— Любите, любите. Это за километр видно. Я не совсем уверена, но мне показалось это впервые ещё на первом курсе. Ты так смотрела на него на Посвящении в студенты, а он — на тебя, вы и ушли вместе, я точно помню. Ещё эти его шуточки бесконечные в твой адрес. Ты единственная, кого он очень осторожно подкалывал, но всегда с эротическим подтекстом. А уж то, что творится между вами в последнее время — вообще молчу!
Наташка кивала в такт своим словам, и Настя насторожилась. Про то, что случилось, или, точнее, чуть было не случилось, она не рассказывала даже Маришке. И была уверена, что Дима тоже никому ничего не сказал, ведь договаривались же!
— Я его не люблю. Ну, он мне нравится, конечно. Но не с первого курса точно! Хотя нет, признаю, он мне тогда нравился действительно, но потом мы как–то стали друзьями и всё. Я даже недавно встречалась с парнем. И вот его я точно любила!
«Или думала, что любила, — пришла неожиданная мысль. — К Димке я точно куда более неровно дышу, чем тогда к Жене. Там, наверное, всё–таки влюблённость была. Это, получается, я реально уже втюрилась в Диму? Или ещё нет? Или да? Ё-моё!»
— Ну, в жизни всякое случается, — философски заметила Наталья. — Вы друг другу понравились, но постеснялись или побоялись сделать первый шаг тогда. А сейчас выяснилось, что ваши чувства не прошли. Мне вообще все эти годы казалось, что Дима шляется по бабам только для того, чтобы вызвать в тебе ревность. Ну, он увлёкся, конечно, но, вот честное слово, были такие ощущения. Когда ты с нами в компании, он всегда Ритку с Ленкой тискает, хотя без тебя девочки обычно дуются на его холодность, типа пользуется ими под настроение.
— Сами виноваты.
— Они экспериментируют в сексе, это их право. Не всем же быть такими закомплексованными, как мы с тобой, — расхохоталась снова Наташа.
После уверений Насти, что Боря её любит и бережёт от противной и вредной матери, а не скрывает из иных побуждений, она совершенно успокоилась и была в полнейшей гармонии с окружающим миром и собой. Ей хотелось, чтобы все кругом были счастливы, и прежде всего Настя с Димой.
— Вот бы и экспериментировали с кем–нибудь другим! — рявкнула Настя и замерла. — Это ревность, что ли?
— Она самая! — подтвердила Наталья. — Видишь, работает его система! Ой, не могу. Ребята, вы такие забавные. Настя, не тупи, просто сделай шаг навстречу, всё остальное он сделает сам. Я вообще утром подумала, что вы уже переспали. Но в кафе поняла — фигушки. Он такими голодными глазами на тебя смотрит, прямо жалко парня.
— Меня бы кто пожалел.
Девчонки лежали и сплетничали, переворачиваясь с боку на бок, изредка плавая. Боря пришёл, проплыл свои пятьдесят кругов и утащил Наташку в номер, не иначе как разговоры разговаривать, но не забыл проинструктировать сестру:
— Жди Диму, одна по гостинице не ходи! Хватает здесь дебилов!
Наталья весело подмигнула, и Настя вспомнила про австралийца, попытавшегося золотыми горами и немаленькими бицепсами сманить девушку брата замуж и, соответственно, на ПМЖ на Зелёный континент.
Дима всё не шёл из своего стеклянного дворца с тренажёрами, и Настя здраво рассудила, что раз гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе. Накинув пляжную тунику на влажный ещё серо–серебряный купальник, собрала вещи в прозрачную пластиковую сумку и направилась в тренажёрный зал за своим надсмотрщиком и то ли другом, то ли парнем.
Глава 19
В небольшом светлом зале гремел тяжёлый рок, позвякивало железо — мужчины занимались, тогда как девушки–постоялицы отеля, по всей видимости, отсыпались или загорали. Появление полуодетой ундины вызвало заметный ажиотаж и воодушевило на новые трудовые свершения.
Настя улыбнулась парням и покрутила головой, разыскивая друга, которого сразу не заметила. Он сидел у беговой дорожки, завязывал шнурки на кроссовке и пока не видел её.
— Дим, ну ты скоро? Борька с Натой ушли, мне велено одной по гостинице не ходить, а на улице уже солнцепёк нереальный.
— Остался пресс и всё. — Дима задрал голову и увидел, в каком она виде. — Это что за прикид?
Настя не успела даже пикнуть, как парень скинул с себя футболку и надел на неё, прямо поверх немного влажной туники. Спорить прилюдно она не желала, но с самым зверским выражением, на которое только была способна, зыркнула на друга и, поджав губы, просунула руки в рукава.
— Посиди пять минут, пресс быстро качну и пойдём.
Нужный ему снаряд оказался занят, и Дима лёг прямо на пол, согнул колени и стал заниматься, не желая задерживаться в зале дольше необходимого, он и так всё сделал в спокойном ритме, а не как обычно. Ещё и окружающие глазели на его прекрасную принцессу, многозначительно поигрывая бицепсами. Бесило!
Настя, однако, на других и не глядела. Отставив сумку в сторону, села, прижав коленями Димкины ступни, как учили в школе, и, положив руки на его колени, как в школе не учили, но ей чертовски хотелось. Взгляд её прикипел к кубикам пресса, которые так ей полюбились. Кожа парня была влажной после тренировки и красиво блестела в лучах обеденного яркого солнца, проникающих сквозь тонированные окна.
