Гурский расстегнул сумку, стоявшую на переднем сиденье. Он налил в колпачок термоса теплого чая и освободил от бумаги бутерброд, купленный сутки назад. Прибавил мощности кондиционера, вспомнив, что по его распоряжению в конструкцию «Хонды» внесены небольшие технические изменения: свежий воздух через пластиковый патрубок попадает в багажник. На случай, если там нужно перевозить живого человека, а не бездыханное тело. Этим техническим новшеством Гурский уже пользовался раньше, и вот оно снова пригодилось.
Важно, чтобы старик не задохнулся внутри багажника, чтобы оказался в форме к началу следующего разговора. А эта заброшенная стройка, этот подвал, где люди, кажется, не появляются неделями, а то месяцами, – идеальное место для отдыха и дальнейшей дружеской беседы. Снаружи крики Романенко – а он наверняка будет не просто кричать, выть от нестерпимой боли – никто не услышит.
Возня в багажнике затихла; видимо, старик немного успокоился.
– Эй, тебе не тесно? – повысив голос, спросил Гурский. – Или уже привык?
Снова раздался сухой кашель.
– Старик, ты слишком много курил. И должен был умереть от рака легких. Но тебе повезло. Кстати, не всем дуракам так везет. Да… Твоя жизнь оборвется совсем по другой причине. По причине ослиного упрямства. И жадности.
В ответ раздался сухой кашель и матерная брань.
– Слышь, ты какие-нибудь анекдоты помнишь? Рассказал бы парочку.
Гурский выпил еще чая и подумал, что впереди непростой день. Он не довел мысль до конца, когда увидел, как на кирпичную стену легла и пропала чья-то тень. Если в подвале ночуют бродяги, все осложняется. Или это тень бездомной кошки? Гурский вышел из машины и осмотрелся. Сзади, выхваченная из темноты светом задних фонарей, – массивная колонна и неровное полотно асфальта. Впереди в свете фар хорошо различима стена из кирпича, ржавая бочка и кучи мусора. Что происходит справа и слева, не видно. Надо бы фонарем посветить.
Гурский прислушался. Тишина. Только где-то капли воды падают вниз с потолка, покрытого наростами бело-зеленой плесени. На мгновение показалось, будто за спиной послышался шорох, что-то задвигалось. Он хотел обернуться, но получил такой удар по затылку, что рухнул на асфальт как подкошенный. Темнота, окружавшая со всех сторон, сделалась кромешной, непроглядной.
На городской окраине возле оврага Радченко появился, когда дом старика Романенко полыхал вовсю. Провалилась крыша, выпустив из-под себя столб ядовито-желтого дыма. Рассыпался сенной сарай, раскрасив темное небо миллионами разноцветных искр. Местами загорелся забор. Но тут вступили в дело пожарные. Они размотали брезентовую кишку, подсоединили ее к насосу, выпустили на забор жиденькую струю воды. И на том закончили работу.
Две пожарные машины стояли поперек пустой темной улицы. Зевак собралось совсем немного – лишь три старухи, переговариваясь между собой, стояли в стороне. И еще на велосипеде подъехал какой-то парнишка; он выбрал позицию неподалеку от распахнутых ворот и завороженно глядел на огонь, будто ждал какого-то чуда.
Радченко обратился к офицеру-пожарному, который прогуливался возле машин:
– А вы что, пожар тушить не планируете?
– Огонь скоро сам погаснет, – пожарный прикурил сигарету.
– А если там люди?
– Сходи проверь, – ответил пожарник. – Потом мне доложишь.
– Вы так и будете стоять и смотреть?
– Чего ты прицепился? – нахмурился офицер. – На дне оврага был ручей. Теперь он высох. Где я возьму воду? Может быть, ты взаймы дашь? Если там были люди, ничего от них давно не осталось. Если только кости. А кости мы найдем, когда станем разбирать завалы. Ты кто такой?
– Прохожий.
– Вот и топай себе дальше, прохожий.
Радченко только вздохнул и вернулся к такси, на котором приехал сюда с вокзала. Сел рядом с водителем и попросил отвезти его в ближайшее отделение милиции.
Последний час Стас Гуляев уже не бежал без оглядки, а едва передвигал ноги. Он часто падал, медленно, будто нехотя поднимался и брел дальше, чтобы снова упасть на песок. На востоке сумрак ночи немного рассеялся, и теперь можно определить, в какую сторону держать путь. Вскоре набрел на ветхие сараи для скота и одинокую лачугу, в которой давно никто не жил. Во внутреннем дворе нашел останки верблюда, погибшего то ли от голода, то ли от болезней. Хищные птицы и грызуны уже потрудились здесь, оставив от животного только кости и высохшую на солнце шкуру, поросшую рыжей шерстью с серыми проплешинами.
Посередине двора помещался колодец, обложенный природным камнем; тут же нашлось помятое ведро и длинная ржавая цепь. Стас сбросил ведро вниз, в темную глубину и, почувствовав, как оно потяжелело, стал тянуть цепь с удвоенной силой. В ведре оказалась дохлая высохшая птица и немного песка вперемежку с мелкими камнями. Видимо, колодец высох, когда отсюда ушли люди. Или наоборот.
Стас хотел плюнуть, но во рту пересохло. Повернулся и поплелся дальше. Увязая в песке по щиколотку, он перебирался с холма на холм, чувствуя, что сил осталось немного, он запросто может свалиться на песок – и неизвестно, сможет ли подняться. Шел и думал, что все материальные ценности человеческой цивилизации – ничто в сравнении с кувшином холодной прозрачной воды. На худой конец, сойдет и теплая, не совсем прозрачная.
