улыбкой.
Гайон спешился и взял Раддема под уздцы. Розин заметила, что его одежда покрыта пылью, а нос и скулы обгорели на солнце.
— Можно рассчитывать, что нам дадут напиться? И напоят лошадей?
— Ты знаешь, здесь тебя ждет отдых в любое время, — Розин зарделась.
Гайон внимательно разглядывал Гельвину, вырывающуюся из рук матери.
— Этого я не знал, — он передал Раддема одному из своих телохранителей. — Прошло много времени, столько воды утекло. Где Мейдок?
— В поездке с Рисом и моим троюродным братом Присом. Отправились в Бристоль, но должны вот-вот приехать. Ты специально заехал повидать его?
— Нам нужно вино, и я хотел попросить его раздобыть, для меня двух фламандских кобыл, нужно улучшить стадо. Он здоров?
— Слишком много работает, на уговоры не действуют. Дышит с трудом, болит рука, но не сдается, — Розин направилась к дому, Гайон последовал за ней. — Слышала, он недавно беседовал с твоей женой.
— Да.
Розин удивилась его равнодушному тону. Отец передал, что леди Юдифь сияет от счастья, чувствует себя любимой и под надежной защитой мужа. Со времени последнего визита Гайона прошло больше года, Розин уже начала думать, что он доволен семейной жизнью и больше никогда не приедет.
— Ты выросла, дорогая, — сказал Гайон Элунед, усевшись поудобнее за столом. На темном шерстяном платье девочки красовалось ожерелье, которое он ей подарил. — И становишься хорошенькой, как мать.
— Я красивее твоей жены? — спросила девочка.
— Как можно сравнивать яблоко и грушу? — Гайон привлек ее к себе и поцеловал в щеку. — На этот вопрос никто не может ответить.
— Даже ты? — в вопросе Розин звучал горький сарказм. — Передать отцу, чтобы заехал к тебе?
— Нет, я оставлю ему кое-что.
Гайон вынул свиток пергамента и принял чашу с напитком из рук служанки. — Плата шерстяным сырьем, как обычно, если ничего не изменится.
Розин кивнула. Их взгляды встретились, изучая друг друга. Гельвина, освободившись из рук матери, покачиваясь, направилась к Гайону, оступилась и села на пол. Не смутившись этим обстоятельством, снова встала на ножки и ухватилась за ногу Гайона.
— Да, — она улыбнулась неотразимой улыбкой. Это было валлийское слово «папа».
— Она всем это говорит, — быстро сказала Розин, покраснев.
Гайон заметил ее смущение и подумал, что не нужно было приезжать, этот порыв продиктовала обида на Юдифь. Он неловко передвинулся, словно собираясь встать и уйти.
Розин попыталась задержать его.
— Хочу показать тебе одну вещь, — произнесла она с наигранной беспечностью. — Можешь задержаться на минуту?
— Конечно, — удивился Гайон.
— Элунед, присмотри за малышкой.
Та состроила гримасу, но не отказалась.
Розин повела Гайона в свою комнату, тот насторожился, но сдержал двусмысленное замечание, готовое сорваться с губ. Их отношения изменились, правда, он не знал, хорошо это или плохо. Розин выбрала ключ из связки, висевшей на поясе.
— До нас дошло, что ты строишь новую крепость у самой границы Северного Уэльса.
— Чтобы защитить границу от набегов лорда Граффида. Какой смысл держать хороших овец, если они исчезают в горах?
— Мне иногда кажется, что вы, нормандцы, сожрали бы весь мир, если бы могли.
— Нет, только отщипнули бы по кусочку там-сям, — ответил он, не желая начинать спор, на который не было ни сил, ни желания! — Что ты хочешь показать?