Настя задышала часто и неровно. Каждое его движение вперёд–назад приносило с собой волну нагретого солнцем воздуха и неповторимого аромата, привычного и родного, с едва заметной мускусной ноткой, на удивление даже приятной.
Дима замер, когда она нежно–нежно и, как ей казалось, незаметно погладила его ноги, посмотрел удивлённо.
— Идём, — голос звучал хрипло, и он прокашлялся, прочищая горло. Взял подругу за руку, подхватил пляжную сумку за гладкую, чуть скользкую от воды, ручку и повёл в номер.
Она знала, что сейчас случится. Понимала. Хотела этого. Сердце стучало как сумасшедшее, вырываясь из груди, гоняя кровь по телу, отдаваясь шумом в ушах. Горло то пересыхало от волнения, то наполнялось влагой от возбуждающих картин, одна за другой возникающих в её взбудораженном воображении.
Дима шёл, крепко держа её за руку, почти прижав к себе, и Настя не имела ни малейшего желания отстраниться или разорвать этот контакт. Желание просто выжигало изнутри, растекаясь по венам калёным железом. Она была сама не своя. Всё её тело жаждало его прикосновений. И она знала, что не откажет ему ни за что на свете. Не сейчас.
Дверь с грохотом врезалась в шкаф и захлопнулась, отрезая пути отступления, совершенно не нужные.
— В душ, — скомандовал Дима. Его серые глаза никогда ранее не казались ей настолько яркими. Они смотрели жадно, страстно, горячо. Почему–то вспомнилось, что расширенные зрачки — признак возбуждения, и она украдкой улыбнулась.
Футболка с прозрачной туникой, так возмутившей его в тренажёрке, улетели на пол к мужским шортам. Он был сильно возбуждён, и Настя смутилась, заскочила в душевую, отгороженную стеклом с трёх сторон. Купальник она так и не сняла.
— Птичка в клетке, притом сама туда забралась. Да, котёнок? — он просто сиял самодовольством.
— Есть подозрение, что я давно угодила в эту клетку, только не заметила. Да, Дима? А ведь делал вид, что помогаешь мне… — Она и сама не знала, откуда взялись силы на язвительность, скорее, ответила по давнишней привычке.
— Я и помогаю. Ты хотела парня? Хотела. Вот, считай, ты его получила. И он даже лучше заявленных характеристик. — Дима обнял её за талию одной рукой, а второй дёрнул завязки купальника.
— Думаешь? А если вдруг бракованный, возврату или обмену подлежит? — севшим от возбуждения голосом спросила Настя.
— Уверен. Никакого возврата и обмена. Раз и навсегда, без вариантов. — Дима взял гель для душа с запахом мяты и щедро плеснул в ладонь. — Сперва моемся, потом любимся. Давно мечтал это сделать. Настюшка, Настюшка, повернись ко мне задом, к стене передом.
Настя думала, что парень набросится на неё, как только они переступят порог гостиничного номера или как максимум душа, но Дима не торопился. Плавными движениями намыливал её тело, не прибегая к помощи мочалки и пока не снимая до конца купальник. Если бы они поспорили, кому эти ласки доставляли большее удовольствие, каждый непременно стоял бы на своём.
Настя едва не мурлыкала. Стеснение быстро улетучилось, ведь рядом с ней был он, её Дима. Родной и привычный. И, кажется, — только кажется, она ни в чём не уверена, а окружающие могут ошибаться, — любимый и любящий.
— А мне можно тоже? — девушка протянула руку в сторону полки, и Дима подал ей гель.
— Нужно!
Она не могла оторваться он него. Стальные мышцы под нежной гладкой кожей завораживали, притягивали взгляд и узкие женские ладошки, словно в них встроили магниты.
— Ничего не могу с собой поделать, мне так нравятся твои кубики, просто с ума по ним схожу, — призналась она, заглядывая в глаза мужчины. В сторону рельефного пресса она не смотрела, стеснялась того, что ниже, и Дима это заметил.
— Ты маленькая трусишка, моя маленькая трусишка.
— Когда ты меня долго не целуешь, я начинаю нервничать и бояться, — оправдалась Настя, вызвав у парня ещё одну довольную улыбку.
— Не вопрос! Я думал перейти к поцелуям уже в постельке, чтобы комфортно–удобно, но раз такое дело.
Она хотела сказать, что потерпит до постельки. Но не успела. Первый же поцелуй совершенно отшиб способность хоть что–то соображать, а уж тем более говорить. Будто со стороны она смотрела, как Дима усилил напор душа, как смыл с них остатки геля со сладким и одновременно свежим запахом мяты, как развязал остальные завязки купальника, как распахнул дверь душевой. И все его действия не вызывали неприятия или стеснения. Ей было просто хорошо.
— Стой, сейчас вытру, — оторвавшись от сладких послушных губ, прошептал он, потянулся за полотенцем.
Настя моргнула пару раз, приходя в себя, но сказать ничего не успела — парень стал вытирать её мягким банным полотенцем и тут же целовать. Шея, плечи, грудь, живот…
— Дима, — всхлипнула она. Колени подгибались, тело горело огнём, и контролировал этот огонь он — её мужчина.