Пишмание по вкусу кому-то напоминает сладкую вату, которой мы в детстве лакомились в парках аттракционов; другим – восточную халву с ее выраженным ореховым привкусом. Но одно можно сказать точно: необычное кушанье идеально подходит для дружеского чаепития с долгими душевными разговорами и искренними признаниями, от которых на душе становится тепло, а во рту сладко.
Взъерошенный граф влетел в кухню, когда чай был готов: крышка заварника в конструкции «чайданлык» весело подпрыгивала, оглушая дом приятной медной песенкой.
– Эврика, господа! Эврика! – загремел гость и тут же бросился к блюду с крохотными облачками, но Дип моментально среагировал и остановил его, прикрыв тарелку руками.
– Это к чаю! – и он торжественно понес пишмание в гостиную, где я уже успела застелить стол льняной скатертью с очаровательной цветочной вышивкой по канту.
Плещеев бросился за ним и, улучив мгновение, схватил рассыпающееся пирожное и тут же отправил его в большой рот, в котором оно моментально скрылось, оставив лишь легкую припудренность на носу.
– Рейс отменили, господа! Прекрасный лодос подарил мне время для решения этой непосильной задачи. И, кстати, я ее решил! Русская смекалка еще не в таких делах выручала…
– Интересно… Что же вы могли придумать? – поморщившись, прогнусавил Дип: он наливал чай и, как всегда, обжегся о металлическую крышку чайника.
Плещеев, манерно оттопырив мизинец, поднял перед лицом фигурный стаканчик с бронзовым напитком. Прищурившись, он долго наблюдал за изящным танцем двух прорвавшихся сквозь ситечко чаинок, потом сделал смачный глоток и заявил:
– Я сообщу тетушке, что… что у меня уже есть невеста! Разве сможет она пойти против моего чистого и светлого чувства и, вполне вероятно, намерения жениться?
Дип наслаждался нежным пишмание и мимолетом бросал на меня шутливые взгляды, не веря в состоятельность озвученной идеи.
– Но вы разве не знаете, что тетушек определенного возраста не так уж легко провести? У них нюх на аферы такого толка – она вас выведет на чистую воду за считаные минуты!
– Именно поэтому мне нужен подельник. Вернее, подельница. Простите за отсылку к криминалу, – и, рассмеявшись, он потянулся уже за третьей порцией.
Шаркнув ножкой, Плещеев внимательно посмотрел в глаза Дипу и на полном серьезе произнес:
– Учитывая нашу тесную связь с вашей семьей и готовность рискнуть друг ради друга, я хотел бы просить вашу супругу сыграть роль моей невесты! – граф церемонно сделал поклон головой, а Дип, огорошенный неприличным предложением, замер с кусочком десерта во рту. Если бы не вибрация в кармане засидевшегося гостя, не знаю, чем окончилась бы эта немая сцена с очевидно затянувшейся паузой, что было вполне в духе стамбульских сериалов, но почти не сочеталось с нашей культурой.
Звонила та самая тетушка, рейс которой был временно отложен и которая в скором времени должна была радикально поменять судьбу нашего друга. Плещеев скрылся на кухне, сражаясь с плохой связью, а я бросилась к Дипу, чтобы привести его в прежнее расположение духа.
Ревность – особая черта местных мужчин, и мой муж культивировал ее так активно, что спустя несколько лет проживания в Турции она приклеилась к нему, как привычка, и, пожалуй, стала походить на вторую натуру. Парадокс ситуации был в том, что я наслаждалась наивными приступами ревности милого Дипа, воспринимая их как игру, и ни в коем случае не как давление или что-то в таком негативном духе, хотя психологи и знающие подруги утверждали, что этого следует опасаться. Здоровая ревность подогревает настоящие чувства, в то время как поддельные она уничтожает легко и безвозвратно.
И все же обратная сторона этой милой игры порой имела негативные последствия в виде повышенного давления и головных болей мужа. Чтобы не допустить осложнений, я тут же кинулась к нему. Щеки Дипа пылали, как свежий шалгам[126].
– Ты считаешь такие предложения нормальным явлением? За кого он меня принимает? Как, по-твоему, я должен теперь поступить?!
– Определенно тебе нужно вызвать его на дуэль, – пыталась я шутить, однако мое чувство юмора не возымело должного эффекта. Улыбнувшись, я наклонилась к самому уху Дипа и прошептала:
– Он ведь не классический ухажер… – Дип насторожился, пытаясь понять смысл услышанного, и мне пришлось пояснить. – Ну… Это, конечно, не наше дело, но уважаемый граф имеет прелестного друга, с которым вполне счастлив.
– Ах вот оно что! – мой растерянный супруг опустился на стул и потянулся за чаем, который, конечно, успел остыть. – А я-то думаю, как у него хватило наглости в моем доме…
Из кухни послышался счастливый смех Плещеева. Он вихрем влетел в гостиную и бросился целовать руки Дипа, что было воспринято вторым превратно.
– Лодос мне благоволит! Тетушка не летит! Звонил мой брат из Парижа, который, представьте себе, влюбился в предназначенную мне Софи! Они вместе и счастливы! Обиженная тетушка улетела обратно в Штаты.
