– тогда-то оно ценилось. И Солнце останавливали словом, и куда-то бросались гроба шестеркою дубовых ножек и т. п.
Потом мы вошли в эпоху перепроизводства слова. Когда за слово даже в морду никто уже не даст. Нет, кто-то даст. Человек из Чечни, например. Потому что в Чечне тотальной власти денег не наступило. Нет, конечно, деньги там тоже очень важны. Но там еще важна сила. А слово – составная часть силы. Так уж повелось из традиционных эпох.
В основной, материковой России слово потеряло силу, как соль. И перестало быть частью силы. Кричи, ори – не слышат; мертвецы – не слышат.
Меня часто спрашивают: «А как же это они тебе разрешают такое говорить?» Отвечаю: говорить вообще можно все. Если к разговору не прилагается, как минимум, миллиард долларов. А у кого нет миллиарда, те, как сказал один из идеологов правящей российской Системы девелопер Полонский, могут идти в одно мягкое место.
Чтобы слово снова начало расти и приобрело хоть какую-то силу, его надо сначала запретить. Хотя бы – с помощью главного санитарного врача Геннадия Онищенко. Который мог бы найти в определенных словах очертания свиного гриппа и сенной лихорадки.
Нет, не совсем запретить. Скорее, ограничить оборот. Чтобы те или иные слова использовали только люди со специальными разрешениями. Лицензиями на убийство.
В первую очередь – надо ограничить свободный оборот слов, уже доведенных почти до полной потери истинного значения. К числу таких слов относятся, безусловно, «модернизация» и «развитие».
О модернизации сегодня говорят очень много. И далеко не всякий может объяснить, что конкретно он имеет в виду.
Зато я возьмусь объяснить, что понимает под модернизацией российская правящая элита.
Для современных российских правителей модернизация – это система финансово-технологических мероприятий, позволяющая решить две задачи:
– качественно сократить потребление нефти и газа внутри России;
– ответить на исторический вопрос, каким образом все-таки можно унести деньги в могилу.
Рассмотрим обе задачи чуть-чуть подробнее.
Самое выгодное, что умеет делать российская правящая элита – поставлять на экспорт отечественные нефть и газ. Аналогичные поставки российским предприятиям и особенно гражданам – далеко не так рентабельны. Можно, конечно, повышать внутренние тарифы, но только до определенного предела. Из-за ограниченной платежеспособности большинства предприятий, но особенно – граждан.
Тем временем резервы роста добычи нефти и газа – исчерпаны. Потому что за постсоветское время инвестиции в разведку и разработку новых месторождений были критически недостаточными. Главное было – гнать на экспорт. А там – хоть трава не расти.
Что же делать в такой ситуации?
Во-первых, резко сокращать потребление всей и всяческой энергии внутри страны. Отсюда, например, и берется идея о тотальном запрете «лампочек Ильича» и переходе на энергосберегающие лампочки китайского производства (своего такого производства у нас нет и не предвидится).
Во-вторых, переводить самое Россию с нефти и газа на другие виды топлива. Например, на уголь. Эта идея пришла в голову нашим правителям еще несколько лет назад. Собственно, и приснопамятное «Мечел-шоу» годичной давности, когда Путин обещал прислать к угольщикам доктора, было прелюдией к собиранию нескольких больших угольных компаний в единый холдинг, который правильно бы обеспечивал страну теплом и светом. Кризис помешал довести это дело до логического оздоровительного конца.
Но, какой бы там ни был кризис, жизненную философию нашей элиты никто не отменял. Потому первым важнейшим проектом в рамках так называемой «модернизации» станет энергосбережение.
Еще в 1990-е гг., когда люди, взявшие власть в России, поняли, что деньги правят миром, возникло ощущение: человек с большими деньгами не может умереть, как простой смертный. Не должен. Не имеет права.
Безусловно, погибнуть в бою за деньги, как за высшую сакральную субстанцию – это можно. Но не в бою, а дома, в своей постели, в окружении плачущих тещ и слезящихся лакеев – это было бы чересчур пошло. Для чего же тогда деньги и почему они бог, если они не обеспечивают бессмертия?
