– Ох, это опять вы? Что-то забыли? Телефон? Я сейчас поищу…
– Нет-нет, постойте, – тихо заговорила я.
– Почему вы шепчете? У нас на этаже будить некого, малышей нет…
От неловкости или от холода я переминалась с ноги на ногу. Нужно было срочно избавиться от ощущения, что я снова сую нос не в свои дела, и завершить начатое. Я протянула Хатидже сверток, который был все еще теплым: из пакета пробивался тонкий сладковатый запах сливочной выпечки.
– Это вам, – быстро заговорила я. – Вам это очень нужно… А мне было совершенно не сложно.
Женщина, ничего не понимая, пристально смотрела то на меня, то на сверток. Молчание длилось слишком долго, и я уже подумала, что зря полезла в чужую жизнь, как вдруг печальные глаза напротив покраснели и наполнились слезами.
– Это что, он? – дрожащим голосом спросила Хатидже.
– Он самый, тыквенный катмер. Домашний. Так что заваривайте чай и угощайте будущего мужа.
Вечером мы напекли и себе хрустящих слоек, украшенных нежными фисташками и сливочным каймаком, и после долго рассуждали о романтических отношениях. Амке тема пришлась по вкусу, и она принялась рисовать принцесс в розовых платьях. Подросток Барбс заявила, что романтики в современном мире не существует, потому что мальчишки эгоисты и ни на что красивое не способны. Когда-то я тоже так считала…
Теперь же, глядя на стопки начищенных сковородок и форм для выпечки, которые в свете торшера играли очаровательными золотыми бликами в глазах уставшего Дипа, мне казалось, что этот день был самым романтичным в истории наших отношений. Вскоре фонари погасли – это означало, что наступил новый день. Но мы не спешили спать. Ветер бушевал, ударяя охапками сырой листвы в наши окна, и грозил страшным гулом. Мы бесстрашно кутались в теплый клетчатый плед и с улыбками вспоминали так неважно заладившийся день, который мы внесли в свою память как день Тыквенного Катмера.
РецептТыквенный катмер как обязательное условие для предложения руки и сердца
Ингредиенты:
• 2 листа теста юфка
Желательно найти готовый вариант теста, которое в большом ассортименте представлено во многих сетях супермаркетов, так как добиться желаемой тонкости в домашних условиях будет сложно.
или
• 320 г муки
• 200 мл воды
• 0,5 чайной ложки соли
• 1 чайная ложка сахара
Начинка:
• 200 г очищенной тыквы
• 4 столовые ложки сахара
• 1 столовая ложка сливочного масла
• 1 чайная ложка корицы
• 0,5 чайной ложки молотого кардамона
• 400 г каймака (или очень густых сливок)
• Очищенные и порубленные фисташки для украшения
• Сахарная пудра (по желанию)
С тем, что этот десерт обладает магией уюта, никто не поспорит. Возможно, поэтому хрустящие плоские шайбы или конверты так идут вечернему чаепитию при свечах в зимнее время. Также следует помнить, что катмер неизменно поднимает настроение каждому, кто хоть как-то приложил руку к его появлению, в связи с чем является известным антидепрессантом среди стамбульских хозяек.
Большой кусок готового теста юфка, напоминающий тончайший лаваш, я по привычке храню в холодильнике на случай непредвиденного желания поднять настроение за чаепитием. Однако, если запасов нет, можно самостоятельно приготовить некое подобие этого теста, хоть процесс и потребует определенных навыков и сноровки. В большой миске смешиваю муку, соль и сахар, после чего постепенно добавляю теплую воду и аккуратно вымешиваю. Тесто должно быть мягким, слегка липнущим к рукам. Заворачиваю его в пищевую пленку и оставляю отдохнуть: клейковина разбухнет, что позволит раскатать тончайшие пласты.
В это время приступаю к подготовке начинки. В сотейник закладываю натертую на средней терке тыкву и медленно томлю ее в столовой ложке сливочного масла с корицей и кардамоном – минут десяти будет вполне достаточно. Будьте готовы, что праздничный аромат мгновенно разлетится по дому, поэтому я тороплюсь и сразу приступаю к раскатыванию пластов.
Тесто делю на две части. Чтобы не липло, смазываю руки растительным маслом – тесто станет более податливым и послушным. Припыл мукой должен быть минимальным – так будет легче добиться прозрачности и гладкости.
По раскатанному листу прямоугольной формы тонким слоем распределяю половину тыквенной начинки, четверть каймака, присыпаю сахаром и складываю пополам вдоль длинного края. Снова покрываю каймаком, рассеиваю сахар и складываю вдоль, повторяю еще раз. В результате получается многослойная узкая полоса, которую я туго сворачиваю и полученный рулетик ставлю на круглое основание. Прохожусь по нему скалкой, превращая в плоский круг диаметром с небольшую сковороду. На этом этапе есть опасность, что тонкое тесто прорвется, поэтому глаз опытной хозяйки тщательно следит за толщиной пласта и давлением скалки.
С оставшимся куском теста и начинкой поступаю так же. В результате получаются две заготовки, которые я тут же начинаю жарить на сухом чугуне: до золотистого цвета с обеих сторон. Перед подачей еще пышущий жаром катмер посыпаю сахарной пудрой, если хочется больше сладости.
