Едва она получила бокал и пригубила вино, как вдалеке, за пальмами, откуда доносился восторженный гул, зазвенел гонг, и бодрым голосом проговорили:
— Добрый вечер, дамы и господа! Сегодня солнечно и тепло! Знаете почему? Посмотрите на женщин! Каждая из них — солнце. Спасибо, что пришли, что освещаете наше мероприятие!
Дальше ведущий начал хвалить организатора. Марине совершенно неинтересно было слушать о достижениях Вячеслава Антонова, о детстве его дочери, но она пообещала Тампошке репортаж и отправилась к сцене, с наслаждением отхлебывая вино. В гущу событий лучше не лезть, а держаться в стороне, чтобы не бросаться в глаза, но всех видеть.
Чужой голос заставил ее вздрогнуть:
— Боже мой! Настоящая нимфа, какая прелесть!
Марина обернулась. За ней увязался молодой мужчина в белом парике локонами, с короной и в маске. Одет он был в штаны, дутые на бедрах, и трико, белоснежную рубашку с жабо.
— Я дух места, — отшутилась Марина. — А вы принц какого королевства? Тридевятого?
— Тридесятого. — Мужчина согнул локоть, и Марина взяла его под руку, отметив, что ее спутник молод: у него нежная, почти детская кожа. Наверняка какой-нибудь мажор, и его родители где-то рядом. Например, вон тот лысый носатый дяденька в костюме то ли кота, то ли крота.
— Готов поклясться, что не видел вас раньше, — рассыпался в комплиментах принц. — Иначе запомнил бы такую красоту. Когда вы в последний раз были на подобной вечеринке?
— Попытаюсь вспомнить. В конце августа в «Космосе».
— Да? Странно, я тоже там был, но вас не помню.
— Наверное, потому, что прошло слишком много времени, — сказала Марина.
— Знаете, в чем особенность мероприятия господина Антонова, известного гуманиста?
— Понятия не имею, — она остановилась возле лимонного дерева с ярко-желтыми плодами, подальше от сцены, чтоб не так орали и не мешали разговаривать.
— Двадцать процентов пригласительных он раздал быдлу. Но я сразу понял, что вы не из этих, хоть и не знаю вас. — Он коснулся кулона на ее груди. — На чем вы приехали?
— На тыкве, — отрезала Марина и зашагала прочь, надеясь, что мажор за ней не увяжется, однако он семенил следом.
— Я могу рассчитывать на вашу благосклонность?
Марина остановилась и посмотрела недобро.
— Вы нарушаете правила маскарада.
— Почему же?
— Здесь положено быть в маскарадных костюмах, а уровень вашего презрения выдает в вас как минимум наследника нефтекачки. Думаю, ваши родители не одобрят столь неравный брак.
Пока мажор переваривал услышанное, Марина ввинтилась в пеструю толпу, защищая бокал с вином свободной рукой. Протиснулась к кактусовой горке, где было более-менее свободно, поискала Юлю Тикус, снова не нашла. Напрягла чувства, пытаясь понять, есть ли в «Эдеме» ловцы — ничего не поняла. То ли их не было, то ли большое скопление людей притупляло чутье.
На сцену вышел господин Антонов — молодящийся мужчина в строгом костюме и сине-черном полосатом галстуке, под руку он вывел дочь — красавицу незапоминающегося типа, какие обычно притягивают взгляды, но забываются спустя минуту. Дочь баюкала младенца в розовых пеленках.
Гости зааплодировали. Активизировались официантки с подносами. Марина запрокинула голову: за куполом начался дождь. Капли разбивались о стекло и скатывались вниз.
А здесь — тропики. Цветут кактусы, наливаются плоды на апельсиновых деревьях, даже банановые пальмы наличествуют. Спасибо Тампошке за глоточек лета!
Когда Антонов покинул сцену грянула музыка, выскочили акробаты, а следом за ними — три певички из известного трио. Как и положено, блондинка, брюнетка и рыженькая.
Эльфийка, стоящая спиной к Марине, начала пританцовывать, периодически вертя головой по сторонам, будто кого-то потеряла. Совершенно белый пух волос ниспадал до талии. Бледное загримированное лицо было беспристрастным, а вот разноцветные глаза — один зеленый, второй серый в желтую крапинку — выражали вселенскую тоску.
Марину будто током ударило. Это ведь она, Юля Тикус! Жертва. И она наверняка ждет своего палача! Марина расфокусировала взгляд, снова посмотрела на модельку: теперь она казалась бледнее, ее будто очерчивала темнота. Не фатально, девушка еще не перешагнула грань, и если остановить Артура, ее можно спасти.
В памяти всплыли фотографии с похорон Катеньки. С Мариной могло быть то же самое. То ли она оказалась сильнее, то ли вовремя «соскочила», спасибо Яну и его команде. Теперь она должна помочь Юле. Вот только как? Подойти и сказать, чтоб держалась от Артура подальше? Так ведь не послушает, не поверит. Влюбленная женщина — существо жалкое и безвольное, а жертвы ловцов — и подавно. Достаточно себя вспомнить.
Марина ощутила слабость. Самой бы рассудка не лишиться! Безумно захотелось, чтоб рядом был кто-то, о кого можно опереться, например Ян. Привыкшая рассчитывать только на себя, она засомневалась, что справится без его помощи.
