Мужчина окаменел, я услышала судорожный прерывистый вздох, словно ему не хватило воздуха.
— Ты хочешь знать, нравишься ли ты мне?.. — переспросил, наконец, он хриплым низким голосом, как будто бесконечно удивляясь очевидному.
Я твердо смотрела ему в глаза. В полумраке коридора они горели каким‑то странным хищным блеском. Мне нельзя отвлекаться на ответную невольную дрожь, зарождающуюся глубоко внутри. Только не сейчас. Нужно было знать, на что Кир способен пойти ради меня. Сейчас мне нужна была трезвая голова и холодный расчет.
— Нравишься… — еще раз горько повторил он. — Смешно… Ты знаешь, как это? Ты знаешь, что это такое — смотреть, как тебя целует и обнимает другой? Как уводит тебя вечером в спальню и его рука лежит у тебя на бедре? Я схожу с ума. (Он хрипло рассмеялся, и я вздрогнула от едва сдерживаемого безумия, промелькнувшего в его интонациях.) Я погружаюсь в бездну. Я до крови прикусываю изнутри щеку, чтобы не пойти следом… Отнять, убить, заявить свои права…
Он так неумолимо наступал на меня, прижимая к стене, окружая своей мощной фигурой, волнующим терпким запахом, горячим тяжелым дыханием, что у меня вдруг закружилась голова и ослабели ноги.
— Так чего же ты ждешь? — прошептала ему. — Я могу быть твоей… Я хочу быть твоей…
Он, кажется, сначала не поверил своим ушам. «Ну же, — подталкивала мысленно я, — давай, действуй!». А сама протянула руку и дотронулась до его щеки — и в ту же секунду оказалась расплющена сильным телом. Руки обняли спину, защищая от выступающих камней, а бедра прижались к бедрам в извечном порыве. Странно, но я не испугалась. Он был почти в полтора раза тяжелее Рода, но больно не было. Я закрыла глаза и отдалась безумию…
Так меня еще не целовали… Он овладел моим ртом с такой необузданной жадностью, будто это был последний глоток воздуха в его жизни, будто мир катится в пропасть, а я — единственный якорь, который держит его на плаву. Это было поглощение, присвоение и обожествление одновременно.
Он водил губами, носом, подбородком по моему лицу, как будто всей кожей знакомился со мной. Вдыхал мой запах, вбирал меня, наполнялся мной… Терся щекой, грудью, плечами… Всем телом узнавал меня, все изгибы, впадинки и выпуклости.
Зубы осторожно прикусили нижнюю губу, заставляя приоткрыть рот и впустить внутрь язык. Род почти не целовал меня, а если даже целовал, то я не ощущала и толики этого пьянящего жаркого томления, которое сейчас разливалось под кожей. Мои руки, как будто живя собственной жизнью, вспорхнули вверх и зарылись в длинные курчавые волосы Кира.
Одна часть мозга трезво фиксировала происходящее, другая чисто по — женски наслаждалась этими поцелуями. Одна часть понимала, что это мой единственный шанс — соблазнить Кира, заставить его помогать, шантажировать его страстью ко мне, этим непонятным желанием и одержимостью мной. Другая моя часть плавилась от его рук и губ, выгибалась навстречу поцелуям и принимала его ласки, наслаждаясь каждым прикосновением. Меня поглотило что‑то мощное, стихийное, как океанский прилив. Такое не похожее на прошлые ощущения. Я целовалась со многими мужчинами, но никто не вызывал в моей груди такой бури чувств, такого урагана.
— Боже мой, — шептал Кир, как в бреду, — Лия, девочка моя, единственная моя, счастье мое… Как долго я этого ждал…
Его руки блуждали по моему телу, одна обхватила затылок, вторая добралась до груди. Два пальца сжали сосок, а третий ласково потер вершинку — и я дернулась от пронзившей меня сладкой судороги. Его крупное тело содрогалось. Его корежило и ломало — и меня ломало вместе с ним.
«Господи, — подумала я с ужасом, — я сейчас кончу!». Я чувствовала влажную жаркую пульсацию внизу живота, грудь стала такой чувствительной, что как только пальцы Кира дотрагивались до нее, тут же горячая волна проходила по всему телу. Губы творили что‑то невообразимое: грубо терзали, нежно скользили, дразнили, чуть дотрагиваясь до кожи, язык так резко и ритмично погружался глубоко внутрь, что это казалось интимнее самого разнузданного секса.
На краю сознания мелькнула отрезвляющая мысль: «Нужно прекращать». Кир уже был в невменяемом состоянии. Как безумный, ничего не соображая, он сжал мои ягодицы и подхватил меня на руки. Повернулся, прислонился спиной к острым камням коридора и сильно прижал к себе. Одна рука поддерживала за бедра, другая стала искать застежку на моих брюках.
Я вцепилась ему в руку и прошептала: «Нет, стой». Он не слышал меня. Прижал еще сильнее и впился в губы как ненормальный.
Нужно было что‑то делать. Срочно. Иначе я пропала… Моя рука прошлась по его телу вниз, обхватила сквозь одежду пульсирующий член. Боже, какой он большой — я не смогла сомкнуть пальцы. Кир дернулся, как от сильной боли, и застонал. Я сжала сильней, обхватила головку, царапнула ноготком, одновременно сплетаясь своим языком с его и выгибаясь. Мужчина содрогнулся в конвульсиях. Раз, второй… Я сжимала в руках трепещущую живую плоть и наслаждалась такими острыми, поразительными ощущениями. В моих ладонях как будто билась сильная птица. Горячая, необузданная… Она рвалась из моих рук, трепыхалась, дрожала, пытаясь вырваться на свободу.