В случае, когда тесто куплено в магазине, распределяю по листу тыквенную начинку, смазываю каймаком, припорашиваю сахаром и, сложив в некое подобие многослойного конверта, так же обжариваю на сухой сковороде. Такой катмер получится более хрустящим. Порой, в минуты особой лености, можно исключить даже тыкву и приготовить десерт с начинкой из каймака с сахаром – странно, но даже в таком «усеченном» виде десерт остается редким лакомством, надолго запоминающимся нежными сливочными нотками и хрупким слоеным тестом.
Перед подачей каждый катмер посыпаю сахарной пудрой и рублеными фисташками. Горячий чай тут же разливаю по крутобоким стаканам и погружаюсь в истинное наслаждение, которое носит имя «романтики по-стамбульски»…
Итальянский корнетто vs турецкий пиши: история отношений длиною в жизнь
8 февраля, г. Стамбул
Промозглость стамбульской непогоды. – Беспринципные чайки, избалованные дарами Посейдона. – Весь Стамбул в одном флаконе. – Бог спокойствия санэпидемслужбы. – Дезертирство в итальянской траттории. – Толпы у дверей миграционных служб. – Статья о подкаблучнике в толковом словаре. – Статус в соцсетях «В активном поиске». – Героиня Льюиса Кэрролла в стамбульской квартире. – Священная коробка с двадцатью бумажными гильзами. – Дружественный союз и развод без раздела имущества. – Корнетто и круассан из осажденной Вены. – Символ Парижа на флаге Османской империи. – Проснувшаяся совесть порядочного человека. – Воздушные пиши на стальной сковороде. – Шапка бини, свежий луфарь и бушующий карайель.
Вопреки расхожему мнению о том, что в городе на Босфоре всесезонно царит безоблачная погода, Стамбул, будто нарочно, бил в этом году все рекорды по серости и промозглости. Уличные собаки жались к теплым канализационным люкам, а кошки жалобно скреблись в запотевшие окна zemin katı[163]. Именно на низких цокольных этажах располагаются самые дешевые квартиры, отчего их окна выглядят особенно тусклыми и безрадостными. Едва ли не полностью утопленные в серые разбитые приямки, они жалостливо выглядывают из-под запыленных тротуаров в попытке отыскать хоть лучик света.
Так же и я, по привычке щуря глаза, вглядываюсь в точку на небе прямо над головой: на месте обжигающего солнечного шара гигантская чайка мечется в нелепом танце с ветром, который так и норовит сбить ее с курса и направить прочь от взволнованного Босфора, полного серебристой «ускумру»[164]и краснощекого леврека[165]. И хотя, по мнению властей, рыбные запасы стамбульского пролива неимоверно сокращаются из-за рыболовов-любителей, дневующих и ночующих на отвесных берегах Босфора, я бы не спешила обвинять несчастных горе-рыбаков. Истинными виновниками истощения биоразнообразия являются беспринципные чайки, избалованные щедрыми дарами Посейдона до такой степени, что порой от тучности с трудом поднимаются над водой.
В первый год моего пребывания в Стамбуле я, как и полагается каждому вновь прибывшему в этот город, восхищалась осанистыми величавыми птицами – они, словно по команде, изящно лакомились симитами с протянутой ладони, плавно кружили над головами для фото, нежно ворковали во время романтических прогулок по парку Гюльхане, в котором до сих пор бродят привидения красавиц-наложниц и грозных янычар. Однако как только мы сменили временный статус заезжих туристов на длительный ВНЖ, как радушные хозяева города превратились в склочных и неуживчивых соседей, которые еженощно испытывали нас на прочность.
Стоило прохладным сумеркам заретушировать спальню в лилово-аметистовый колер – закаты в Стамбуле заслуживают отдельной главы, – как две скандальные птицы стремглав бросались к парапету распахнутого окна нашей комнаты и принимались исступленно браниться на манер босоногой цыганской ребятни, которая нередко устраивала бои у часовни Нотр-Дам-де-Лурдес, что прячется в пышной тени вековых платанов прямо за нашим домом. Ночи напролет я слушала нескончаемые пересуды самых говорливых птиц из всех существующих, так что спустя несколько лет вполне понимала, о чем они судачат. Временами их бессмысленная болтовня настолько увлекала меня, что на следующее утро за завтраком я пересказывала Дипу, о чем шел разговор беспардонных птиц.
Лишенный напрочь фантазии, Дип с сожалением глядел на меня, наспех выпивал чай из тончайшего хрустального армуда и так же беззвучно исчезал, дважды повернув в замочной скважине ключ и трижды дернув ручку. Так он удостоверивался, что дверь действительно заперта. Манера Дипа «перепроверять» закрытую дверь порой приводила меня в состояние крайнего раздражения, так как смысла в ней было столько же, сколько и в моих попытках овладеть языком взбалмошных птиц. Вздумай мы обратиться к психотерапевту, диагноз обсессивно-компульсивного расстройства нам был бы обеспечен. И все же мы знали, что причиной невроза был всего лишь город, который изнурял вот уже три года распевно-тоскливыми гудками пароходов; гулом неутомляемой толпы проспекта Истикляль; гнусавыми песнями автомобильных клаксонов, нескончаемых стай мотоциклистов и сеющих панку сирен полицейских минивэнов.