— Здесь он никогда не пойдёт у тебя на поводу, даже не рыпайся.
— Почему? — заинтересовалась Олеся.
Она не сильно огорчилась, знала, что съехать в общежитие ей никто не разрешит, а вот через год–два снять отдельную квартиру — да, на это родителей вполне можно развести. Главное — хорошо подготовить почву. А уж она–то постарается! Первый шаг в сторону свободы и самостоятельности сделан. Пусть зёрнышко сеять пока рановато, но предварительная реакция папы уже о многом говорит. Раз сказал категорично и эмоционально, значит есть причина, выяснив которую, можно будет поставить первую гирьку на чашу весов родительских сомнений. В нужную ей пользу, разумеется.
Девчонка улыбнулась бы, да знала — мама смотрит внимательно. Пришлось пить ещё не остывший чай.
— Потому что Боря точно так же разговаривал и с моими кавалерами, и они тоже не возвращались. Никто. Кроме одного.
— Папы? — догадалась девушка. — Вы мне никогда не рассказывали.
— Папы, — подтвердила Настя и кивнула. Глаза её на миг затуманились, словно она заглянула в прошлое. Только дочь насладиться воспоминаниями не дала.
— Мам, но ведь я — не ты, — резонно заметила Олеся. — Мне не нужны няньки, особенно в таком количестве. У тебя был один дядя Боря, а у меня и братья, и папа, и дядя с Андрейкой! Тебе не кажется, что на одну меня слишком много охраны? Я недавно ездила на закрытый завод «Звезда» с преподавателем и ещё парой одногруппников, нам нужно было подготовить репортаж в рамках предвыборной компании и всё такое. Так что ты думаешь! Знаешь, кто там присматривал, чтобы со мной не дай бог кто–нибудь не познакомился?
— Ты ездила на «Звезду»? Почему не сказала? — Настя всерьёз возмутилась. Они давали детям определённую степень свободы, но все выезды за пределы города традиционно согласовывались.
— Да мы же с преподом, буквально туда и обратно, утром выехали, к концу дня приехали. Я ведь рассказывала тебе, Иван Палыч знает, что я хочу писать на военную тематику и запихнул меня в штаб депутата Борисова, я там вроде как волонтёр, но не волонтёр. Короче, не важно. Я и не подумала предупредить, всё ведь официально, не от универа, конечно, но почти, с Иван Палычем всё–таки, а он куратор. Извини, в следующий раз обязательно скажу! Ну правда не подумала! — протарахтела дочь и вернула разговор в нужное русло: — Мама, там был дядя Сева!
— Что он там делал? — Настя едва успела переварить сумбурную речь оправдывающейся дочери, но уже начала подозревать мужа во всех смертных грехах. И небезосновательно. Тот просто спал и видел, чтобы Олеся нашла своё счастье с сыном друга семьи Ярослава. Насте и самой нравился серьёзный и ответственный Лев, но дочь видела в нём лишь негативные стороны, обзывала нудным и скучным, тираном и сексистом. И Настя подозревала, что про себя юная леди подбирает куда более ёмкие и неприличные эпитеты.
— А ты догадайся, — копия Димы в юбке поиграла бровями и тут же сама ответила на своё же предложение: — Конечно же, его попросил папа! У дяди Севы на все военные объекты допуск, он же там где–то работает. Где–то–там. А папе, скорее всего, Андрей сдал, тот вечно ошивается рядом, видимо, услышал или спросил у моих одногруппников, куда я делась.
Настя хотела сказать, что Сева не поехал бы просто ради того, чтобы присмотреть за дочерью друга, но, зная мужа и его заморочки, согласилась с дочерью. Сева действительно часто раскатывал по разным военным объектам, вполне мог и совместить рабочие интересы с личными. Только вот что–то не сходилось. И дело отнюдь не в дяде Севе, а в поведении дочери. Странном. Очень странном.
— Олесь, а ну–ка расскажи поподробнее, что там было такого на заводе важного? — попросила Настя, подливая чай мелкой скрытнице.
— Да ничего такого, всё как обычно, — будущий журналист отпила подостывший, но от того не менее вкусный чай, и, так как прекрасно знала, что шила в мешке не утаишь, добавила: — Там было не так уж много человек: мы, кое–кто из Минобороны, руководство завода, наш кандидат в мэры и губернатор.
— Я так и знала! Надеюсь, обошлось без эксцессов? — в голосе Насти звучала обречённость матери, слишком хорошо знающей своих детей.
— Ма, ну конечно! — возмутилась девушка. — Я проштудировала всё, что только смогла найти в интернете, заставила братцев объяснить мне непонятное, а на заводе так вообще дядя Сева был! Ты же знаешь, как он умеет объяснять! Раз, два — и в голове всё стройными рядами разложено, пронумеровано и доступно пониманию, — воодушевлённо вещала амбициозная студентка.
— Предметнее, пожалуйста, — поторопила Настя.
— Да всё хорошо, мам! Честно! Эту летнюю практику я буду проходить при администрации, а в будущем, если не остыну к военной тематике, мне пообещали протекцию. Я им очень понравилась. Никто не ожидал от студентки–второкурсницы такой прыти и глубокого понимания проблемы, — не удержалась от хвастовства Олеся. — Только вот препод пообещал сообщить об этом куратору, так что до конца обучения я буду на особом контроле, а то не дай бог опозорю универ и всё такое. Подумаешь, буду учиться ещё лучше, тоже мне!
— Об отдельном жилье до диплома даже не мечтай, — спокойно сказала Настя и поднялась.
