— Возможно. — Ян принял из рук официантки белую фарфоровую чашку, зажмурился, нюхая кофе, поставил ее на стол. — Мне известно далеко не все.
— А женщина… ловец, которая тебя… Какая она?
Ян потупился, сдул упавшую на лицо прядь волос и ответил с неохотой:
— Она была мулаткой. Невысокой, тонкой… Волосы черные, очень мелко вились. В общем, экзотика.
Марина обхватила свою чашку ладонями, будто стараясь вобрать недостающее тепло.
— Полная противоположность тебе.
— Да. В конце концов я сам все понял и сбежал, уже почти очухался, но она меня нашла. В общем, я ее убил. — Он мотнул головой. — Это как наваждение. Я знал, что она не человек… Позвонил в полицию, а приехал Толстяк, завербовал меня.
— Ужас, — посочувствовала Марина.
— Ужас был потом, пока я не научился с этим жить.
Исповедь Яна будто приблизила его к Марине, сделала ее соучастницей преступления. Подавив сочувствие, она заставила себя включить мозг.
Итак: тот, кто привязал Оливию, мертв, но теперь подключились его подельники. Может, ловцы связаны между собой и чувствуют тех, кто привязан к умершим? То есть жертва переходит кому-то по наследству. Тут она вспомнила, что не поделилась важным.
— Забыла сказать: мне выпали пригласительные на маскарад, а там будет… Отгадай, кто.
Ян пожал плечами, Марина продолжила:
— Юля Тикус! Думала, Оливию пригласить — Юля интересуется ее творчеством… Слушай, с Оливией не получилось, может, вместе пойдем? Не исключено, что и ловец туда явится.
— Во сколько мероприятие и когда? — заинтересовался Ян и тут же добавил: — Мне лучше не ходить, меня ловец почует.
— Завтра в семь, в «Эдеме».
Ян присвистнул:
— Ничего себе! Значит, в семь. — Он потер подбородок. — Скажу всем, не переживай, уверен, что мы будем ждать неподалеку и приедем по малейшему твоему зову.
Кофе оказался настолько замечательным, что Марина на пару мгновений выпала из реальности. Зажмурилась, ощущая сладковатую ароматную горечь. Когда открыла глаза, Ян уже опустошил свою чашку и тянул молочный коктейль через трубочку.
Все-таки синеглазые люди кажутся более отстраненными. Даже в момент сильнейших переживаний их глаза напоминают подсвеченный лед. Вот и сейчас на лице Яна — обеспокоенность, а во взгляде — изморозь, но есть в ней что-то притягательное, неизведанное. Как не ведаешь, каким станет морозный узор на стекле после того, как растопишь его дыханием.
Марина молча пила кофе. Ян тоже молчал. Едва слышно играло что-то из классики в современной аранжировке, из динамиков шумело море, кричали чайки. Марина ненадолго перенеслась в Приморское, в пору щемящей тоски, на длинные бетонные волнорезы, к кипарисам и цикадам.
Когда закончился молочный коктейль, Ян все так же молча расплатился с официанткой, помог Марине одеться и следом за ней вышел на улицу:
— Пусть твоя машина постоит во дворе, — сказал он. — Ничего с ней не случится, а ты слишком неопытна, чтобы садиться за руль в таком состоянии. Я отвезу тебя домой.
— Спасибо. — Марина плюхнулась на пассажирское сиденье, глядя на светящуюся приборную панель, отстраненно подумала, что это не машина, а космический корабль.
«Ауди» рванула с места, Ян без труда влился в автомобильный поток.
Будь Марина одна, она тревожно оглядывалась бы, подходя к своему подъезду. В темных силуэтах прохожих ей мерещился бы Артур, который пришел, чтобы привязать ее навсегда. Теперь же, держа Яна под руку, она чувствовала себя в безопасности, лишь изредка поглядывала на него.
Ян шел неспешно, оглядывался и замирал, будто делая стойку. Марина тоже останавливалась, вертела головой.
— Похоже, тут никого из них не было, — прошептал Ян уже в подъезде.
— Как ты чувствуешь их? — поинтересовалась Марина. — Будто… холодок по спине и волосы дыбом?
— Где-то так, — кивнул Ян. — Со временем и ты научишься отличать это ощущение от обычной тревоги.
Медленно поднялись по лестнице, Марина осмотрела замок на двери: не тронут. Ян прошелся по коридору, улыбнулся:
— Ни намека.
— Но это не значит, что он не придет завтра. — Марина повернула ключ в замочной скважине и распахнула дверь. — Проходи.
Ян переступил порог, сразу же повесил пальто на вешалку, разулся и прислонился к стене. Ощущая некую неловкость, Марина предложила:
— Еще кофе хочешь?
Ян кивнул, шагнул в кухню и сел на табурет. С топотом вылетела мамина кошка Мисска, оставленная на передержку, забилась под кровать, испугавшись Яна. Марине стало стыдно за свою крошечную кухню два на три. У обеспеченного человека она способна вызвать приступ клаустрофобии. У Яна, наверное, шикарная кухня-столовая, как у Оливии.
Сварив кофе, Марина разлила его по чашкам, села напротив Яна, подперев голову рукой. Он будто распространял вокруг себя ауру спокойствия.
— У меня есть шарлотка. Будешь? — Марина поставила на стол пару кусков пирога, положила самые лучшие серебряные вилочки.
