— Ничего себе, — хрипло проговорила Катерина.
— Без кольца я не рассыпалась, конечно, и не умерла, мне того не дано. Но изрядно истрепалась, — Мэгвин достала из сундука флягу, взболтнула, и разлила её содержимое по двум глиняным чашкам, одну протянула Катерине. — Пей. Пей за свою жизнь, и пусть она у тебя сложится лучше и чем у Кэт, и чем у тебя самой в твоём далёком доме. Я вижу — ты способна на многое, и найдёшь в себе силы, о которых не подозреваешь, только случится это не сразу. Ничего не бойся, из любого трудного положения есть выход, даже если его сразу и не видно. И не бойся шагнуть во тьму — иногда для того, чтобы увидеть свет впереди, нужно захлопнуть дверь за спиной. Ты выйдешь. Ты справишься, — и выпила то, что было у неё.
Катерина проглотила всё, что Мэгвин налила в чашку, единым духом — а это оказалось вино, отличное вино, дома такое встречалось очень редко и стоило больших денег. Хотела было что-то ещё сказать — но поняла, что смертельно устала, и что больше всего на свете хочет лечь и уснуть. Вообще-то сегодня много всего случилось, и если верить Мэгвин, сил Катерина потратила изрядно. Так почему бы не заснуть?
Проснулась она засветло, и Мэгвин в домике не было. Почему-то Катерина сразу поняла, что та ушла навсегда — хоть и не очень-то холоднее стало, и окно пропускало столько же света — не меньше, но — не было чего-то важного. Ещё десяток дней назад скажи ей кто, что у дома, в котором живет маг, может быть какая-то аура и, прости господи, душа — она бы посмеялась и попросила не говорить ерунды. А вот как оно вышло.
Теперь всё делать самой. Согреть воды на умывание, и на завтрак тоже. Чая и кофе у них не водится совсем, но оставалось немного молока, сыра и хлеба — их вчера принесла Молли, когда возвращала Мэгвин её плащ — и корзина больших красных яблок. Тех самых, невероятного медового вкуса, очень сладких.
Из этого Катерина и сообразила себе завтрак. На всякий случай оделась во все слои — вдруг и вправду кто придёт и встанет над душой — собирайся, мол, а она и не готова. Лучше уж собраться самой, пока никто не явился.
Книг в домике не было, в сундуке остались некоторые снадобья — Катерина читала, что написано на банках, и вспоминала, что говорила обо всём этом Мэгвин. Кажется, это тоже нужно забрать. Потому что пригодится.
Постель она почистила приобретённым умением — кажется, сработало — свернула аккуратно и убрала в сундук. Мало ли, вдруг кому понадобится, чего будет почём зря лежать и пыль собирать? Немного почистила и окошко — просто так, чтобы что-то делать. Потому что куда идти, она не знала, и никто за ней не приходил.
Не пришли и к обеду — пришлось доесть хлеб с сыром, запить их водой и зажевать парой яблок. Эти яблоки как будто утоляли голод лучше любого мяса, нужно положить с собой несколько штук, пригодятся.
В дверь постучали, когда она, убрав остатки еды в сундук, собирала крошки, чтобы выбросить за порог, птицам. Птиц слышно не было — но ведь есть же они в лесу? Значит, придут и склюют.
Что, шагнуть во тьму? Почему-то Катерина вспомнила именно эти слова Мэгвин, хоть и был вокруг белый день.
С крошками в руках она отперла дверь и увидела высокого худого парня — сегодня его штаны и куртка были одного цвета. Из-под чёрной шапки-горшка топорщились светлые волосы, а в серых глазах она с удивлением прочла столько радости, сколько, наверное, не видела от своей особы никогда и ни у кого.
— Кэт, моя Кэт! Ты вернулась!
Парень обнял её, подхватил и закружил прямо на небольшой утоптанной площадке перед входом в дом.
— Кэт, ты поедешь домой? Ты не оставишь меня больше?
В голосе было столько же радости, сколько мольбы.
— Да, Робби, я поеду домой, — сказала Катерина и опустила взгляд в снег.
Мелкая птица, вроде воробья, прилетела-таки и спешно клевала крошки с крыльца.
7. Телфорд-Касл
Оказывается, муженёк приехал не один — при нём переминались с ноги на ногу пять коней, у каждого в седле — по человеку, и ещё два коня были без всадников. Один — вороной, для милорда, понятно, а второй?
А второй, Катерина, для тебя. Пятнистый какой-то, кажется таких называют «серый в яблоках». Не хотела ножками идти? Так поедешь. Только вот с какой стороны к этому зверю подходить — Катерина не представляла.
— Не бойся, Кэт, он тебя не сбросит, он смирный, будто не знаешь! Облако, стой, это же Кэт. Кто из вас больше друг друга боится, скажи? — расхохотался Робби.
Катерина достала из поясной сумки яблоко и предложила Облаку — вроде кони яблоки едят. Тот обнюхал и принял подношение — съел и ткнулся мордой ей куда-то в плечо. Она стояла — ни жива, ни мертва, потому что коня так близко в последний раз видела в детстве, в деревне у папиных родственников.
— Держись, — Робби подхватил её и поднял.
Катерина от неожиданности зажмурилась… и вдруг поняла, что нога нашла стремя, вторая уместилась рядом — видимо, это та самая память тела. Уж наверное здешнюю леди учили ездить верхом. Она приоткрыла глаза, сделала вдох и выдох — и руки словно сами разобрали поводья.
