ы заглянуть в родные серые глаза, печальные и безумно серьёзные.
— Это да, — согласился Дима.
— Вот, — протянула Настя и снова крепко обняла, зашептала на ушко: — Давай мы к ней съездим вместе. Попробуем. Один раз. Просто дадим ей шанс. Пожалуйста.
— Зачем тебе это? — хрипло спросил он и прочистил горло. Тема была слишком тяжёлой, слишком неприятной.
— Потому что я тебя люблю и хочу, чтобы ты был счастлив. Совсем счастлив. А семья — это очень и очень важно. Может, мы с ней тоже не поладим, она меня возненавидит, но мы должны проверить. Я никогда не прощу себе, если мы этого не сделаем. Она ведь твоя бабушка! Бабушка — это… это святое, блин!
— Это твои бабушка с дедушкой — святые люди, а моя — та ещё мегера.
— Ты ведь давно у неё не был, — тихо–тихо сказала Настя. — А вдруг она сильно болеет или…
— Папа бы сказал, он–то с ней видится регулярно, — возразил Дима, но сердце ёкнуть успело от страха за не самую любимую, но и не безразличную ему родственницу. — Настя, ты слишком добрая!
— Обвинил так обвинил, — засмеялась девушка и вернулась к сбору ягод, не прекращая разговор. — Дим, ну просто я хочу убедиться, что там не только твои детские обиды. С мамой, может, она и не дружит, но тебя любит — это сто процентов. Тебя невозможно не любить! И ты её любишь, ну это же бабушка! Пусть у тебя нет приятных воспоминаний о ней, но хотя бы сейчас они могут появиться. И она наверняка скучает, просто не может перешагнуть свою гордость, — Настя пальцами показала кавычки, которыми выделила слово «гордость», — и признать это. Будь умнее. Сделай первый шаг. А там посмотрим, что выйдет. Блин, не знаю почему, но я уверена, что вы помиритесь.
— Женская интуиция? — предположил Димка.
— Наверное.
— Это в тебе ведьминские способности проснулись, — парень заметно повеселел и кивнул в сторону примятой травы. — Здесь воздух какой–то особый, возбуждающий.
— И не надо на меня так смотреть, — предостерегающе выставила ладонь в его сторону Настя. — Нам надо землянику быстро отнести домой, а то она сок даст.
— Вот блин. Земляника, ты ужасно подставучая ягода, так и знай. Хотя земляника — это вроде не ягода, а ложный плод? Хм.
— Ботаник, как есть ботаник, — расхохоталась Настя. — Идём уже, бабуля нас ждёт.
Глава 31
Наталья, стараясь не шуметь, вставила ключ в замок. Было хорошо за полночь, и в пустом подъезде каждый звук казался пушечным выстрелом. Звонкий щелчок, осторожное нажатие на ручку — и дверь открыта.
В кромешной темноте девушка скинула балетки и положила малюсенький клатч на полочку, туда же пристроила звякнувшие ключи. Из спальни доносились знакомые до боли звуки.
Наталья окаменела. Последние два дня они с Борисом не виделись и она сперва злилась, потом переживала, нервничала. На телефонные звонки он не отвечал, сообщения в мессенджере даже не открывал, да и не был там вообще. Она знала — Боря тоже бесится. У него был повод. Они снова поругались.
Но изменять!
Хриплые звуки, скрип, ритмичные удары за закрытой дверью спальни. Их спальни. Она думала, что их спальни.
Сердце вздрагивало от каждого звука. Мозг не хотел верить. Отказывался! Наталья стояла, растерянная, обескураженная, до конца не осознающая происходящее. Ей даже не было больно. Пока не было. Она просто не могла в это поверить.
Захотелось убежать. Развернуться, закрыть двери тихонечко и сделать ноги. И никогда никому не признаваться в том, что слышала, чего испугалась.
«Может, у меня глюки? — с отчаянием думала девушка, не открывая взгляда от тонкой полоски света под дверью. — Нет, я должна это увидеть. Я должна знать точно. И пофиг, что он подумает!»
Она хотела войти громко, демонстративно громко, заранее выражая своё отношение к тому беспределу, что творился на их постели. Которую, чёрт возьми этого кобеля, выбирала она! На которую она гладила постельное бельё! Которую она застилала!
Всё ещё не до конца веря в происходящее, Наталья коснулась ручки с причудливым изгибом. Которую тоже выбирала она. Тёплый металл привычно лёг в руку, и она осторожно приоткрыла дверь.
Кровать была пуста. Более того, даже не разобрана.
Наталья открыла дверь пошире и тут же совсем её распахнула. Слёзы огромными горячими каплями пролились на грудь. Судорожный вздох. Всхлип. И вот её присутствие обнаружено.
— Ната? — удивлённо спросил Борька, выглядывая из–за огромного красного боксёрского мешка. — Чего ты плачешь? Что–то случилось?
Наталья бросилась ему на грудь. Он был весь мокрый, неприятно липкий, довольно сильно пах потом, но она просто не могла найти в себе сил оторваться от него. И не хотела!
— Боря, я переезжаю! — безапелляционным тоном заявила красавица и шмыгнула носом.
Жить отдельно и переживать, где и с кем находится её мужчина, она больше не собиралась. Слишком нервозатратно. Все её требования о свадьбе и последующем переезде показались глупыми и даже детскими.
