У американского промышленника, собиравшегося провести уик-энд в «Кортниз», случился сердечный приступ, и он отменил свой визит. Алекс отпустил своих помощников, включая Фей, на выходные дни и послал извинения другим приглашенным. Энн было, конечно, жаль бедного американца (она никогда с ним не встречалась), но она не могла не испытывать радостного подъема при мысли о редком для них событии — уик-энде вдвоем.
Как в ту первую, далекую уже неделю телефоны не звонили, Алекс не изучал никаких документов, не открывал своего портфеля: он решил сделать жене самый дорогой подарок — посвятить ей все свое время.
Суббота у них пролетела, как у молодых влюбленных. Они разговаривали, строили планы, занимались любовью.
В воскресенье они сидели в своей бухточке среди скал, как в тот первый уик-энд. Время словно остановилось, подумала Энн, глядя, как Алекс лениво перебирает камешки и кладет их в кучку.
— Знаешь, Алекс, с тех пор как я забеременела, между нами гораздо меньше напряжения. Я уже не так опасаюсь других женщин, а ты не такой тиран, как раньше.
— Я — тиран?
— Конечно! — Она шутливо толкнула его. — Ты был таким ревнивым, таким подозрительным все время!
— Ах, ты не знаешь человеческую натуру так, как я!
— Но я ведь никогда не изменю тебе, Алекс. В тебе вся моя жизнь! Ты теперь доверяешь мне, но, может быть, это только потому, что я беременна?
— Да, вероятно.
— Прошу тебя, дорогой, пусть так будет и после рождения ребенка. Я никогда не дам тебе повода для ревности. Я уже обещала тебе это и, если хочешь, снова пообещаю.
— Попробую. — Он поднес ее руку к губам и нежно поцеловал. — Это тоже обещание…
Они сидели, глядя на море. Нежаркое солнце отражалось в воде.
— Я не вынесла бы, стань ты снова со мной груб, — неожиданно сказала Энн.
— Груб? Что ты хочешь этим сказать? Я никогда не был с тобой груб! — Сама идея показалась ему нелепой, и он засмеялся.
— И все-таки! В тот день, когда ты застал меня за разговором с Майклом по телефону! Мне показалось, что ты собираешься меня ударить. О Алекс, какое у тебя было лицо… — Она вздрогнула при одном воспоминании. — Я никогда этого не забуду! Подобная сцена не должна повториться, понимаешь?
— Ты преувеличиваешь, дорогая! Я никогда не ударил бы тебя. Может быть, мне и хотелось этого и пришлось силой взять себя в руки, но ударить тебя — нет, никогда! За кого ты меня принимаешь? Я не из тех англичан, которые, напившись вечером в субботу, бьют своих жен. Мы, греки, уважаем наших женщин.
— Но не доверяете им, если только они не беременны. Это же оскорбительно!
Нетерпеливым жестом Алекс развалил лежавшую рядом с ним горку камешков.
— Ради Бога, Анна, перестань! Я разорвал твой халат, но это просто случайность. Да, я рассердился. Ты с кем-то разговаривала тайком от меня, а твои глаза сияли от счастья… Любой мужчина мог из этого сделать неправильные выводы. А ты предпочла бы, чтобы мне это было безразлично? — Он посмотрел на нее снисходительно и одновременно раздраженно. — Может быть, я буду доверять тебе, когда ты состаришься, станешь беззубой и некрасивой. — Он взъерошил ей волосы.
— Для меня любовь и доверие неделимы, — настаивала Энн.
— О, Анна, не нужно лицемерить! Ты тоже не любишь терять меня из виду.
— А чья это вина? — живо отпарировала она.
— Не буду спорить, — усмехнулся он, но Энн осталась серьезной. — Признайся, Анна, мы стоим друг друга. Доверие возможно только между дураками. Когда я разговариваю с другими женщинами, ты, как коршун, следишь за мной. Твое ревнивое внимание льстит мне. Без него я раньше или позже изменил бы тебе. Все мужчины изменяют, это у нас в крови! — Он засмеялся, но в ответ смеха не услышал.
Энн посмотрела на камешки Алекса и тоже начала собирать их в кучку. Она сердилась на себя за то, что испортила хороший день, сердилась на Алекса, потому что он не произносил тех единственных слов, которые ей хотелось услышать. Но неприятнее всего было то, что он подметил ее собственную ревность. Лучше бы она не начинала этого разговора, но остановиться была уже не в силах.
— А ты уже изменял мне? — произнесли ее губы как бы помимо ее воли.
— Ты говорила, что никогда не захочешь этого знать.
— А сейчас хочу!
— В сущности… — Он помедлил для пущего эффекта. Энн чувствовала, как колотится ее сердце. — В сущности, нет, не изменял, но не могу обещать, что так будет всегда.
— Я тебя не понимаю! У нас просто идеальные отношения, а ты вдруг все портишь подобными заявлениями!
— Я ничего не порчу. Этот разговор затеяла ты, я не хотел его. Анна, — он взял ее за руку, — я люблю тебя, в самом деле люблю. Никогда не думал, что я способен так любить. Я не затеваю никакой измены, не стремлюсь к ней и, может быть, никогда не изменю. Просто я пытаюсь быть с тобой предельно честным.
— Значит, ты меня недостаточно любишь. Не все мужчины изменяют женам! — сердито сказала она.
— В самом деле?
— Есть и такие, которые любят и уважают своих жен достаточно сильно, чтобы не ложиться в постель с другими женщинами.
