Теперь, когда столь необходимый предмет гардероба был надет, Илонка почувствовала себя спокойнее. Можно подумать, этот лоскуток ткани так уж важен. Девушка прошла на кухню, но даже воды попить не решилась, чтобы не нарушить царящий здесь порядок. Проснется хозяин дома, и тогда попросит. Страшно было поставить кружку не на то место. А вдруг и ручки должны смотреть строго в определенную сторону?
На цыпочках прошла к дивану и нырнула под одеяло. Только сейчас сообразила, что в квартире тепло, хотя вот у знакомой, у которой хотела остановиться, было холодно – отопление еще не дали. Да и полотенечник в ванной теплый. Это тебе не старые этажки в спальном районе.
В комнате потихоньку светлело, за окном уже нехотя выползло на небо низкое осеннее солнце, обещая теплый денек. Сумрак рассеялся достаточно, чтобы можно было разглядеть спящего мужчину. Высокий, широкоплечий, крупный, но не подавляющий. Хотя в первую встречу испугалась не на шутку. Короткие темно-русые волосы. А еще ему идет ухоженная бородка. Лицо красивое, не слащавое, а именно по-мужски красивое.
Взгляд зацепился за четкий рельеф мускулов на руках. Ровно такие, как нужно. Илонка бы с удовольствием нарисовала Вадима, если бы умела. К сожалению, талантливой самоучки из нее не вышло, а обучение рисованию закончилось вместе с уроками в школе. И об этом девушка тоже сильно жалела. В городе есть потрясающий курс по рисованию, и еще один – по фотографии. Именно на них она откладывала при любой возможности.
Поскольку фотографировать человека без его разрешения – моветон, она постаралась запомнить Вадима получше. Вдруг получится оплатить обучение? И тогда сможет нарисовать хотя бы карандашный набросок.
Мечты, мечты… Даже библиотечное дело отстоять не смогла, что уж говорить о фотографии…
Момент разрушил приступ кашля. Илонка кашляла так, что казалось, разорвутся легкие. Как невовремя! Сейчас разбудит Вадима. Накрыла голову подушкой, чтобы хоть как-то приглушить кашель.
– Ну что ты как маленькая? – раздался хриплый ото сна голос совсем рядом, и подушка улетела куда-то в угол дивана. – Про теплое питье при кашле не слышала, что ли?
Да слышала она, конечно. И болеет не первый раз, но не признаваться же, что страшно нарушить практически стерильность кухни! Наверное, он из тех помешанных на чистоте, которых по телевизору показывают – с расстройствами психики.
– Не хотела тебя разбудить, – нашла приемлемую отмазку.
– Все равно вставать пора. В девять нужно быть на рабочем месте, хоть и виртуальном, – улыбнулся Вадим. – Поэтому завтракаем, ты получаешь свой укол и лекарства и отдыхаешь, а я займусь делами.
– Может, нужно что-то сделать по дому? – предложила Илонка, не желая быть обузой. Вместо ответа удостоилась такого взгляда, что сразу поняла – она непроходимая дура.
– Я работаю, ты – выздоравливаешь. Что непонятно в этой простой логической цепочке? – выгнув бровь, с нажимом спросил Мельников. – Я в ванную, потом жду на кухне.
Крыть было нечем, и Илонка показала язык спине Вадима.
– Я все вижу, – не поворачиваясь хохотнул он. Девушка нырнула под одеяло с головой. Конечно, видит, в зеркале-то! Ну почему ее так и тянет на какую-нибудь глупость рядом с Вадимом? С трудом удерживается, чтобы не провоцировать этого логика и педанта, чтобы посмотрел теплым серым взглядом. Пока она витала в облаках, мужчина уже хозяйничал на кухне.
– На голодный желудок принимать таблетки нельзя. Быстро завтракать, – крикнул Вадим, заставив девушку подскочить с дивана.
Когда появилась в дверях, хозяин квартиры окинул ее, закутанную на два раза в его халат, пристальным взглядом, покачал головой. Илонка, задрав нос, прошла к столу и плюхнулась на стул. Халат все время норовил распахнуться или соскользнуть с нее, длинные рукава мешались даже в подвернутом виде. Да и вообще вопрос сменной одежды встал довольно остро, и она просто не знала, как его разрешить.
– Твой чай, – сказал Вадим, ставя кружку на стол. Все остальное для завтрака уже успел выставить раньше. Себе налил кофе. Илонка с удовольствием вдохнула потрясающий аромат. Она бы тоже выпила кофе, но раз не налили, то не налили.
Мельников, от которого этот жест не ускользнул, ответил на невысказанный вопрос:
– Как полегчает, тогда кофе. А сейчас чай со всякими полезностями.
“Вот же… всевидящее око, – сердито подумала Илонка. – И зануда”.
– Спасибо, – постаралась, чтобы в голосе не было слышно досады.
Завтрак прошел в молчании. Вадим думал о чем-то своем, от предложения помыть посуду отказался и оправил ее на диван. Снова поставил укол, проследил, чтобы приняла таблетки и опять ушел на кухню. Устроившись за столом, открыл ноутбук и с головой ушел в работу.
Илоне было откровенно скучно. Она выспалась, температуры не было, да и в целом чувствовала себя намного лучше. Вздохнув, решилась побеспокоить Вадима.
– Извини, пожалуйста, – войдя на кухню, осторожно дотронулась до плеча мужчины. Тот вздрогнул и повернулся к гостье. – У тебя есть карандаш и листок?
– Карандаш? – переспросил Вадим. – Какой карандаш?