– Видимо, искать вам очередную партию, – добавил совсем успокоившийся Дип. – В таком случае предлагаю отметить эту радостную новость еще одним стаканчиком чая…
– Нет-нет, благодарю… Я и так злоупотребил вашим гостеприимством. Позвольте откланяться, мне нужно поскорее обрадовать беднягу Николя, он весь извелся…
Тут граф понял, что дал осечку, и, набросив наспех плащ, ретировался, так что мы даже не услышали щелчка замка на входной двери.
В тот день мы еще трижды пили чай, сдабривая его крохотными воздушными пирожными с легким привкусом холодной осени и теплого уютного дома. Лодос все так же свирепствовал за окном, а мы фантазировали, представляя себе прежних людей, укрывавшихся от ненастной стихии в холодных залах неотапливаемых дворцов, в покосившихся лачугах у площадей с мечетями, промозглых затхлых ялы, что столетия поскрипывают на берегах Босфора, вторя коварным ветрам.
Супружеский сговор: домашний катмер, или Свадьбы не будет!
5 декабря, г. Стамбул
Математическая задача о разломанном симите. – Тайный инспектор Мишлен в моем доме. – Дворцовое средство от капризного гемоглобина. – Нелепая беседа с сотейником и джезве. – Идеальное поведение сыра хеллима. – Медные стаканы с латунными ручками шефа Озанна. – Багряные холмы гранатовых корок. – Мягкий свет холодильника во время ночных перекусов. – Время боится одного. – Яркие пятна на скулах и поцелуи Стамбула. – Назойливый «майданоз». – Парфюмерная формула времени. – Мраморные склепы великих империй. – Пугающий прорицатель старинного некрополя. – Тыква и тесто фило как символы «романтики по-стамбульски».
Я недовольно поежилась под пуховым одеялом. Из узкой щели в окне проникал леденящий воздух: полный босфорской влаги, он оседал солеными поцелуями на кончике носа и так и норовил пощекотать голые пятки, которые во время сна я всегда держу раскрытыми. С улицы доносился неприятный голос парковщика. «Gel, gel, gel!»[127]– руководил он несмышленым водителем, который уже с четверть часа не мог вписаться в отведенное ему на обочине место. Парковаться в Стамбуле – то еще испытание, пройти которое, к сожалению, дано лишь избранным: коренным горожанам, потомственным таксистам и стамбульским женщинам, которым здесь спускается многое – в том числе и оставленные автомобили на тротуарах и пешеходных переходах. Не конфликтовать же с дамами, в самом деле!
А вот вычислить за рулем «ябанджи» – так же просто, как и разломить симит надвое. Так теперь поговаривают предприимчивые и совестливые продавцы свежей выпечки. Экономический кризис, повлекший за собой падение курса лиры, поставил их в непростую ситуацию. Утренний симит, с которого начинался день каждого стамбульца, вместо двух с половиной лир теперь стоил все три пятьдесят, что приводило в негодование добрую часть населения безразмерного города.
– Разве могу я так обворовывать постоянных клиентов?! – возмущается старушка Дурмуш в вязаном берете и дутом пуховике, которая дни напролет торгует кунжутными бубликами на углу нашего дома. – У меня цена не меняется, – ласково кивает она и протягивает идеальную половинку симита за все те же две с половиной лиры. Я благодарю и еще долго удивляюсь сомнительной математике. Однако мне стоит только радоваться, ведь половинка симита гораздо лучше целого, учитывая мои попытки вписаться-таки в диетическую концепцию правильного питания.
Ровно в полдень заведение, в котором я пишу по утрам, начинает раздачу обеденного меню, главное блюдо которого тот самый легендарный Beyran çorbası, о котором ходят легенды и в каждом доме строжайше охраняется тайна его правильного приготовления. Хотя о какой тайне может идти речь, если известный каждому суп готовится так же просто, как и яйцо всмятку? Стамбульцы, почувствовавшие сухость в горле или любой другой симптом недомогания, немедленно заказывают у заботливых анне[128]тарелку мясной похлебки, о которой говорят так: «İçen hasta olmaz»[129]. В контексте последних пандемических событий суп кажется еще более привлекательным, так что я, естественно, пробую приготовить его дома.
РецептЗимний суп Бейран от любой напасти
Томление в течение пяти часов ноги ягненка – дело не хитрое, но требующее наблюдения. Для этой роли идеально подходит муж: его математического склада ум легко справляется с задачей не допустить выкипания воды ниже отмеченного уровня. Задания уровня «посолить» и «проверить на готовность» требуют более творческого подхода и потому ему не поручаются. Поджаренная в сливочном (а лучше в топленом) масле смесь сухих острой и сладкой паприк отправляется в процеженный бульон. И следом забрасываю рис. Мясо, которое спустя столько часов варки буквально сползает с косточки, рвется на мелкие кусочки и отправляется туда же. Перед подачей в суп нужно выдавить несколько зубчиков чеснока – чем больше, тем лучше он убережет от вирусных напастей. Соль по вкусу. Похлебка ярко-красного цвета, несмотря на простые ингредиенты, выглядит изысканным блюдом. Любители кислинки иногда выжимают сок половинки лимона прямо в тарелку во время еды – и острота тут же начинает звучать мягче.