Джулия легкими движениями погладила Виксен по носу.
— Никогда не думала, что олени такие ручные, сказала она.
— Они очень быстро привязываются к человеку.
Как и большинству живых существ, им необходимо, чтобы их любили. — Он улыбнулся Джулии и потрепал животное по затылку. — Сдается мне, что она здорова. Скорее всего, ей просто требовалось немножко больше внимания.
На обратном пути к дому Джулия нет‑нет да и поглядывала на своего спутника. Весьма необычный человек: с виду сама мужественность, а душа между тем добрейшая, старики и животные так и льнут к нему. Отсветы заходящего солнца бликами играли на его черных волосах, затем тени приближающегося вечера подчеркнули твердую линию рта и полные чувственные губы. Санта‑Клаус…
Нет, на Санта‑Клауса он похож очень мало.
— Что подтолкнуло вас к решению основать такое заведение? — спросила Джулия. — Кроме имени, конечно.
Крис пожал своими широкими плечами.
— Эта земля испокон веков принадлежала нашей семье, но родные ее никак не использовали. Здесь стоял небольшой домик и, пожалуй, больше ничего не было, или почти не было.
У двери дома Крис остановился, чтобы закончить разговор. Задумчиво взглянув на Джулию, он окинул взором окрестности.
— А у меня с детства сохранились замечательные воспоминания о рождественских праздниках, и, наверное, настал в моей жизни такой период, когда мне захотелось, чтобы подобные воспоминания сопровождали и других на их жизненном пути.
Крис распахнул перед Джулией дверь, и она обрадовалась: ей было тяжело выслушивать его откровения о замечательных рождественских впечатлениях. И еще тяжелее — возвращаться к своим собственным воспоминаниям, таким свежим и таким мучительным…
— Как насчет чашечки горячего шоколада? встретила их в кухне Мейбл.
— Звучит очень заманчиво, — ответил Крис, помогая Джулии снять пальто. Джулия тоже была не в силах устоять перед ароматом, поднимавшимся из стоявшего на плите чайника.
Мейбл, сославшись на неотложные дела, ждущие ее наверху, удалилась, оставив их вдвоем.
— И не припомню, когда я в последний раз пила горячий шоколад не из пакетика, — сказала Джулия, с наслаждением отхлебывая из чашки горячий напиток и заедая его мармеладом.
— Мейбл считает употребление растворимого какао чуть ли не святотатством.
Джулия заметила, что на верхней губе Криса остался след от мармелада и какао. Интересно, что почувствуешь, если поцелуешь его? Усы у него мягкие или колючие? Эта мысль, совершенно неожиданная, настолько противоречила ее общему настрою, что на миг привела Джулию в замешательство. Она молниеносно отвела свой взор ото рта Криса и с большим вниманием стала изучать веселые красные обои за его спиной.
— Сегодня вечером мы собираемся украшать большую елку в главном зале, — сообщил Крис, обтирая салфеткой усы. — Если вы захотите участвовать, будем очень рады. Лишняя пара рук никогда не помешает — игрушки вешать, гирлянды натягивать.
— О, благодарю вас, но мне кажется, что я предпочту пораньше лечь спать. — При одной мысли о том, что она станет помогать им украшать елку и зал, ее сердце начинало так биться, что, казалось, вот‑вот выпрыгнет из груди. Не в ее власти, разумеется, запретить всему человечеству справлять Рождество, но это вовсе не означает, что она должна участвовать в этих празднествах.
— Еще шоколаду? — спросил Крис, вставая с места и направляясь к плите.
— Нет… нет, спасибо. Мне, по‑видимому, лучше всего лечь сейчас в постель. — Она сделала последний глоток и отнесла свою чашку в раковину. Свежий воздух и поездка на санях, видно, переутомили меня.
Она с натянутой улыбкой быстро попрощалась и чуть не бегом поспешила в свою комнату, которая становилась ее единственным убежищем в этом доме, живущем ожиданием Рождества.
Оказавшись у себя, Джулия наполнила ванну горячей водой и улеглась в нее, расслабляясь по мере того, как теплая вода снимала напряжение с ее мышц. Но голова ее лихорадочно работала. Что это ей взбрело думать об ощущениях после поцелуя с Крисом? Как такое вообще могло прийти в голову? Откуда такая напасть?
Джулия вздохнула. Наверное, она не слукавила, сказав Крису, что свежий воздух ее утомил. Она действительно устала. Устала от воспоминаний о прошлом и от дум о пустом будущем.
Джулия вновь вздохнула, тяжело, устало, и глаза ее сомкнулись.
Спустя некоторое время она проснулась в остывшей ванне. Ей было холодно, тело ныло от лежания в неудобной позе. Она встала, вытерлась и с удовольствием скользнула в ночную рубашку и халат, довольная тем, что теперь может пользоваться своими собственными вещами.
Большую часть дня она потратила на то, что распаковывала чемодан, и сейчас, выбрав одну из привезенных с собой книг в дешевом издании они должны были помочь ей скоротать время в хижине Кейт, — улеглась с ней на кровать.
Непродолжительная дремота в ванне все же освежила ее настолько, что желания спать как не бывало.
Она раскрыла книгу и попыталась сосредоточиться на том, что читала, но ей мешали доносившиеся снизу звуки. Они поднимались по лестнице и достигали ее слуха, вызывая желание узнать, почему там внизу такое веселье.
