— А сейчас?
— А сейчас её больше нет. И ничто меня здесь не держит, и это хорошо. Прости меня Кэт, прости, пожалуйста.
— За что, Роб? — она сама не поняла, что ревёт, и что это такое горячее у неё на щеках, а оказалось — слёзы.
Луна вновь скрылась в облаках, и пошёл снег. Слёзы вперемешку со снегом.
— Я… Я не верил тому, что ты говорила. Когда жаловалась на Рональда, на Джейми, на отца. Я не думал, что хоть кто-то из них дотронется до тебя, мне казалось, всё это — женские глупости, просто они не любят тебя, а ты не любишь их. Если б я только знал, что это правда, и что тебе пришлось пережить — мы бы уехали раньше. Хоть в Торнхилл, хоть куда ещё. Если бы я знал, что всё это правда!
— И… как ты узнал?
— Когда ты бросилась в море, я поверил. И понял — жизни мне не будет, если я тебя не верну. И я нашёл способ вернуть тебя! А потом… ты всё забыла, и я подумал, что и ладно, просто начнём всё сначала.
— Но… я ведь и потом говорила, что Рональд угрожал и мне, и тебе? — перед Катериной словно пропасть разверзлась.
Джейми признался ещё тогда, год назад. А Рональд, выходит, был прав, когда говорил, будто им есть, что вспомнить? И лорда Грегори Кэт боялась не зря?
— Мне было проще не обращать внимания — ведь его я знал всю жизнь, а тебя — совсем недавно, хоть и не мыслил своей жизни без тебя. А теперь я понимаю, что был последним глупцом, и тогда — и после. Я мог не приказывать жечь Торнхилл, мы могли там остаться, сразу, и нам было бы там хорошо.
Катерина поняла, что не может это слушать. Господи, почему же всё так вышло? Так глупо, так безнадёжно?
— Не казнись, Роб. Мне тоже есть, в чём признаться тебе, и попросить прощения.
— Ты о чём, Кэт? Если об отце и Рональде, то забудь! Я сам виноват, что не защитил тебя, хотя клялся.
Она собралась с духом.
— Роб, ты клялся не мне.
— Как так? — не понял он.
— Ты клялся другой Кэт, той, которая умерла. В тело которой меня привела госпожа Мэгвин.
— Что? — выдохнул он едва слышно.
— Твоя Кэт умерла, Роб. А я заняла её место. И старалась быть… не хуже.
— Кто же ты? — растерялся он. — Ты… ты не то, что не хуже, ты другая, совсем другая. Вот, значит, почему…
— Прости, меня не спрашивали. То есть нет, спрашивали, но — толком не объяснив всего. Как и твою Кэт, когда она выходила за тебя, она тоже не знала, что ждёт её в Телфорд-Касле. Кто знает, может быть, вы и встретитесь ещё — где-то там, куда людям хода нет.
— У меня в голове не умещается, Кэт, правда! Кэт, ты будешь молиться за меня?
— Обязательно.
— Прости, Кэт. И прощай. Матушки больше нет, я смогу уйти. И Майк тоже. Майк, иди сюда.
Округлый силуэт приблизился и неловко поклонился — точно как в жизни.
Ноги уже не держали Катерину совсем, она вновь опустилась в снег и видела сквозь ресницы, как исчезают оба хорошо знакомых ей силуэта.
Прощай, Роб.
50. После боя
Катерина очнулась от того, что её облизывали шершавым языком. Щёки, нос, лоб. Горячим шершавым языком, между прочим, и не давали ей снова отключиться. Глухое ворчание, мокрый нос, который тыкался куда-то в шею, а потом её просто взяли за плащ и потащили куда-то по снегу. Молча. А потом внезапно перестали тащить.
— Какой же ты молодец, — говорил кому-то маг Жиль. — Где ж ты нашёл нашу рыжехвостую? Кати, маленькая моя Кати, просыпайся. Ты без сил, я понимаю, но надо добраться в тепло.
Крупный объект плюхнулся в снег возле Катерины, она открыла глаза.
Серебристый свет магического огня, Жиль, отряхивающий с неё снег, и — внезапно волк. Крупный волк, тоже серебристый в магическом свете.
— Так я… жива? — прошептала она.
— Несомненно и абсолютно, — подтвердил Жиль. — У тебя был шанс замёрзнуть, а у снега — засыпать тебя с концами, но это вот невероятное господне создание не позволило. Он тащил тебя за плащ зубами в сторону замка. Как тебя унесло-то так далеко? Мы уже всех собрали, а тебя не было и не было. Я было собрался своими методами поискать, но вот этот волк прямо побежал со всех ног, и их повелитель сказал — наверное, он что-то знает. И я пошёл за ним.
Катерина дотянулась до головы волка, погладила. Ого, а у волка-то шрам за ухом! Неужели тот самый, которого она нашла осенью?
— Хороший мой, спасибо тебе, — сказала, и коснулась звериного носа.
Зверь вздохнул.
— У миледи амулет, волки чувствуют его. Серый говорит, что от миледи пахнет лисицей, — донеслось сверху.
Эдвард Блэк-Рок возвышался над ними, как скала.
— Да хоть каракатицей, — Жиль поднялся и попытался поднять Катерину, но её соврем не держали ноги.
— Прости, я… я не могу, — виновато сказала она.
Тогда он просто подхватил её на руки и понёс. Нёс-нёс, потом остановился.
— Вы чего тут? Идём в тепло! — скомандовал кому-то.
— Да, мы уже, — это Джон.
Он жив, и это прекрасно.
— Не успели выдохнуть, уже милуетесь? — проскрипел откуда-то снизу Джейми.
Звук пинка, вопль.
