– Но его дочери было семнадцать! Вы бы одобрили такое, будь у вас дочь?
Студент-билетер вскочил со стула и начал нервно ходить по скрипучему полу самого странного музея из всех, в каких мне когда-либо приходилось бывать.
– Вы, иностранцы, не понимаете, что можно говорить, а что нельзя… Зачем вы порочите имя моей дочери?
– Но у вас нет дочери…
Молодой билетер понял, что я права, и снова сел. Чай почти остыл, и он капризно отставил его на дальний конец стола. На еще детских щеках, не знавших щетины, появился румянец, какой способен расцветать лишь на наивных юношеских лицах.
– Поймите, – заговорил он с несвойственной его возрасту мудростью. – Любовь прекрасна настолько, что мы боимся тревожить ее своими глупыми поступками. Мой друг Кемаль-бей хранит память в сердце о самом светлом и будет жить так до конца своих дней… Это красиво…
– То есть слоняться по улицам с букетом подвявших астр, едва зарабатывая на пресную базламу[38], это красиво, по-вашему?
– Если ты любишь, то даже базлама может показаться тебе слаще пахлавы!
Я тоже отставила чай и вздохнула. В животе урчало, и кусок горячей лепешки, смазанной сливочным маслом, ничуть не помешал бы. А если внутрь заложить начинку из зелени и нескольких сыров, как это делает соседка Айше, то день можно было бы считать удавшимся. А ведь утро и впрямь выдалось непростым. Мне нужно было усердно поработать, но вместо этого нелепый случай свел с еще более нелепыми романтиками, которые едва не обратили меня в любовный агностицизм, хотя я была примерной прихожанкой рациональной житейской философии.
– Может быть, у вас есть контакты нашей загадочной Фюсун? – решила попытать удачи, хотя и была уверена в бессмысленности этого вопроса. Билетер лишь пожал плечами, не понимая, зачем это может быть нужно.
– Может быть, вы знаете фамилию девушки?
– Откуда?! Такие вещи мы не спрашиваем друг у друга…
– А фамилия семьи, в которой он был водителем?
– О! Их знают все! Бозкурт их фамилия! Бозкурт!
Я посмотрела на этого чудаковатого парнишку, который уж слишком фанатично защищал безынициативного друга, поблагодарила за чай и направилась вдоль по улице Çukurcuma, которая петляла мимо причудливо посаженных домишек с очаровательными винтовыми лестницами, пущенными прямо по внешнему фасаду. Эта деталь экстерьера казалась невероятно изобретательной, ведь теперь жители даже четвертых и пятых этажей многоквартирных построек могли смело игнорировать подъезды и попадать в прихожие собственных квартир прямо с улицы. В реалиях склонного к сплетням города такая лестница была настоящей находкой для эмансипированных девушек, моральный облик которых самым тщательным образом блюдут все соседские старушки квартала. Они часами просиживают у мутных окон, самоотверженно неся высоконравственную вахту. Мучимые бессонницей, те же целомудренные старушки дежурят по полночи в коридорах, мгновенно реагируя на каждый стук каблуков за дверью. Не зная страха, они высовывают длинные носы в тускло освещенные подъезды и что есть сил вглядываются подслеповатыми глазами, чтобы получить хоть какую-то зацепку для завтрашних пересудов в компании таких же благородных девиц преклонного возраста.
Продолжение следует…
РецептРецепт базламы с начинкой, которая в устах влюбленного становится слаще пахлавы
(по рецепту соседки Айше)
ИНГРЕДИЕНТЫ:
Тесто:
• 400 мл жидкого йогурта или кефира
• 1 яйцо
• 450 г пшеничной просеянной муки
• 2 столовые ложки оливкового масла
• 2 чайные ложки разрыхлителя
• Щедрая щепотка соли и сахара
Начинка:
• 300 г смеси сыров (можно использовать мягкий лабне, классический желтый и даже творожный в любых пропорциях в зависимости от предпочтений)
• Большой пучок разной зелени (это могут быть зеленый лук, кинза, укроп или что-то одно)
• Несколько зубчиков чеснока
Базлама в истории турецкой кухни – едва ли не самая пресная лепешка, которой легко насытиться ранним утром, намазав ее слоем душистой аджуки или же белоснежным каймаком с медом – если хочется более сдобного завтрака и приятного послевкусия. Однако соседка Айше считает, что скучная базлама достойна большего и облагораживает простейшую питу, превращая ее в некое подобие критского сфакийского пирога. Я ведь говорила, что Айше – гречанка?..
Дабы упростить процесс приготовления теста, я заменила дрожжи на пекарский порошок и, нужно сказать, ничуть не прогадала. На выпечку, которая может стать удивительным завтраком, чудесным полдником и даже главным блюдом для посиделок с подругами, я трачу чуть более получаса, что идеально вписывается в график занятой домохозяйки.
Прелесть теста для базламы заключается в том, что готовится оно самым незатейливым образом: в глубокой посуде я смешиваю все ингредиенты и хорошенько вымешиваю, пока не получу мягкий податливый шар, плотно скрепленный клейковиной. В некоторых случаях (если, к примеру, кефир взят слишком жидкий) муки может понадобиться больше, но незначительно, так как тесто ни в коем случае не стоит забивать и превращать в тугой мяч для игры в регби, которая, стоит отметить, становится популярной в Турции.