— Ты действительно так думаешь? — В его голосе послышались насмешливые нотки.
— Я это знаю.
— Да? Интересно! Должно быть, ты имеешь в виду своего драгоценного Бена? — довольно резко спросил Алекс.
— А почему бы и нет? У тебя нет никаких оснований говорить о нем с насмешкой!
— Я и не думал насмехаться. Просто мне пришло в голову, что его пример только подтверждает мою точку зрения.
— Что ты хочешь этим сказать? — Посмотрев на него, она подумала, что он сердится.
— Я хочу сказать, что ты доверчивая дурочка.
— Почему?
— Просто так! — Он начал снова бросать камешки в воду, но теперь делал это раздраженно, почти со злостью.
— Послушай, ты чего-то недоговариваешь! — настаивала Энн, хотя внутренний голос предостерегал ее от продолжения разговора.
— Наверное, я не самый подходящий человек, чтобы говорить с тобой об этом.
— Но я хочу знать! Я имею право знать!
Некоторое время он сидел молча, потом взглянул на нее в упор, будто принимая решение.
— Ладно! Ты сама спросила. Так ты считаешь, что доверие — самое главное в отношениях между супругами?
Энн кивнула.
— И полагаешь, что у вас с Беном был идеальный брак именно потому, что вы доверяли друг другу?
Энн снова кивнула.
— А наш с тобой брак не тянет на идеальный, так как я недооцениваю роль доверия?
— Если бы ты мне доверял, это доказывало бы, что ты меня действительно любишь.
— А твой Бен? Он-то любил тебя? И был с тобой честен?
— Полностью!
— Так почему он скрывал от тебя свои романы, которые заводил во время вашего так называемого счастливого брака? — Прислонившись к скале, он холодно смотрел на нее.
Энн молчала, потрясенная. Она не верила тому, что услышала. Как Алекс может быть таким жестоким?
— Лжешь! — закричала она вне себя.
— Ты так думаешь? — спокойно спросил он.
— Ты ревнуешь к нему, ревнуешь даже к моему несчастному покойному мужу!
— Как это ни странно, но к нему я не ревную. Твое прошлое не имеет значения, меня интересует только настоящее и будущее.
— Если это правда — заметь, я говорю «если», — то откуда ты об этом знаешь?
— Я кое-что предпринял, чтобы быть в курсе.
— То есть постарался все о нем разнюхать, как о Питере! Можешь собой гордиться, Алекс!
Он пожал плечами.
— Если ты считаешь, что я разнюхивал, стремясь побольше узнать о женщине, которую люблю, — пусть будет по-твоему.
— В таком случае расскажи мне все! Что ты знаешь? Ну же, говори!
— Мне не хотелось бы вдаваться в детали. В этом нет смысла.
— Но для меня это очень важно! Я хочу знать, как это тебе стало известно — опять же, если стало известно. — Она с трудом рассмеялась.
— Для такого человека, как я, это легко.
— Для такого человека, как ты! — презрительно повторила Энн. — Мне иногда кажется, что ты воображаешь себя божеством, которое вершит судьбами людей. — Ее голос звучал все более пронзительно: — В действительности же ты нанимаешь частных детективов, типов в засаленных плащах, привыкших копаться в грязи и за деньги способных на все! Такой у тебя стиль, Алекс! — Она опять засмеялась. Ее смех был неестественно высоким — казалось, он вот-вот оборвется.
Алекс ничего не ответил. Он слушал ее оскорбления молча, не реагируя, как боксер в состоянии шока после целой серии ударов по голове.
— Так кто эти таинственные женщины, с которыми Бен изменял мне?
— Тебе приходилось слышать о Бетти Дервент?
Снова прозвучал пронзительный смех Энн:
— Это уже просто смешно! Она была его секретарем. В данном случае тебя неверно информировали! Более милую, более тихую девушку невозможно себе представить. Они много ездили вместе, она была ему необходима на симпозиуме по медицине. Твои грязные шпионы попали пальцем в небо! — Она торжествующе покачала головой.
— Сьюзен Смитерс — она работала в отделении пат-анатомии, насколько мне известно. Розмари Принтер, сестра из больницы. Ты с ними встречалась? — холодно, спокойно продолжал Алекс. — Розмари, как мне сказали, грудастая блондинка, скорее вульгарного типа…
— Замолчи, замолчи! — Энн закрыла уши руками. — Неужели ты даже мертвых не можешь пощадить?
— А разве все они умерли: Бетти, Розмари, Сьюзен?
Спокойный, сдержанный тон Алекса убедил Энн, что он говорит правду. Без стопроцентной уверенности в точности своих сведений он ничего не открыл бы ей. Не в его духе было основываться на сплетнях и намеках.
— Но зачем ты рассказал мне все это? — закричала она и вскочила на ноги, будто собираясь убежать от услышанного.
Алекс вскочил вслед за ней. Схватив Энн за плечи, он силой повернул ее к себе лицом, заставил посмотреть ему в глаза.
— Ты спрашиваешь почему? — Он уже тоже кричал. — Мне без конца приходится выслушивать, как ты сравниваешь меня с этим подонком и заявляешь, что я недостоин его. Он постоянно тебя обманывал, а я был с тобой честен. Я не хочу, чтобы ты сравнивала мою любовь к тебе, наш брак, меня самого, наконец, с таким человеком. Я никогда не рассказал бы тебе о его делишках, не веди ты этих вечных идиотских разговоров о доверии! — Он смолк.