Моё. Точка. Никому не отдам.
67. Феерия прикосновений
— Моя, никому не отдам, — услышала Катерина и открыла глаза.
Как, однако, быстро пали все её бастионы! Можно сказать — мгновенно и без боя. Никаких вам скалок, сковородок и вопросов «где ты шарахался, гад такой».
— И как ты это себе представляешь? — спросила она у того единственного в мире мужчины, с которым была, как оказывается, готова упасть в постель почти что даже и без нормального приветствия.
— Хорошо представляю, — с готовностью кивнул он. — Я завершаю свои дела, их уже немного осталось, и отправляюсь к своему королю. И ты отправляешься со мной.
— Отправляюсь? С тобой? А мои дела? — красавец какой, вообще-то, её ждут в Торнхилле.
Он нашёл её губы, поцеловал. А пальцами перебирал волосы.
— Знаешь, Кати, я ведь видел твой Торнхилл. И я понимаю — то, во что вложена часть души, нельзя оставлять. Пока душа туда тянется. Но мы что-нибудь придумаем. Я могу перемещаться по знакомым местам довольно быстро, не как порталом, но тоже неплохо. И вдруг ты не испугаешься?
— Вдруг не испугаюсь, — кивнула она. — И скажи ещё такую вещь: ты зовёшь поехать с тобой, а в качестве кого?
— То есть? — он даже оба глаза распахнул и уставился на неё.
— В качестве кого я отправлюсь с тобой? Если отправлюсь?
— Ну, мы поедем вместе, а там… — начал было он, но потом, кажется, увидел что-то на её лице. — Постой, Кати, ты что, готова выйти за меня замуж? — и поскольку она явно чего-то не понимала, он уточнил: — Ты готова выйти замуж за некроманта?
— Ты пока не звал, — пожала она плечами. — А вообще — не за некроманта, а за тебя. За трепло Жиля, который учил меня магии, с которым вместе мы стояли насмерть и победили, и который сегодня уложил меня в постель без малейших усилий.
— Да просто замуж за некроманта никто не стремится.
— Как же, а твоя матушка? Она ведь вышла за твоего отца?
— Да, но она сама некромант, и там были особые обстоятельства. Потом расскажу. Но ты ведь не знаешь, о чем говоришь!
— Почему? Тебя я, смею заметить, немного знаю. Правда, исключительно снаружи, ран твоих мне лечить не доводилось.
— Это пока не доводилось, — обнадёживающе сказал он с развесёлой улыбкой. — Но, рыжехвостая, у меня же сила.
— У меня вроде тоже.
— Твоя — обычная и нормальная. В отличие от моей.
— Это ты Рональду расскажи, которого я сегодня пополам свернула. Или Джеймсу, которого тоже случалось сворачивать.
— Джеймс никак не уймётся? — нахмурился он.
— Уймётся, уймётся, не отвлекайся. Так что с тобой не так по твоему мнению?
— Но, рыжехвостая, со мной всё не так. Обычно девы не хотят замуж за некроманта.
— И где ты здесь видишь обычную деву? — усмехнулась она. — Я уже была замужем, я кое-что видела в жизни, и я маг. Нет, пойми меня правильно, я могу не расспрашивать тебя. Мы выберемся из постели… и расстанемся снова. Ты можешь даже не рассказывать, где тебя носило всё это время, а я не скажу, что я тут уже успела передумать про тебя. Ты завершишь дела и уедешь, а я упрошу её величество дозволить мне покинуть двор. И всё. Вернусь домой и напишу Сэнд-Року — пусть сватается. Он весьма хорош, и он сосед. И совсем всё.
— Но, Кати, а жить-то как? — он слушал её, а на лице постепенно прорисовывалось изумление.
— Ты о чём?
— Как жить? Мне — без тебя, а тебе — без меня? — ей послышалось отчаяние в его голосе, или оно там и вправду есть?
— Как все люди живут?
Она чуть было не сказала — «как я уже одну жизнь прожила».
А как прожила? Нормально прожила — с одной стороны. А с другой — в той её богатой событиями жизни у неё ничего и близко похожего не было. Она действительно прожила жизнь — как подобает, воспитала детей — как смогла, а теперь оказывается, что не знала и не переживала чего-то очень важного. Да и дети… что нужно, чтобы воспитывать вот таких, как Жиль? Как они получаются, кому удаются?
Она сама не поняла, как начала вновь гладить его — по щекам, обводить губы кончиками пальцев, перебирать волосы. И он улыбался и откликался — целовал её, куда дотягивался, и касался, касался, касался. Тут, там, просто так, поглаживая, щекоча, не отпуская. Да как он так может-то, как у него выходит! Почему у кого-то прикосновение — это просто прикосновение, ни о чём, как говорили дети, от чьих-то прикосновений только боль, а кто-то может вот так — одним невесомым касанием перевернуть душу и заставить трепетать тело?
— Люди, рыжехвостая, живут очень по-разному, — наставительно сказал он, уложив её сверху и поглаживая её спину. — И я, поверь, видел разные примеры, и вовсе не всем из них хочу следовать, только лучшим. И хочу быть с тобой — любым образом. И хочу от тебя рыжую дочь. Ты родишь мне рыжую дочь? Мы будем любить её и баловать, и учить магии, и найдём ей самого лучшего мужа, который тоже будет любить её и баловать, да же?
Дочь? Все же хотят сына, просто помешаны на сыновьях!
— Ты мне зубы-то не заговаривай, хорошо? Кем будет та дочь — твоим бастардом? И каково ей будет в жизни? Ты сам-то как рос — в семье обеспеченных и влиятельных людей, так?