— Нат, что случилось? Тебя родители обидели? Вы поругались? Блин, ну фиг с ним, давай поженимся, лишь бы они тебя так не доводили! Не расстраивайся, мы всё уладим. И переезжай, конечно! Хочешь, можно прямо сейчас за вещами съездить?
— Когда? — Наталья выдохнула это слово в лицо любимому, и по её застывшей в напряжении позе, по загоревшимся счастливым огнём глазам тот понял — речь не о переезде.
— Когда хочешь, — сдался он окончательно.
— Хочу завтра, но ведь не получится. — Наталья прижалась ещё сильнее. — Давай просто побыстрее, не хочу ждать, хочу поскорее к тебе.
— И не мечтай. Переезд завтра, завтра же идём в ЗАГС подавать заявление. Я всё сказал.
Борис подхватил невесту на руки и понёс в душ. Она не сопротивлялась и не спорила. В конце концов, она первая сдалась, согласилась на переезд. Да и жить вдали от него с каждым днём становилось всё невыносимее.
И пусть предложение руки и сердца она получила не в романтической обстановке, как мечталось, не теми словами, которые раз за разом шептала, представляя этот момент, сейчас она была просто счастлива. Бесконечно.
— Я тебя люблю. Очень, очень сильно люблю, — приговаривала Наталья между поцелуями.
— Так и должно быть. — Боря говорил уверенно. Он не позволял себе и мысли, что может быть по–другому. — И я тебя, Нат. А теперь харэ болтать!
Этой ночью они любили друг друга неистово и страстно. И каждый из них в душе торжествовал. Они оба добились своего. И каждый считал, что первым сделал Шаг, «сдался», только вот негативных чувств это знание не приносило. Вообще ни капелюшечки. Было просто хорошо. С родным, близким и таким необходимым человеком. Необходимым как воздух. Желанным. Самым драгоценным.
Утром за завтраком Наталья призналась Боре, что её родители совсем не против их совместного проживания: она просто не знала, как подтолкнуть его к браку, и боялась, что сам он на это никогда не решится.
— Знаю, что это глупо, но, Борь, люди живут по двадцать лет без штампа в паспорте, потом поругались, разошлись и всё, будто это нормально.
— Нат, штамп в паспорте — не гарантия, — резонно заметил ей парень, отпивая кофе.
— Шансы выше, — упиралась девушка. — Когда брак — это уже серьёзно, это навсегда. Ну, я хочу, чтобы у нас это было навсегда.
— Будет. Обещаю! — Боря смотрел прямо в глаза любимой и говорил медленно, внятно, желая донести информацию в склонный к постоянным терзаниям женский мозг.
В это утро Наталья порхала по кухне. Голос её звенел свадебными колокольчиками, счастливыми и беззаботными. Походка была танцующей. И Борис не стал рассказывать о причине своей злости.
Присутствие любимой девушки не могло целиком отвлечь от грустных раздумий, но жизнь уже не казалась отвратительно мерзкой и чертовски несправедливой.
— Кстати, с чего это ты купил эту штуку домой, ещё и повесил её в спальне? — спросила Наталья. Она мыла посуду и сейчас повернулась, посмотрела укоризненно. — Мы ведь обсуждали, что ты занимаешься в тренажерке и не забиваешь пространство спортивным барахлом. Ещё и красного цвета! Он ведь совсем не подходит…
— Так надо. — Борис насупился.
— Но ты ведь обещал, — возмутилась она, махнула намыленной вилкой так, что пена разлетелась по кухне. Пришлось срочно пройтись тряпкой.
— Обстоятельства изменились. Мне нужно было срочно сбросить пар, видеть никого не хотел. Потом расскажу.
Мужчина изъяснялся рублеными фразами, и Наталья понимала — смысла выпытывать то, что он сейчас не готов сообщить, нет. Но страхи, сомнения, дурацкая неуверенность в себе пересилили.
— А…
— Успокойся. Это не связано с тобой. Проблемы у матери.
Борис надеялся, что Наталья отстанет, но та лишь ещё больше заволновалась, так как по себе знала — проблемы у родителей всегда или почти всегда сказываются на отношениях с детьми. И пусть эти дети давно взрослые, дела это не меняло. Борька уже сидел хмурый, как туча.
— Я могу чем–то помочь?
— Нат, не хочу ещё и тебя расстраивать. Ты с утра такая счастливая ходила, а я взял и всё испортил.
— Боря, — Наталья уселась на колени любимого и положила руки на его плечи, — я не могу быть счастливой, когда ты несчастлив. Мы ведь уже почти одна семья. Рассказывай! Так уж и быть, в ЗАГС завтра пойдём.
Мужчина чуть было не спросил, в какой ЗАГС, но вовремя прикусил язык. То, что отец изменяет матери, не являлось новостью, Борька общался с друзьями–моряками и знал точно: верностью в длительных рейсах даже не пахло.
Мать и Настя не понимали, что горы подарков, бесконечные объятия и комплименты не в характере отца. Они просто радовались его возвращению и чисто по–женски верили каждому его слову. А вот Борису это больше напоминало желание загладить свою вину. Слишком всё было… чрезмерно.
Но другая семья! Новость оказалась слишком неожиданной. Борьке почудилось, что его ударили в солнечное сплетение, когда мать призналась наконец, из–за чего вела себя «стервозно», как он это охарактеризовал.