— Джон, подержи.
Катерина чувствует, что её передают — не поверите, Джону. Впрочем, Джон держит её ничуть не менее уверенно, только не шепчет ничего успокаивающего и нежного. Просто держит.
А Джейми воет.
— Ты чего? С ума сошёл? Да сдалась она тебе!
— Ты, идиот. Ты скольких возвращенцев сегодня упокоил? Ни одного? А сколько она? Да она вас всех спасла, ты, ошибка мироздания!
— Ты бы и сам справился, — пробурчал Джейми.
— Нет. Не сегодня, не с этой задачей, и без жертв не обошлось бы. Сожрали бы тебя совсем, понимаешь? С потрохами вместе. И жаль, что побрезговали, честное слово.
— Почему он не встаёт? — спросила откуда-то сбоку Бранвен.
— Очевидно, не может, — зло сообщил Жиль. — Его ели, но не доели. А жаль. Впрочем, Джон, он же тебе брат, наверное, ты его пожалеешь и утащишь в тепло. А мне позволь доставить в замок миледи.
Катерина чувствует, как её передают, и чувствует щекой мягкое сукно дублета Жиля. Обхватывает его за шею — получается.
— Пойдём, рыжехвостая. Ты молодец, ты справилась. А скорпиона этого не слушай.
Она вновь приходит в себя, ощутив свет и тепло. Надо же, гостиная Джона, где был военный совет — вроде бы несколько часов назад, а как будто в другой жизни. Жиль опускает её на лавку со спинкой.
— Виаль, давай что-нибудь, что поможет госпоже, — командует Жиль по-франкийски.
Названный что-то бурчит в ответ о том, что прекрасной даме нечего выходить против нежити, для того есть мужчины, да, есть, и даже госпоже Жийоне тоже нечего, и другим, а у этой и так в чём душа держится, а туда же, и вы, господин Жиль, неправы, что ей такое позволяете.
Если бы Катерина могла — она бы рассмеялась.
Ей под нос сунули чашку с подогретым вином, оно остро и пряно пахло специями.
— Глотните, мадам, — проскрипел Виаль.
Пришлось сделать маленький глоточек, и открыть глаза. Виаль был сух и сед, и напоминал сучок или корягу — весь такой узловатый и складчатый. И скрипел ровно как недовыкопанный пень под ветром, или надломленная тяжёлая ветка.
— Скажи, что с ней? — о, это пришёл Джон.
— Миледи осталась без сил, — поясняет Жиль. — Но вино, еда, ванна и сон вернут их ей к завтрашнему дню. Миледи здорова и сильна — в целом, и наше предприятие не должно фатально сказаться на ней.
— Это хорошо, — соглашается Джон.
Дальше они оба с Жилем пытаются её накормить, но она не в силах проглотить ни кусочка. Жиль уговаривает её по-франкийски, просит взять в рот хоть крошечный кусочек — наверное, как-то так он пытался накормить свою маленькую сестрёнку, о которой рассказывал, иначе откуда он это знает?
Катерина поддаётся и глотает маленький кусочек сыра, а потом ещё и ещё. И запивает вином от Виаля. И вот уже даже можно открыть глаза и смотреть, кто ещё здесь, и слушать разговор более осмысленно.
О том, как Генри Блэк-Рок запнулся и упал, и его настигли возвращенцы, и не сидеть бы ему за этим столом, если бы не госпожа Бранвен, которая вытащила его из кучи врагов клювом и когтями, и если бы не его брат, который госпожу Бранвен на это место привёл. И о том, как волки рвали нежить, а нежить разбегалась от волков.
О том, как отец Мэтью молился, и грозил страшными карами леди Маргарет и прочим — по именам, и как поднял он свой крест, и держал его высоко, и как сиял вокруг него свет, а Рональд — Рональд! — охранял святого отца с факелами в обеих руках и не позволял ни одной тени приблизиться к нему.
О том, как на Джейми напал стражник Честер, и тот попытался отбиться, но получил призрачным клинком по ноге и стрелу из призрачного арбалета — видимых повреждений не было, но пользоваться правой ногой и правой рукой он не мог.
О том, как прибежавший из замка Джорджи играл на флейте, и ни один возвращенец не смел подобраться ни к нему, ни к тем, рядом с кем он оказывался.
О том, как леди Маргарет пыталась схватить Джона и выставить против оставшихся живых, но он разрезал ладонь и своей кровью отогнал то, что было раньше его матерью.
О том, как Жиль с мальчишками успевал везде — помог Джейми справиться с Честером, прибил кого-то, кто покушался на святого отца, вместе с госпожой Бранвен отстоял Джона. А в финале одолел леди Маргарет в поединке, точнее — то, чем она оказалась, потому что, как он объяснял, уведённые люди добавили ей сил, и от первоначальной леди Маргарет уже мало что осталось, а получилась из неё жирная и опасная тёмная тварь. На вопрос, чем тёмная тварь отличается от обычного возвращенца, Жиль только отмахнулся и сказал — давайте, я вам завтра расскажу. Я, мол, знаю много, потому что много копался как раз в этой теме, и даже свою выпускную работу готовил именно по ней, говорить могу долго, но сейчас — увы, язык почти что уже и не ворочается.
И Жиль заговорил о ней, Катерине. О том, как она шла и поражала врагов, и как они бежали, только лишь завидев свет лица её, и лишь заслышав её неумолимую поступь, и как сошлись они с Нэн, и Катерина одолела, и не только Нэн, но и других, которые иначе непременно бы увели и сожрали кого-нибудь ещё. Катерина уже и не была уверена, что она что-то такое делала, но раз все они говорят — то наверное, так и есть.