– Обыкновенный. Простой, – смущенно пояснила девушка.
– Нету. Вот ручки и лист А4. Пойдет? – удивленно уточнил.
– Да, нормально, – кивнула Илона, беря со стола необходимое.
Вернувшись в гостиную, взяла с комода какой-то журнал, явно технической направленности. Устроившись на диване, положила журнал на колени, на него лист бумаги. Ручкой рисовать она не любила: легко смазывается, не сотрешь и толщину линий держать неудобно. Рисование всегда успокаивало. Многие люди непроизвольно рисуют всякие абстрактные узоры, чтобы занять руки. У Илонки из таких абстрактных узоров получалось создавать рисунки – если внимательно приглядеться, можно было во множестве линий различить предмет или цветок, которые вдруг отчетливо проступали, стоило зацепиться взглядом.
Но сейчас она рисовала скамейку, стоящую под фонарем. Немного кривоватую и с нарушенными пропорциями, ведь опыта немного и ручку уже не стереть. И если ночь синей пастой еще можно передать, то свет от фонаря в луже на асфальте у нее не получился.
– Кривуньдя, – пыхтела девушка себе под нос, досадуя на то, что картинку из головы не получается перенести на лист бумаги. – Блин, ну что за фигня выходит…
Вот тут нужно было ровнее, а она накривила, а вот здесь дерево слишком сильно заштриховала, и теперь не видно части скамейки и небо толком не прорисовывается.
– Художник от слова худо, – вздохнула Илона, откладывая изрисованный лист. Хорошо, что прихватила несколько. – Не умеешь, не фиг браться за сложное, криворукое ты создание.
Чтобы не портить почем зря бумагу, взялась за прорисовку кленовых и дубовых листьев. Именно они ей нравились больше всего. И вот уже в углу листа появляется листочек, упавший в лужу. А ниже ветка дуба – с желудями и парочкой еще не облетевших листьев. Получилось вполне сносно, решила Илонка, но в воображении видела совсем другое.
Вадим, решив посмотреть, чем занята гостья, остановился в дверях гостиной. Девушка что-то сосредоточенно рисовала, закусив нижнюю губу. То вздыхала, то что-то бормотала себе под нос. Кажется, тихонько ругалась. Осторожно подойдя к дивану, чтобы не потревожить увлекшуюся Илону, взял изрисованный листок. Не шедевр, но все же очень хорошо.
– Красиво, – произнес совершенно искренне. – Ты художник? Дизайнер?
– Я? Нет, конечно! Рисую плохо, да и глупо тратить время на профессию, которая тебя не прокормит, – ответила Илонка. Но у Вадима возникло ощущение, что это не ее слова. – Да и простому смертному в такой профессии делать нечего.
– А какая прокормит? – ему действительно было интересно. Просто Мельников совершенно точно знал, что в дизайне направлений много, и талантливые ребята вполне себе неплохо зарабатывают.
– Повар, – как-то грустно ответила девушка.
Глава 10
– Почему повар? – недоуменно спросил Вадим. Он не видел логической связи между умением рисовать и кулинарией. Нет, если она любит готовить, тогда понятно.
– Хороший повар всегда найдет место и голодным не будет, – и снова Вадиму показалось, что эти слова просто вдолбили ей в голову. – Да и цены за обучение совершенно разные.
– И как тебе работается поваром? – раз уж зашел разговор, нужно выяснить максимальное количество информации.
Ручка замерла, и очередная шляпка желудя так и осталась незакрашенной. Плечи девушки опустились, и вообще она сама вся скукожилась.
– Если честно, то никак, – тихо ответила Илона. – На кухнях шумно и жарко, я теряюсь. Официантка из меня тоже так себе. За три года я, наверное, обошла все кафешки нашего города, и нигде долго не продержалась. Вот в столовой нашего поселка относительно долго проработала, там мамина подруга повар, но мне не понравилось. Если честно, там ужасно, – немного помолчав, продолжила: – Я хотела пойти на библиотекаря, но мама запретила, потому что профессия неденежная.
– А почему ты рисованию не училась? – Мельников понять не мог, у девушки явно талант, почему его не развивали?
– Отец хотел, мама была против, а после его смерти вообще стало не до этого. И так забот полно, чтобы тратить время на всякое баловство.
Прозвучавшие слова для Вадима были дикостью. Даже в период становления бизнеса, когда родители экономили каждую копейку и были заняты выше крыши, все равно находили возможность поощрять развитие ребенка. У Аньки так и вообще никаких проблем не было, но эта коза как-то ничем надолго увлечься не могла. Впрочем, вот увлеклась Костиком, и Вадим всей душой желал, чтобы это было один раз и на всю жизнь.
– У тебя на самом деле хорошо получается, – Мельников не стал лезть в тему семейных отношений посторонних ему людей. Но вот зря девочку отправили на повара, это совершенно ясно. – Я сейчас принесу тебе чай с медом, а обедать будем в час. Сейчас извини, мне нужно работать.
На обед Вадим приготовил форель. Илонка только охнула от того, во сколько ему обходится гостья. Мужчина объяснил все одной-единственной фразой: “Эту рыбу просто легко готовить – посолил и в духовку”. Ну, начет посолил он явно слукавил: и специи, и лимон добавил, в фольгу завернул. И салат нарезать не забыл. Для Илонки по-быстрому всегда было пожарить картошки. Сейчас же она заглядывала в совершенно другую жизнь, в которой мужчина готовит для тебя, отправляет отдыхать, а не требует ухаживать за ним. Полная противоположность соседкиному сыну.