Но сперва придется разобраться с родственниками.
— Ну так как, ты пришел подраться?
— В общем, да. — Рэйф скрестил руки на груди. — Только я уже и думать об этом забыл. А ты?
— Что я?
— Забыл? Я про Николь.
— Забуду, — твердо ответил Гриффин. Жаль только, что в его словах было намного больше уверенности, чем в душе.
— Ага, — усмехнулся Рэйф. — Повторяй это почаще, вдруг поможет.
— Знаешь, ты сам однажды почти потерял Кэти, так что вряд ли тебя можно считать достойным советчиком в таких вопросах.
— «Почти» здесь главное слово. И в любом случае я не собираюсь давать тебе советы. Ведь все равно ты меня не послушаешь.
— Вот именно.
— Скажу лишь, если ты сейчас уйдешь, потом всю жизнь станешь себя за это проклинать.
Гриффин хищно прищурился:
— Не лезь туда, куда тебя не просят. Я серьезно.
Рэйф выставил перед собой обе руки:
— Больно надо. Делай что хочешь, я не собираюсь ни во что вмешиваться.
— Вот и замечательно.
— А сейчас я пойду домой, чтобы насладиться чашечкой кофе и печеньем. Которого ты, кстати, больше никогда не получишь.
— Ублюдок!
— Вот именно, — улыбнулся Рэйф и, насвистывая что-то себе под нос, наконец-то ушел.
Гриффин рано ушел из офиса.
Да и какой смысл там сидеть, если он все равно толком не может ни на чем сосредоточиться? Он отправился на пляж. Гриффин всегда ненавидел толпу, но в последнее время он вдруг понял, что одиночество ненавидит намного сильнее.
Он зашагал босиком вдоль линии прибоя.
Увидев ребятишек, возившихся в песке, Гриффин вспомнил, как еще совсем недавно точно так же строил замки для Конора. А когда до него долетел запах жарившихся хот-догов, он сразу же подумал о барбекю на заднем дворе. А затем намеренно прошел рядом со страстно целовавшейся парочкой, для которой в эту секунду не существовало ничего на свете, кроме них самих. И вспомнил, как сам целовал Николь.
Вспомнил ее вкус, ее запах, ее тихое дыхание… Вспомнил, как его руки обвивали ее податливое тело, но теперь она исчезла из его жизни, и в его руках осталась одна лишь пустота.
— Не помогает, — выдохнул он, взъерошив себе волосы. — Ничего не помогает.
Ее образ навсегда выжжен в его мозгу, в его сердце.
— И что мне теперь делать?
Кто-то завизжал, и, резко обернувшись, Гриффин увидел, как смеющийся парень бросает девушку в воду, а та радостно визжит и тоже смеется.
Он потянулся к телефону:
— Николь?
Тишина.
— Привет, Гриффин, — наконец ответила она.
Что ж, похоже, если бы он подарил ей букетик ядовитого плюща, она вряд ли бы сумела обрадоваться еще меньше. Хотя чего он ждал? Что, услышав его голос, она сразу же запоет от восторга? Скорее уж нужно радоваться, что она вообще ему ответила. Ему не стоило звонить, но жалеть о своем поступке у него как-то не получалось.
Они же заключили сделку, ведь так? Теперь она работает на его фирму, а значит, он вполне имеет право ей позвонить, чтобы обговорить все детали. Будем считать, что только ради этого он и звонит.
— Я хотел узнать, действительно ли ты хочешь отработать те деньги, что я заплатил за твою кухню.
Николь снова помолчала.
— Конечно, хочу. Я же уже говорила, что мне совершенно не нужно, чтобы ты платил по моим счетам.
— Да, говорила, я помню. И раз уж ты знакома с тем делом в музее, с него и начнешь.
— Хорошо.
Гриффин невольно представил, как она сейчас сидит на своей новой кухне в лучах вечернего солнца. И Конор наверняка сейчас вертится у нее под ногами.
— А как там Конор? — внезапно спросил он.
— В порядке. — Он прямо-таки слышал напряжение в ее голосе. И я тоже в порядке.
— Рад это слышать. — А что еще он мог сказать? Он сам вырыл между ними эту пропасть. Ладно, они же с самого начала знали, что именно этим все и закончится. Нужно отбросить глупые сожаления. — Джанис тебе сегодня пришлет всю необходимую информацию. Все расчеты должны быть готовы к концу этой недели.
— Хорошо. Что-нибудь еще?
Да. Он больше не может спать, чувствуя, что ее нет рядом. Ведь даже когда ему все-таки удается забыться, просыпаясь, он первым делом сразу же думает не о чашке кофе, а только о ней.
Но если он во всем этом признается, то будет просто жалок.
— Это все.
— Ладно, прощай, Гриффин.
«И ты прощай, Николь».
Он лишь с трудом удержался от того, чтобы со всей силы не швырнуть телефон в воду.
Золотистые лучи солнца заливали ее новенькую кухню, но Николь все равно чувствовала себя так, будто оказалась на дне глубокой черной ямы.
Звонок Гриффина стал для нее полной неожиданностью. Она оказалась совершенно не готова снова услышать его голос. Ведь она уже несколько дней старательно пыталась его забыть, полностью сосредоточившись на ребенке и работе. И ей даже почти удалось себя убедить, что все снова стало по-прежнему.
А потом он позвонил.
Уставившись на телефон, она еще раз напомнила себе, что все осталось в прошлом.