— Я сам, рыжехвостая, довольно рано научился давать в глаз в ответ на все неудобные вопросы о моей матери, которую я узнал только в двадцать лет, так уж вышло. И ещё — в ответ на все шуточки и замечания о проклятых некромантах, которые не умеют ни чувствовать, ни понимать, ни слышать — а только убивать. Отцу моему пришлось ещё труднее, и он тоже справился. Одна моя сестра чудом избежала навязанного мужа-простеца. А вторую мы просто не дадим в обиду всем семейством. И тебя не дадим, если ты об этом.
— Я не сомневаюсь, что не дадите, — улыбнулась она. — Но твои родные далеко. А я очень не хочу, чтобы её величество приказала мне выйти замуж за кого-то, кого я в глаза не видела, но он ей чем-то хорош, и она желает вознаградить его Торнхиллом. И мной в придачу. Знаешь, сколько раз меня уже пытались в разговоре прощупать на этот предмет — за кого я пойду замуж? Потому что неплохой кусок. Потому что хорошие соседи-Телфорды, и с соседями через границу я тоже в какой-то мере замирилась. Но это сделала я, понимаешь, и не хочу делить плоды своего труда с кем-то, кто ради того палец о палец не ударил, и ради меня тоже. Глупость какая — тот единственный мужчина здесь, за кого я, может быть, вышла бы по желанию, а не по необходимости, совсем этого не хочет.
— А почему — «может быть»? — вкрадчиво спросил он.
— Потому что Юг и Север не свести.
— Кто тебе сказал?
— Ты сейчас это подтверждаешь.
— Да брось, я жить без тебя не могу. И Рональда убью — чтобы он больше не тянул к тебе свои грязные лапы, я просто жду завтрашнего слова королевы по этому вопросу.
— Это ты его по лицу приложил?
— А кто же? — усмехнулся он с великолепным самодовольством. — Кто ещё так сможет?
— Что у вас вышло-то? Ведь вышло? Где ты был весь этот месяц?
— Главным образом — валялся раненый в доме госпожи Бранвен, пусть хранит её господь и все те силы, которые за это здесь у вас отвечают.
— Раненый? — она даже приподнялась, нервно осмотрела его, не заметила ничего особенного. Даже свежих шрамов.
— Да, но ваши совы — невероятные целители, после них даже шрамов не остаётся.
— И это… Рональд?
— Его люди. Но ничего, я их перебил, почти всех, — глаза его заискрились. — Виаль не маг и вообще не воин, Оливье быстро поймал пулю, Ганса я посадил их стеречь, а сам — разгулялся.
— И… сколько их было?
— Достаточно много, — улыбнулся он совсем по-мальчишески. — Но меня учили драться с превосходящими силами противника. И использовать свои преимущества, а они у меня есть.
— Вот, преимущества. А ты говоришь — некромант, это плохо. Это замечательно. Мы бы никогда не отвязались от леди Маргарет, пока она бы нас всех не сожрала!
— Но, любовь моя рыжехвостая, с тобой я никогда не смогу выпустить свою силу наружу. Потому что эта сила губительна для всего живого.
— А надо? — поинтересовалась она.
— Иногда надо, — кивнул он.
— Пробуй, — пожала она плечами.
Если честно, она не верила в какую-то там особую бесконтрольную силу у человека, столько знающего и умеющего из области магии. Искренне считала лукавством и набиванием себе цены. Ну, сила, но как это — сила без контроля? Так ни с какой силой не бывает.
А с другой стороны, если он в минуты помрачения рассудка способен терять над собой власть настолько, что убивает всё живое — так об этом тоже следует знать и выяснить, как это бывает. И тогда уже понимать — лечится ли это, или только бежать без оглядки. И если бежать без оглядки — то хотя бы тому будет понятная убедительная причина. Это ж не алкоголизм, и не наркомания, это какой-то здешний местный бред!
Но она совершенно не могла представить себе Жиля, от которого нужно бежать.
Он хмуро взглянул на неё, будто она сказала что-то странное. Оглядел со всех сторон — в порядке ли? Что, сомневается в её разумности и здоровье? Ну, пусть.
Жиль встал с постели, прошёлся босыми ногами по периметру спальни, выставил за порог кувшин с розами, и, кажется, поставил защиту. Как от призраков. И на окно тоже. А после вернулся к ней и медленно снял с шеи свой вычурный крест.
— Если будет совсем страшно — возьми и надень на меня, хорошо? — прошептал он и вложил крест ей в руку.
Она посмотрела — крупный, серебряный, ажурный. Ничего себе так — силу сдерживает крест? Или это артефакт? Или ещё как?
А потом она подняла взгляд на него… и обомлела. Вокруг знакомого лица, да и вокруг всего него клубились серебристые щупальца — те самые, концы которых ей доводилось видеть, в последний раз — вот только что, в галерее дворца. Они показались ей невероятно красивыми — потому что искрились в магическом свете, очень изящно выплёскивались наружу и мягко охватывали её.
Он взял её за руки — просто взял за руки, остальное доделала его невероятная сила. Эти… загадочные штуки окружили её, и легко касались обнажённой кожи со всех возможных сторон, толкаясь, но не мешая друг другу — очень ласково, как его пальцы перед тем. Их было много, прямо очень много, и она — в центре. Для его языка и пальцев не было никаких запретных мест или действий, и для этого всего, похоже, тоже. Ей только что и осталось — податься ему навстречу, и целовать, потому что невероятные ощущения от тех щупалец просто не оставляли выбора — только хвататься за носителя силы и держаться за него, и ласкать его самой — ведь как иначе-то?