Сидеть в дамском седле было ой как неудобно, но похоже, что от неё ждут именно этого — что она будет сидеть на коне, как на лавке, свесив ноги на одну сторону. Её небольшой тючок с оставшейся одеждой и кое-чем из дома Мэгвин прикрепили к седлу, и — можно было отправляться.
Катерина в последний раз бросила взгляд на дом — снаружи он выглядел, как небольшой холмик. Кажется, даже дерево у него на крыше растёт. А летом, наверное, трава, и внутри у него прохладно. Интересно, как далеко он от замка? Надо бы узнать.
А пока — ехать следом за людьми Телфордов и постараться не вылететь из седла.
Хорошо, ехали медленно, не торопились. Правда, головой вертеть всё равно не выходило, потому что четыре конских ноги казались Катерине не самой устойчивой вещью на свете. Они шагали, иногда — наступали на ветки, иногда — куда-то слегка проваливались в мягком снегу. Это вам не машина и не велосипед, и не на своих двоих! Она сидела, вцепившись в седло, и почти не держась за поводья, и конь просто вёз её следом за остальными. Да, просто держись хорошенько. Это тело всё знает и умеет. Оно знает о здешней жизни больше тебя, и уж явно с детства в седле, почем зря просто так не свалится. Придётся научиться кое-в-чём ему доверять.
Но судя по тому, как муж тела радостно смеялся с кем-то из своих людей, всё было в пределах нормы. Если бы настоящая Кэт была искусной наездницей, то разницу заметили бы все. Наверное, она тоже сидела в седле чуть получше мешка с картошкой.
Так выехали по тропе из леса и выбрались на открытое пространство. Что-то вроде поля, конечно же — в снегу, и Катерина сразу же зажмурилась от того, как ярко засверкал этот снег на солнце. Денёк, правду сказать, был отличный — тёплый, солнечный, когда зимой такие выпадали и Катерина была свободна — то она брала детей, а потом внуков, и шла с ними гулять. Тут же они просто ехали себе по дороге, на которой виднелись следы колёс — наверное, тележных, а потом муженёк и вовсе ускакал вперёд с кем-то из своих. Впрочем, вокруг Катерины всё время оставались четверо, двое впереди, и двое сзади. Не то почётный караул, не то стражники.
Замок появился достаточно скоро — на холме, за полем. Как на картинке в учебнике — мощные стены, высокие башни. И чем ближе подъезжала к нему Катерина, тем суровее он выглядел — каменная глыба, да и только. В него попробуй попади, и потом ещё попробуй из него выберись.
Их отряд приветствовали с галереи наверху стены, и ещё — стражники в открытых воротах. Когда проезжали те самые ворота, Катерина подняла голову и увидела зубчатую снизу решётку. Воображение тут же нарисовало картинку из фильма — как где-то ломается крепление и эта решётка валится вниз вот прямо сейчас — ей по голове. Она зажмурилась… а конь тем временем вошёл во внутренний двор.
Катерина не имела представления, как спускаются с коня. В кино с них спрыгивали, в жизни, кажется, тоже. А тут как? Она ж свои тонкие ноги себе переломает!
Но оказалось — всё предусмотрено. К ней подошёл муж, который как раз спрыгнул, и кивнул кому-то, чтобы его коня увели. А сам просто снял её с седла и поставил на ноги.
Тут только Катерина поняла, что сидела в таком напряжении, от которого затекло всё тело. И принялась их аккуратно разминать. А из открытой двери в ближайшей части здания тем временем к ним шли люди. И первым шёл как раз хозяин, если верить зеркалу Мэгвин — высокий, мощный, страшный. Плечи Катерины всё равно что сами опустились, а взгляд упёрся в мелкую гальку под ногами, которой был отсыпан внутренний двор.
— Что, ожила? — неласково спросил хозяин.
От звуков этого голоса тело съёжилось, как от удара. Что, снова та самая телесная память? Катерину это так разозлило, что она чуть было не подпрыгнула на месте и не топнула ногой.
Плечи распрямились с усилием, и с таким же — поднялась голова.
— Приветствую вас, милорд, — или как там ещё надо сказать?
Местному этикету её никто не учил, не успел. И наверное, она сделала что-то не так, потому что изумление лорда она ощутила без труда. Именно ощутила, и именно изумление. Вообще Катерине и раньше доводилось понимать, кто что имеет в виду, и обычно она оказывалась права, но здесь её всё равно что по голове ударило — она понимает невысказанное!
— Ну, ну, — кивнул он, оглядел Катерину с ног до головы и пошёл куда-то по двору.
Оказалось, что за его спиной стояла пухленькая девушка в чепце — её Катерина тоже видела в зеркале. Грейс, её зовут Грейс, ей можно доверять. Отлично.
— Миледи, как хорошо, что вы вернулись! — она подбежала и принялась целовать Катерине руки — вот ещё только не хватало!
— Да, Грейс, я вернулась, — кивнула Катерина. — Пойдём отсюда, хорошо? Только где-то тут были вещи…
— Фил, балбес, куда ты повёл коня миледи, там её вещи! — звонкий голос разнёсся по всему двору.
И тут же двор заполнился самыми разными звуками — хрустом, топотом, звоном, разговорами. Что это было? Все они молчали, когда отряд въехал во двор? И ждали, что будет? А что могло быть?