Кир еще раз дернулся. «Лия… — простонал он глухо. — Лия…» Он весь пылал жаром, почти обжигал. Меня саму трясло и лихорадило так, как будто мы кончили вместе.
Я медленно слезла с его рук, немного отошла, пытаясь привести в порядок выскакивающее из груди сердце. Мужчина был в гораздо худшем состоянии. Он шумно, рывками, дышал, лицо в полутемном коридоре блестело от пота, ладони сжались в кулаки. Кир тяжело, не отрываясь, смотрел на меня, и мне казалось, что он держится из последних сил… Я медленно начала говорить, тщательно подбирая слова:
— Кир, так не может больше продолжаться. Ты хочешь меня, я хочу тебя, (Первая часть была правдой, вторая… возможно, полуправдой.) Наши чувства не скрыть. Рано или поздно Род узнает и тогда… — я вздохнула и посмотрела в его глаза. — На что ты готов ради меня?
— На все, — хрипло ответил Кир. — Только бы ты была моей.
— Я буду твоей, — я нежно обвела пальцами его красивое смуглое лицо, — столько, сколько захочешь. Мы будем вместе, обещаю. Но ты должен помочь мне сбежать со спутника.
На секунду почувствовала стыд и сожаление. «Прости, Кир. Вряд ли я буду твоей, но ты — мой единственный шанс».
— Это невозможно, — глухо ответил Кир, понемногу приходя в себя, — невозможно сбежать.
— Возможно все, — заявила я твердо. — Род не бог и не всесилен. Он иногда улетает на несколько дней.
— Да, но улетает на единственном шаттле.
— Нет, не на единственном, — ответила я и открыла свой самый серьезный козырь. — Есть еще один. Аварийный. Я случайно узнала этот секрет. Правда, он не оснащен прыжковыми двигателями и летает только на атомных, но мы сможем за восемь часов добраться до ближайшей планеты Таласс. Сигнала отсюда он не услышит: спутник блокирует. Пока вернется через день — два, нас уже и след простынет.
На самом деле план был уже давно придуман и проработан. Загвоздка была только в том, что я не умею управлять кораблем, и в замках ангара.
Кир задумался.
— Мне пора, — я тронула его за плечо, — мы уже и так сильно задержались. Подумай над моим предложением. Или ты согласен вечно смотреть, как меня ласкает другой?
Напоследок ударила побольней. Кир дернулся и шумно выдохнул сквозь сжатые зубы.
Я развернулась и быстро пошла по коридору, переходя на бег. Лицо горело, губы распухли, возбуждение еще звенело в каждой клеточке. Быстрее. Не дай бог Род что‑то заподозрит… Надежда была только на то, что он занят и придет в спальню нескоро, я успею успокоиться. Я влетела к Оли и понеслась в ванную. «Кошмар! — простонала мысленно, увидев себя в зеркале. Плеснула в лицо холодной водой, на минутку, прямо в одежде, стала под ионный душ, убирая все запахи, что еще оставались на мне.
И тут услышала ледяной голос Рода по интеркому:
— Лия, быстро ко мне в кабинет!
Меня мгновенно скрючило от страха. Спина покрылась липким потом, а сердце подскочило к горлу и забилось неровно и быстро. Я еще раз глянула на себя в зеркало и увидела, как кожа покрывается нездоровой бледностью. Сильно прикусила губу. Да, так гораздо лучше, по крайней мере не видно опухших от поцелуев губ. Кое‑как взяв себя в руки, пошла в кабинет, даже не взглянув на скулящую и скукожившуюся на полу Оли.
Род был в бешенстве. Таким я его еще не видела. Его глаза полностью побелели, руки сжались в кулаки, звериная судорога скрутила лицо. Он почти рычал, выплевывая слова.
— От медцентра до моих комнат идти пять минут медленным шагом. Тебя не было пятнадцать. Я жду объяснений.
„Что говорить? ЧТО?!“ — паника скрутила внутренности.
„Правду, — ответила я мысленно. — Или полуправду“.
— Род, — смущенно выдавила, кусая губы, — я знаю, ты любишь Кира… Он твой лучший ученик… Но… (Я тяжело вздохнула.) Мне кажется, я ему нравлюсь.
Род тяжело, не мигая, смотрел на меня. Я медленно подбирала слова, как будто от них зависела моя жизнь (в действительности так оно и было).
— Он остановил меня в коридоре, когда мы шли из медотсека, и… — я замялась.
— Продолжай, — ровно произнес Род, но от его интонации волосы зашевелились у меня на голове.
— Он сказал, что ты меня когда‑нибудь все равно бросишь, — я всхлипнула, — что тебе всегда быстро надоедали девушки. (Глаза наполнились слезами, и я почувствовала, как мокрая дорожка прочертила линию по щеке.) И потом он заберет меня к себе… Я так расстроилась, что расплакалась прямо там, в коридоре… А он говорил, что ты всегда бросаешь своих женщин…
Меня так колотило от страха, что разобрать, настоящие это слезы или притворные, было невозможно даже мне.
— Род, — я бросилась к нему, всхлипывая и цепляясь за его руку, — не бросай меня. Я так тебя люблю. Я не хочу к Киру или на первый уровень. Неужели я тебе уже надоела?
Мужчина застыл. Я дрожала как в лихорадке, слезы текли нескончаемым потоком, а в голове билась единственная мысль: „Поверь мне! Поверь! Последний раз“.