— Сама готовила? Вкусно, — сделал комплимент Ян и принялся уплетать шарлотку за обе щеки.
Марина подумала, что протаптывает путь к сердцу мужчины. Мысли приходили странные: о домашнем уюте, горячем пироге из духовки. Любовь многолика — недавно она писала об этом статью. В случае с Яном будет любовь-дружба, не ослепленная страстью. Но сумеет ли Марина находить в этом радость, зная, как кружится голова и свистит ветер во время падения в бездну?
Из мечтаний Марину вывел зазвонивший телефон гостя. Ян глянул на экран, извинился и ушел разговаривать на балкон.
Вот тебе и мечты. Наверняка женщина звонит. Марина ведь ничего о нем не знает, а уже нашла рыцаря, который спас, и размечталась. Вдруг он женат и у него полон дом детей?
— Увы, надо ехать. — Ян снова сел на свое место и принялся поглощать шарлотку, превратившись из лощеного господина в домашнего мужчину. — Но пирог я все равно доем, а то буду жалеть.
— Приятного аппетита, — улыбнулась Марина.
— Это звонил Толстяк, — сказал Ян, прожевав. — Он подтвердил, что завтра мы будем подстраховывать тебя всем составом.
— Отлично. — Марина кисло улыбнулась. — Я бы предпочла, чтобы вас было больше, но раз решено не подключать агентства из других городов…
— Поверь, у нас достаточно сил, чтобы остановить ловцов.
Отправив в рот последний кусок, Ян пошел в коридор. Марина встала в проеме двери в кухню. Сейчас он уйдет, и наступит пустота с привкусом ожидания беды.
— Просто не приближайся к двери, не слушай, что он тебе будет говорить. Заткни уши.
Марина кивнула. Ян подошел к ней, погладил по волосам и чмокнул в лоб.
— Это правда очень срочно. Если хочешь, поехали ко мне.
Значит, все-таки он не женат. Но Марине его жест доброй воли показался унизительным, и она предложила другой вариант:
— А что, если мне пожить в другом месте?
— Это ничего не даст, ловец почует тебя, как охотничий пес — дичь.
Обрадовал так обрадовал!
Сначала Марина подумала, что справится с паникой, когда Ян уйдет, но едва за ним захлопнулась дверь, ожили тени в углах, отблески фар поползли по потолку зловещими пятнами прожекторов.
Забиться под одеяло, как в детстве, обнять огромную лысую обезьяну — островок стабильности и тепла. А вокруг рыщут монстры, прячутся в шкафу и под кроватью. Некому прийти на помощь и разогнать их.
Мама!
Хватит паниковать, теперь ты взрослая. Давай, вставай и сражайся за свою жизнь! Цепенея, Марина зашторила занавески, допила свой кофе. Одной оставаться было невыносимо, мама уехала на курорт — ее не пригласить. А что, если позвонить Наташке? Вино в баре есть, чтобы ее заманить.
Марина набрала подругу, но ответа не дождалась. Спит, что ли? Так вроде рано еще — полдесятого. Или просто в душе и не слышит?
Наташка перезвонила через десять минут. В ее шепот вплетался звон текущей воды.
— Привет, Марина. Прости, не могу разговаривать.
Клацнула дверь, донесся пьяный мужской голос, и Наташка отключилась. Марина закатила глаза и выругалась вслух. Все ясно, подруга вернулась к гопнику Саше, который запрещает общаться с развратными и аморальными женщинами. Кра-со-та!
Как ей надо, так лети сквозь ночь, развлекай погибающую, хотя ничего фатального не случилось. Тут же Марине угрожает опасность, а Наташке, видите ли, запрещено с ней разговаривать. Тьфу!
От злости страх рассеялся, Марина плюхнулась на кровать и принялась переключать каналы. Выбрала программу про животных: там рассказывали о мерзейшем насекомом — наезднике. Наездники откладывали личинку в жертву, и та продолжала жить, пока паразит пожирал ее изнутри. Почти как Артур. Поморщившись, Марина выбрала другую программу.
И ведь сегодняшний день — не последний виток кошмара, кошмар только начинается, и с ним надо научиться жить. Например, поехать завтра на карнавал, улыбаться там, приблизиться к Юле Тикус, а не забиваться в угол. Забыть об Оливии. Потому что стоило о ней вспомнить, и начинал бить озноб.
Когда в дверь позвонили, Марина уже начала засыпать. Встрепенулась, свесила ноги с кровати. Телевизор мигал «снегом», бросая отблески на стены. В его трескотню вплелся повторный звонок, и волосы на голове зашевелились, а по позвоночнику поднялся уже знакомый холодок.
Словно невидимый удав обвился вокруг нее, сдавил, едва позволяя дышать. А потом она услышала зов. Даже не услышала — почувствовала. В нем было отчаяние подбитой птицы, провожающей взглядом улетающую стаю; промозглая ноябрьская тоска приморского городка, где почти никого не осталось.
Босиком она ступила на пол и с обреченностью приговоренного направилась к двери. Она просто не могла по-другому, каждая ее клетка стремилась на зов. Если Марина остановится, то он не прекратится никогда.
Здравый смысл, будто запертый в клетке, бился о стальные прутья чужого упрямого желания, и Марина действовала, как кукла, — она помнила наставления Яна, но ничего не могла с собой поделать. Рука потянулась к замку, повернула ключ.