Когда небо налилось акварельными красками близкого утра, он забрался на довольно высокий холм и с высоты увидел цель своего путешествия – в долине высились беспорядочно расставленные надгробья из песчаника или глины, обнесенные наполовину рассыпавшимся саманным забором. У подножья холма возле деревянных ворот стоял крошечный домик с одним окном и дверью, выходящей прямо в пустыню. Над домиком торчала высокая труба, из которой валил густой черный дым. Стас подумал, что этот дом вовсе не мираж, какие иногда являются одиноким путникам. У миражей нет запаха. А тут воняет горелой резиной и соляркой. Возле хибары стояла повозка на двух колесах. Рядом в поисках пищи бродил осел.
Стас подумал, что ноги принесли его туда, куда он хотел попасть. Перед ним старинное кладбище, обозначенное на карте кружком и крестиком. Другого кладбища на карте нет. Значит, именно здесь он должен встретить Аллу. Конечно, если она не заблудилась.
Спустившись с холма, Стас постоял на пороге хибары. Постучал в дверь. Не дождавшись ответа, толкнул дверь и переступил порог. В единственной комнате царил полумрак. В углу стоял здоровенный молочный бидон, переделанный под печку. В дальнем углу на полу разложен тюфяк с прелой соломой, заменявший матрас, и матерчатая скатерть с красными кистями, служившая одеялом. Вместо подушек хозяин хижины использовал два джутовых мешка, из которых торчали несвежие, дурно пахнущие тряпки. Возле бидона на пустом ящике сидел мужчина. В руках он держал одноствольное ружье, к которому вместо ремня привязал потертую веревку.
– Здравствуйте, – сказал Стас, остановившись на пороге. И увидел, что ствол ружья уже смотрит ему в живот. – Может, я не вовремя? Наверное, лучше уйти?
– Лучше остаться, – мужчина говорил хриплым, простуженным голосом. – Тем более уходить некуда, вокруг пустыня. Ты ответишь на пару вопросов. А там посмотрим, что дальше делать. Так… Теперь сними куртку. И вытряхни на пол весь мусор из своих карманов.
Вскоре на полу оказались перочинный нож, фонарь, две колоды карт, бумажник, записная книжка в блестящей серебряной обложке и ручка в металлическом корпусе. Хозяин приказал Стасу отступить к противоположной стене, повернуться спиной, наклонить голову вперед и так замереть, не двигаться, дожидаясь следующей команды. Нагнувшись, он поднял бумажник, внимательно осмотрел его содержимое, дважды пересчитал деньги и, оставшись довольным неожиданным уловом, сунул бумажник куда-то в штаны, в специальный потайной карман, пришитый с внутренней стороны.
– Можешь отойти назад и сесть, – приказал хозяин.
Он глядел на незваного гостя яркими голубыми глазами. Если судить по этим глазам, человеку не больше тридцати. Но вот лицо, дочерна загорелое, с тонкой пергаментной кожей и бесцветными губами… Морщинистое, без времени состарившееся лицо говорило о том, что тридцать лет давно-давно разменяны. На мужчине был куцый пиджак со сморщенными лацканами, надетый на голое тело. Портки, вытянутые на коленях, и стоптанные ботинки со сбитыми каблуками. Человек кивнул на пустой ящик, мол, присаживайся. Рядом с ящиком на узком подоконнике лежала фляжка в чехле из толстого войлока. Заметив взгляд Стаса, хозяин домика сказал:
– Пей, у меня запас есть. И рассказывай, кто такой. И каким ветром сюда занесло.
Напившись мутной воды с привкусом ржавчины, Стас вытер потрескавшиеся губы и перевел дух. Теперь он испытывал такую усталость, что растянулся бы на этом земляном полу и проспал сутки. А если бы не разбудили – пару суток.
– Только вы ружье на меня не направляйте, – попросил он. – Еще, чего доброго, выстрелит.
– Значит, судьба твоя такая, – мужчина и не подумал убрать ружье. – Умереть в пустыне от огнестрельного ранения в живот. Я слушаю.
Стас вкратце, не вдаваясь в лишние подробности, рассказал о злоключениях прошлой ночи. Выходило, что какая-то неизвестная машина гналась за ним и женщиной, его спутницей, по шоссе и дальше по бездорожью, когда они свернули в пустыню.
– Складно врешь, – мужчина чмокнул губами, будто посылал Стасу воздушный поцелуй. – Значит, ты ехал на машине вместе с женщиной. А потом вы растерялись. И условились встретиться на кладбище. Надо же такое дерьмо придумать…
– Соврать можно и поинтереснее. Я правду говорю.
– Сам ты из каких краев?
– Из Америки. Город Нью-Йорк. Я там живу.
Мужчина засмеялся тихо, будто из суеверного страха боялся разбудить спящих на кладбище мертвецов. Держа на прицеле гостя, он сотрясался от смеха, пока на глазах не выступили слезы. Отсмеявшись, смахнул слезинки рукавом куртки. И сказал, что за такие шутки в этих краях положено убивать. Но сначала лжецу отрезают уши и, разумеется, его поганый язык. Но хозяин не очень-то уважает такие варварские традиции. Поэтому Стас получит возможность рассказать новую историю, на этот раз правдивую. А если он снова вздумает врать, то навсегда останется здесь, на кладбище. Стасу даже в некотором смысле повезло: подходящего места во всей округе не найти. Тут единственное кладбище на многие сотни квадратных километров пустыни. Это просто-таки счастливый случай, что путник найдет свою смерть именно здесь, а не в другом месте. Да, Стас везучий.