Боковым зрением она продолжала наблюдать за Юлей. А та вдруг подпрыгнула, махнула рукой, заулыбалась. Неужели…
Но к эльфийке подбежала девушка в костюме белки из «Ледникового периода», обняла ее, чмокнула в щеку. Фууф, пронесло. Но не факт, что Артур не явится позже.
Увидеть его хотя бы мельком… Увидеть, чтобы сдать Яну, а потом рыдать над несбыточным. Здесь не до сантиментов: или Артур, или Марина. Третьего не дано.
Нащебетавшись с подругой, Юля двинулась прочь от сцены. Судя по выражению лица, ей не нравилась музыка. Марину и саму она начала напрягать. К тому же следовало подобраться к Юле поближе.
Вынув телефон, она написала Яну: «Юля здесь. Ловца пока не вижу».
Туда, где играл рок, девушки не пошли. Подозвали разносчицу, взяли что-то с тарелки и сели на кованую лавочку в виде мостика над ручьем, где плескались золотые рыбки.
Опустошив бокал, Марина подозвала официантку; заказала себе еще вина. Приняв заказ, девушка сделала реверанс и удалилась, а Марина заняла скрытую рогозом лавочку-мостик. Не стоит привлекать к себе внимание, если Юля решит уйти и поднимется, ее будет видно.
Минут через пятнадцать над рогозом появились голова эльфийки и белки. Подруги куда-то направились. Марина не спешила идти за ними, подождала, пока скроются из вида, и двинулась в том же направлении, но навстречу попалась толпа, перемещающаяся из одного сектора в другой, и Марина вынуждена была пропустить ее, остановившись с краю булыжной тропки.
Оказывается, противная группа уже отыграла, и начались поэтические чтения, вот изрядно поддатые гости и потекли слушать попсу. Стеклянная дверь перед Мариной распахнулась, и она шагнула в тишину, пахнущую кофе и корицей. На сцене настраивал микрофон мужчина в костюме длинноклювой птицы, в смокинге, с черной бабочкой.
Слушателей было немного, не больше тридцати человек, в основном молодежь. Рядом с Мариной обмахивалась веером грудастая женщина в черном атласном платье с алой окантовкой. На правой груди красовалась красная пика, как в картах. Такая же была на левой ягодице. Волосы цвета воронова крыла пиковая дама уложила в подобие короны.
— Хочу начать стихотворением Александра Барабашева. «Все, кого мы любили», — проговорил чтец приятным контральто. — Но прежде хотелось бы вам всем пожелать взаимной любви. Итак, с вами Николай Матросов.
Все, кого мы любили, от нас не уходят,
Остаются в углах, смотрят с легким укором,
По Нескучному саду их призраки бродят,
Развлекая деревья ночным разговором.
Все, кого мы любили, нас жаждут и ранят,
И от них не умчаться, мигнув стоп-сигналом,
А умчишься, найдут и в болото заманят,
И напорют душой на холодное жало.
Все, кого мы любили, вовек не отпустят,
Будут мчаться по следу, как гончие ада,
И любовью убьют… и от этого грустно…
Так что лучше не пейте любовного яда.
Слушая, Марина не заметила, как выпила вино. А ведь правда, каждая строчка — правда! Не избавиться ей от любви. Да, это глупо, да, разрушительно… Бежать отсюда надо. Позвонить Яну, пусть принимает дежурство, и уносить ног и, пока цела.
Она осмотрелась, но Юлю не нашла и потому следующее стихотворение не слушала — зашагала прочь. Едва не налетела на стеклянную дверь, выскользнула к своей лавочке. Народ разбрелся по парку; Кто-то танцевал под медленную музыку, кто-то прогуливался, кто-то аплодировал возле сцены. Голова кружилась от гремящей музыки и обилия красок.
А потом Марина остолбенела. Ее будто захлестнуло волной. Она ощутила себя замерзающей бабочкой, которую накрыла теплая ладонь, и ничего, кроме этой ладони, не осталось.
Чтобы не упасть, она вцепилась в лавочку, села, уверенная, что Артур или кто-то, ему подобный, на маскараде. Интересно, он тоже чувствует ее? Жарко сделалось, тесно. Телефон едва не выскользнул из вспотевшей ладони.
Телефон — та самая соломинка, ухватись же за нее, набери Яна. Он приедет, и все закончится. Накручивая себя, Марина вспомнила, как Артур вышвырнул ее на улицу, затем вспомнила мертвую Катю, пропавшую Оливию… Надо его остановить. Плевать на себя. Ради Оливии, да хоть ради Юленьки Тикус.
Давай же, сделай это! Марина уставилась на телефон, как на заклятого врага, открыла последние вызовы и с минуту не решалась позвонить Яну. Наконец зажмурилась, набрала его.
Щелчок.
— Марина? С тобой все в порядке?
— Похоже, он здесь, — прохрипела она.
— Уверена?
— Чувствую. То в жар, то в холод. — Она воровато огляделась. — Дышать нечем. Приезжай скорее.
— Хорошо. Слушай меня внимательно. Оставайся на месте и делай вид, что ничего не случилось…
— Ты в своем уме? — едва не сорвалась она на крик. — Извини. Мне страшно. Очень-очень страшно. Кажется, что снова сорвусь. Приезжай скорее!
— Там людно, он не посмеет ничего сделать, — невозмутимо ответил Ян. — А вот если уйдешь… Будь все время на виду, договорились? Попытайся найти его. Все, до связи.