Джулия долго сопротивлялась этому побуждению, но все же не выдержала, захлопнула книгу и встала с кровати. Странное дело — все в ней противилось тому, чтобы сойти вниз, но и не сойти она не могла. В конце концов она открыла дверь и вышла на площадку, где моментально окунулась в атмосферу оживления, царившую в зале.
В намерения Джулии не входило спускаться вниз, она собиралась лишь одним глазком взглянуть, что там происходит, и быстро вернуться назад, но смех звучал так заразительно! Пока она мешкала в раздумье у верхней ступеньки лестницы, Крис заметил ее и быстро разрешил ее сомнения.
— Спускайтесь к нам, Джулия! — закричал он. Нам позарез нужен беспристрастный зритель.
— Не зритель, а судья, — поправил его Док. Мейбл воображает, что она единственная из нас знает, как правильно наряжать елку.
— Вы, верно, собаку съели на своей медицине, не мне вас учить, какое лекарство какому больному животному давать, а вот в елочных украшениях вы не разбираетесь, — заявила старику Мейбл.
Джулия безропотно подчинилась Крису, усадившему ее на удобный мягкий стул рядом с елкой, и он же попытался примирить спорящих.
— Ну‑ну, все прекрасно, — приговаривал Крис. Гирлянды лампочек мы уже натянули, а это как‑никак самая трудная часть работы.
Крис взобрался на самый верх стремянки и принялся развешивать игрушки на вершине огромного дерева. Мейбл украшала его нижнюю часть, но то и дело отрывалась от своего занятия, отступала на шаг‑другой в сторону и критиковала действия Криса, как если бы она обладала безупречным художественным вкусом.
— Слишком много красного рядом! — восклицала Мейбл, подбоченившись и придирчивым оком окидывая елку. — Может, на эту ветку подвесить что‑нибудь синее? Но тогда будет сплошная синева.
— Ах, Мейбл, надо исходить из того, игрушками какого цвета мы располагаем, — отвечал Крис, демонстрируя бесконечное терпение.
— А подвесь‑ка рядом один из серебряных колокольчиков.
Крис выполнял все ее рекомендации, и Мейбл, довольная, что‑то бормотала себе под нос.
Наблюдая, как обитатели «Северного полюса» наряжают елку, Джулия не могла не вспомнить, что они с Ливви тоже любили это занятие, хотя елка у них была искусственная.
Для них рождественские торжества начинались в День благодарения. Они вынимали елку из кладовой и, поужинав неизменной фаршированной индейкой домашнего приготовления, весь вечер занимались ее украшением.
Действовали они примерно так же, как Крис и Мейбл. Джулия колдовала вокруг верхних веток, Ливви — вокруг нижних, до которых дотягивались ее ручки.
— Погляди, мамочка, погляди! — просила Ливви после каждой повешенной игрушки, и Джулия покорно отступала назад и, всплеснув руками, восхищалась работой дочурки.
Вставший перед глазами Джулии яркий, живой образ девочки повлек за собой другие воспоминания, они в свою очередь вызвали следующие… Вот Ливви, сдвинув от усердия бровки, поет гимн «Тихая ночь». А вот Ливви, нацепив на головку блестящую мишуру, заявляет, что она сама и есть рождественская елочка. Ливви, свернувшаяся калачиком на диване рядом с Джулией в их гостиной, неотрывно любуется елкой, и ее огни отражаются в ее больших карих глазах… «Еще чуть‑чуть, мамочка», просит она, когда наступает час отхода ко сну, и не было случая, чтобы Джулия ей отказала в этом «чуть‑чуть».
Джулия лелеет эти драгоценные для нее видения, ей хотелось бы, чтобы они никогда не покидали ее, они ей необходимы как защита от теперешней жестокой действительности. От них исходят любовь и тепло.
— Джулия, вы хорошо себя чувствуете?
Она слышит голос Криса словно издалека. И вскидывает голову, недовольная тем, что ей помешали, но, вспомнив, где находится, собирается с мыслями и озирается вокруг. Крис стоит высоко вверху на стремянке, в руках у него красивый бело‑серебряный ангел.
— Да… хорошо. — Но в действительности ничего хорошего нет. Острая боль пронзает ее сердце, страшная холодная боль утраты, ее неотступная одинокая спутница. Джулия встала, чуть ли не сгибаясь под тяжестью горя. — Я… я пойду. — Почти не замечая удивления присутствующих, она взбежала по лестнице к себе в комнату. Крис звал ее, но она не откликнулась и ни на миг не остановилась в своем стремительном бегстве — так велика была ее потребность остаться наедине со своим несчастьем, хотя она прекрасно знала, что предаваться воспоминаниям опасно: неизбежное возвращение из прошлого в настоящее только усугубляет страдания.
Джулии, однако, недолго удалось побыть одной.
Оглянувшись на звук отворяемой двери, она увидела на пороге комнаты Криса.
— Джулия, вы в порядке? — (Она лишь кивнула в ответ, боясь, что разрыдается, если произнесет хоть слово.) — Но я в этом не совсем уверен, — возразил Крис и еще на шаг приблизился к Джулии.
Теперь он стоял так близко от нее, что казалось, тепло его тела обволакивает ее. — Поговорите со мной, Джулия. Расскажите, что вас беспокоит? Его мягкий озабоченный голос журчал над ней, как струйка воды, падающая в иссохшую гортань.