Несмотря на внешний контроль в душе женщины бушевал ураган. Ей срочно нужен был успокоительный чай и что–нибудь сладкое. Она знала — дочь без мыла влезет, где надо и не надо. Восхищалась её настойчивостью, умением идти к намеченной цели. Её увлечённостью.
Настя понимала, что ей просто необходимо найти в себе силы и не мешать. Но военные, политика — это всё было так от неё далеко и потому безмерно пугало.
А дочери нравилось! Ещё бы она скорее определилась, что ей на самом деле интересно, а то мечется то туда, то сюда. Переживать, так хотя бы на одну тематику.
— Ты о чём? Какое отдельное жильё? Я говорила об общежитии, — Олеся смотрела столь невинно, что кто угодно поверил бы этим честным серым глазам.
Да, она чуть было не спросила: «Почему?», но ведь успела сориентироваться!
— Олеся, я знакома с твоим отцом почти тридцать лет. Если думаешь, что можешь меня удивить своими многоходовочками, должна тебя разочаровать. Я не папа, на твои хлопанья ресничками не ведусь, а все твои приёмчики — копия его. Так что прекращай подражание, давай уже своё выдумывай, чтобы и со мной работало, — Настя подмигнула и вернулась к заварочному чайнику.
Руки немного дрожали и ей приходилось контролировать каждое движение, лишь бы не звякнуть лишний раз керамикой и не выдать своё состояние. Ну зачем, зачем её маленькой хрупкой девочке политика и военные?
— Ладно, не буду отрицать. Я хочу жить отдельно, — сдала карты интриганка. — А почему ты против, ма? Я думала, ты будешь как раз на моей стороне.
— Ты загорелась, родная. А это значит, будешь учиться, мотаться по всяким военным объектам, доставать Севу просьбами о допусках, а то и напросишься к нему стажироваться, не спать, не есть, — перечисляла мама дочери. — Я хочу, чтобы ты была под контролем и хотя бы пару раз в сутки ела. И не смотри на меня так. Мы все прекрасно знаем это твоё состояние. Так что сразу тебе говорю: нет. И не спорь.
— Ну, может быть, в будущем ты изменишь своё мнение, — не сдавалась Олеся.
— Не отрицаю, — согласилась Настя. — Но пока не вижу предпосылок его менять. Вот только…
— Даже не думай! — вскричала дочь и тут же взяла себя в руки, продолжила спокойно: — Я не выйду за него замуж. Он никогда не разрешит мне заниматься тем, чем я хочу, поэтому наш союз невозможен.
— Зайка моя, — Настя подошла к строптивице, обняла нежно, вдохнула запах тёмных блестящих волос, — Лев тебя любит, правда любит. А влюблённый мужчина — существо податливое, даже если ему кажется, что это не так. Здесь только важно — не давать послаблений. Настаивать на своём ещё на этапе ухаживаний, понимаешь?
— Пока готов пообещать звезду с неба? — Олеся вывернулась из объятий, чтобы заглянуть маме в глаза.
— И это тоже. Все давно заметили, что вы — идеальная парочка.
— Нет, ничего мы не идеальная парочка, не говори глупости, мама! — девушка передёрнула плечами, словно одна мысль об этом доставляла ей море неприятных ощущений. — И вообще, мне кажется, ты специально толкаешь меня к царю зверей, чтобы он не пустил меня работать в опасных регионах, если вдруг мне приспичит, и всё такое. Потому что он умеет надавить на меня.
— Я слишком хорошо тебя знаю, маленькая моя. Если ты захочешь, ни Лев, ни мы с папой, никто тебя не остановит на пути к мечте. Просто он действительно тебя любит, а ты ему, э, симпатизируешь, хоть и бесишься этому.
— Ничего подобного! — разъярилась Олеся.
— А, ну значит мне показалось, — безразличным тоном сказала Настя и вышла из кухни, пока дочь не сообразила, как опростоволосилась, выдав свои чувства к парню.
«Сейчас до неё дойдёт и будет биг–бара–бум» — хихикала про себя женщина, поднимаясь по лестнице.
— Вот же ж блин! — донеслось из кухни вместе с приглушённым стуком.
«Ну что за дурная привычка лупить кулаком по столу?» — подумала Настя и толкнула дверь в кабинет мужа.
Дима сидел за столом и работал за компьютером. В той же рубашке, но уже без пиджака и галстука. На тихий стук двери мужчина оторвал взгляд от монитора и улыбнулся.
— Ну что там наш военный корреспондент?
— Да как обычно. Жаждет славы и самостоятельности. Господи, надеюсь, это у неё просто блажь, — Настя подошла к мужу и уселась на колени, обняла любимого за шею.
— Надеюсь, — Дима прижал жену вплотную к себе, поцеловал в шею. — Насть, ты мне сама объясняла, что нельзя ей мешать, у неё сложный характер, или перегорит и бросит, или нам придётся смириться. Расслабься, мы ничего не можем сделать, это её жизнь и её выбор.
— Вся надежда на Львёночка.
— Очень сомневаюсь. Он не такой хитропопый как Яр, она его уделает, это ведь наша девочка, — гордо заявил Дима.
— Так сложно, просто невыносимо сложно… — зашептала Настя на ухо мужу. — Я понимаю, что надо отпустить, это её жизнь, её выбор, ошибки, достижения. Но ведь она девочка! Красивая и умная, но совсем ещё ребёнок. Какая, к чертям собачьим, военная журналистика? Это небезопасно! Она заикнулась про горячие точки, понимаешь? Вдруг ей реально в голову стукнет и она будет по миру мотаться и под пулями интервью брать? И ничего не