Пока тесто «отдыхает» под пленкой или наглаженным полотенцем, я смешиваю все виды имеющегося сыра в натертом виде, мелко порубленную зелень и в довершение пропускаю через пресс зубчики ароматного чеснока. Соседка Айше называет эти три ингредиента «кулинарной святой троицей», так как сыр, зелень и чеснок способны сотворить настоящее чудо с каждым блюдом, в какое бы их ни добавили.
Не желая затягивать, я ставлю на огонь тяжелую сковороду-гриль и немедленно приступаю к созданию нежнейшей базламы. Несколько жменей муки на стол – и процесс раскатки и лепки пойдет быстрее. Тесто разделяю на шесть частей, каждую из которых наспех разминаю руками, чтобы получилось некое подобие круга, в центр которого выкладываю несколько ложек сырной начинки. Собираю края теста в пучок и тщательно защипываю – получается гигантский хачапури, который я тут же прикатываю скалкой и немедленно отправляю на потрескивающую сухую сковороду и накрываю крышкой. Огонь должен быть маленьким и щадящим, чтобы тесто не превращалось в сухарь, а лишь слегка томилось, как в нагретом хаммаме. Обычно базламе хватает нескольких минут с каждой стороны, чтобы подняться и распушиться – мне лишь останется смазать ее хрустящую корочку растопленным сливочным маслом и приступить к приятнейшей из трапез, которые только можно представить ранним утром.
Но главное, что базлама, приготовленная таким способом, легко выдаст влюбленного человека. Местные поговаривают: если рука мужчины потянулась за второй базламой, значит, сердце его занято. Я предпочитаю верить в народную мудрость и потому минимум раз в неделю проверяю скрытного Дипа на уровень влюбленности …
Кракелюр на фарфоровом чайнике и чутком сердце одинокого влюбленного
В тот же день…
Скол на крышке мейсенского чайника. – Ваза с осенними астрами. – Роль социальных сетей в поиске возлюбленной. – Фатализм местных скептиков. – «Серпме кахвалты» из рога изобилия. – Бюст итальянских монашек в кондитерских изделиях с вишенкой. – Целебные симиты тетушки Хатидже. – Брызги эрдемлинских лимонов. – Гротескные персонажи стамбульского фарса. – Футбольный фанат и ток-шоу о кошках. – Нежная кайгана и душа стамбульской женщины.
Вскоре я оказалась в кривом переулке, в углу которого расположилось кафе, и прямо у его входа приветливо пыхтел антикварный самовар, весело позвякивая фарфоровым чайником на макушке. Я подошла ближе и с удивлением обнаружила, что заварник был не чем иным, как чудесно сохранившимся примером великолепного лукового узора Мейсен[39], за которым я охотилась вот уже несколько лет по всем барахолкам города. Нежная синяя роза с едва заметным сколом на крышке лазурного чайника придавала натюрморту столько очарования, что я потянулась за телефоном, дабы запечатлеть эту милую деталь на память.
Женщина средних лет в длинном шарфе, несколько раз обмотанном вокруг шеи, выглянула из двери кафе и громко закашлялась.
– Не могу уже дышать от этих сигарет, – рассмеялась она и сделала очередную глубокую затяжку. Тонкая папироска тускло поблескивала в неосвещенном дверном проеме, за которым звенела посуда и раздавались сонные голоса официантов.
– У вас можно позавтракать? – уточнила я, предвкушая плотный вкус утреннего чая из мейсенского фарфора.
– Hos geldiniz![40]Первому гостю мы особенно рады, – и она, едва ли не обнимая меня, препроводила внутрь помещения, в котором было так тускло и уныло, что на мгновение я пожалела, что среди десятков милейших заведений сказочного квартала Джихангир попала именно в эту обитель мрака.
– Abi, ışığı ac![41]– и женщина по-хозяйски встряхнула стул и вежливо указала на него.
Я медленно опустилась… И ах! В небольшом помещении зажгли свет: вначале лампы горели совсем не ярко, но спустя секунд десять они вовсю разгорелись и принялись умывать приятным желтым теплом редкую обстановку. Будто расписная шкатулка, комната оказалась яркой и так искусно обставленной, что у меня дух захватило от невероятного количества удивительных штучек, вмещавших это невзрачное снаружи помещение. Примерно то же я испытала однажды, попав в ни с чем не сравнимый магазин старинных вещиц, прятавшийся в жилом доме Antik Konak на улице Süleyman Nazif. То был не простой уголок антикварного рая, какой могут представить себе любители пропыленного хлама, к числу которых отношу себя и я. Случайно отыскав его на неприметной улице, я обрела место силы, в которое возвращалась каждый раз, когда мой внутренний мир требовал подпитки и антикварной супницы с премилым кракелюром на видном месте. Теперь я ощущала тот же прилив согревающей энергии, так щедро раздариваемой чудесным кафе района Джихангир.