А потом Конор вдруг спросил:
— Грифф придет?
Ей обязательно нужно взять себя в руки. Если не ради себя самой, то хотя бы ради сына.
— Нет, дорогой, сегодня Грифф не придет.
— Завтра?
Николь обняла малыша и крепко прижала к себе.
Глава 11
Жизнь во дворце не так проста, как кажется. Здесь практически невозможно остаться в одиночестве. Сейчас Гриффин мог этому только радоваться, но он все равно не понимал, как Гаррет может тут жить постоянно. Ведь куда бы ты ни пошел, тебя везде ждут толпы расторопных слуг.
Горничные, повара, садовники, лакеи… Черт, здесь ведь действительно есть лакеи. Навестить брата в Кадрии Гриффин решил, поддавшись минутному порыву. Хорошо быть Кингом, стоит лишь позвонить, и частный самолет всегда к твоим услугам.
Выйдя на подстриженную с маниакальной аккуратностью лужайку, Гриффин прищурился и посмотрел на ослепительно-белое солнце. Величественные вязы, огромная конюшня, лабиринт, розовый сад… И как он только тут очутился?
Но на улице было куда лучше, чем во дворце, ведь там, на его вкус, излишне строго придерживались всевозможных глупых церемоний. А здесь можно было спокойно пройтись и подумать…
— С каких это пор ты полюбил лошадей?
Не оборачиваясь, Гриффин полностью сосредоточился на том, как берейторы объезжают лошадей стоимостью в миллионы долларов.
— А я их и не люблю. Они слишком большие, да и глаза у них злые, — усмехнулся он. — Никогда не понимал, как можно добровольно на них ездить, а вот смотреть с достаточного расстояния вполне приятно. Но о вкусах не спорят.
В отличие от него Гаррет всегда обожал верховую езду.
— Да, мне здорово повезло, что теперь я могу всегда прокатиться верхом.
— Значит, быть принцем не так уж и плохо?
— Не просто не плохо, а очень даже замечательно, — усмехнулся Гаррет.
— Рад за тебя. — Гриффин действительно был очень рад за брата. Вот если бы он еще не был таким… Черт, он даже не мог толком сформулировать свою мысль.
— Так в чем все-таки дело? Я, конечно, всегда рад тебе, но сейчас у тебя полно работы в Лос-Анджелесе, а мы виделись всего пару месяцев назад.
Гриффин пристально следил за лошадьми. Не то чтобы они его сильно интересовали, но уж лучше наблюдать за ними, чем столкнуться с излишне проницательным взглядом брата. Увидев, как счастливы Гаррет с Алексис, он уже практически пожалел, что вообще сюда приехал. Черт, ну чем ему сможет помочь брат-близнец, когда у него тут своя собственная сказка?
— Дело в Николь, ведь так? — Гаррет все еще не сводил с него взгляда, и Гриффину все же пришлось обернуться.
— Ты теперь умеешь читать мысли?
— Вроде того. Но понять, что тебя гложет, можно и без этого, — рассмеялся брат.
Ведь именно поэтому-то он сюда и пришел? Потому что брат понимает его лучше всех на свете?
— Ладно. Тебе хватило одного взгляда, чтобы понять, как я сейчас жалок. Рад, что от этого у тебя сразу же поднялось настроение.
— Я смеюсь потому, что хочу посоветовать тебе то, что ты и сам еще совсем недавно мне советовал.
— Еще лучше. Протухший совет, он мне наверняка поможет.
— Эй, вообще-то ты сам ко мне пришел, или ты уже забыл?
— Это только лишний раз показывает, в каком я отвратительном состоянии.
— Так держать. — Гаррет похлопал брата по плечу.
— Спасибо, — огрызнулся Гриффин.
— Знаешь, когда ты связался с Николь, сначала я действительно встревожился, ведь она не из тех женщин, которых можно использовать, а потом выкинуть.
— Но я ее не выкидывал, — возразил Гриффин.
А просто запаниковал и убежал. И это ему до сих пор не нравилось.
— Но ты же даже и не попытался ее удержать, ведь так?
Точно, не попытался. Гриффину вдруг непреодолимо захотелось самого себя отпинать. А еще можно попросить об этом Гаррета, брат наверняка с радостью ему в этом поможет.
— Значит, теперь ты все знаешь о женщинах?
— Нет, но я все знаю о тебе.
— Да ну?
— Конечно, ведь мы не только близнецы, но еще и Кинги.
— И это значит?..
— Это значит, что мы отчаянно цепляемся за принятые решения, даже если от этого нам только хуже. — Гаррет задумчиво посмотрел на лошадей. — Знаешь, когда берейторы объезжают жеребцов, они все делают исподволь.
— Ты это серьезно? Собрался прочитать мне лекцию по выездке?
— Так что, — невозмутимо продолжил Гаррет, — жеребец ничего не замечает, а его привычки постепенно начинают меняться. А совсем скоро конь уже считает, что все, что бы он ни делал, — это именно то, чего он хочет.
— Точно, спасибо большое. Теперь я все понял.
— Ты понял, если бы… Ладно, все дело в том, что ваши отношения с Николь возникли для тебя так неожиданно, что ты рефлекторно с ними борешься даже несмотря на то, что именно они-то тебе и нужны.
— А с чего ты взял, что они мне нужны?
— Хотя бы с того, что ты зачем-то все бросил и прибежал ко мне. Сразу видно, как тебе без нее плохо.