В 1999-м, один РФ-олигарх говорил мне почти точно следующее:
– Ты не понимаешь… Человек, у которого много денег, отличается от человека, у которого мало денег, не количественно, а качественно. Скоро, скоро мы вложим большие деньги и создадим индивидуальные лекарства. Соответствующие геному каждого человека с большими деньгами. Эти лекарства продлят нашу жизнь лет на 20–30. Ну, скажем, до 95—105 лет. А пока лекарства будут действовать, мы вложим еще большие деньги и придумаем что-нибудь следующее. В общем, до 120, как минимум…
Отсюда – повышенный интерес к нанотехнологиям. Мало кто из российских силу имущих знает, что это такое. Но много кто знает, что нанотехнологии как раз и нужны для создания эликсира физической жизни. Чтобы конвертировать большие деньги в бессмертие. Настоящее, посюстороннее бессмертие. А не фиктивное, обещанное былым Господом по ту сторону гробовой доски.
Серьезный человек с серьезными деньгами вообще не вправе доверять Господу. Ведь у последнего, как честно признано в Писании, нет денег. А раз нет – чем же он будет отвечать, если кинет – и жизни вечной таки не существует?!
Нельзя рисковать и доводить дело до ворот кладбища.
Так они думают.
И потому вторая часть программы модернизации – разработка технологий, побеждающих физическую смерть. Для избранных, конечно. Ибо для всех званых на скудную русскую землю бессмертия не напасешься.
Ведь, кажется, даже тот прежний, ветхий Господь, которого к нам посылали до возникновения Больших Денег, рассуждал почти так же?
Итак.
Никакой модернизации в нынешней России при нынешней ее элите – кроме энергосбережения и поисков пролонгации жизни богатых – не будет и не может быть.
Не будет реиндустриализации.
Не будет воссоздания ВПК. Ни новой науки и/или образования.
Никто не станет заниматься модернизацией институциональной, т. е. построением новой политической системы.
Никому не интересно гражданское общество (которое, как и все реальное в России, может быть создано только сверху).
Все это решительно выходит за рамки жизненно важных интересов правящей элиты и, с ее точки зрения, относится лишь к области совершенно неоправданных издержек.
Потому все разговоры о модернизации следует прекратить. И дальнейшая дискуссия, имеющая целью сформулировать что-то, что выходит за рамки тандема «экономия сырья + финансовое бессмертие», способна лишь выхолостить и обесценить понятие «модернизация» окончательно. Потому что Кремль будет умно кивать головой, а поступать – исключительно по-своему. Так, как он и должен, в соответствии со своей внутренней логикой, поступать.
Подлинной модернизацией для России может стать лишь построение качественно нового государства. У которого, возможно, есть шанс возникнуть на руинах существующей Российской Федерации.
Важнейшими предпосылками создания нового государства являются:
– прекращение – по естественным причинам, о которых мы поговорим во второй части этой статьи – существования Российской Федерации;
– уход нынешней правящей элиты после завершения (исполнением) ее центральной внутренней (заветной) миссии – утилизации наследства СССР;
– формирование критической массы новой элиты; сейчас очертания новой элиты практически не видны; мы выдвигаем гипотезу, согласно которой решающую роль в создании этой следующей элиты для постРФгосударства могут сыграть русские иностранцы, потомки разных волн эмиграции, но преимущественно – первой волны; возможно, с течением последнего РФ-времени эту гипотезу придется поправить и уточнить;
– установление в России конституционной монархии при участии и под давлением со стороны внешних сил.
О том, почему такое может произойти и как оно будет организовано, мы поговорим в следующей серии.
2
Прежде чем перейти к попытке описания ключевых параметров нового государства, которое может возникнуть на руинах РФ, коснемся вопроса о российской политической традиции и ее роли в формировании будущей нашей государственности.
Традиция эта складывалась почти 1 200 лет – со времени призвания варягов (а не 700 и тем паче не 500 лет, как полагают многие исследователи). Соответственно, российская политическая традиция есть ровесница и непременная историческая спутница нашей цивилизации как таковой. Подошедшей к своему критическому, «изломному» возрасту (все те же 1 200 лет).
Важнейший компонент российской политической традиции: государство не имманентно русскому человеку (народу), а трансцендентно ему. Государство не формируется русскими людьми, а дается им извне. Сверху или сбоку – как получится.
Для нашей страны – это единственно нормальное и привычное положение вещей, первейшая предпосылка как существования государства, так и его пакта с народом, живущим и жизнедействующим в формальных пределах государственных границ.
Источник происхождения государства не может быть доподлинно известен и стопроцентно понятен русскому человеку Дистанция между государством (верховной властью) и народом всегда должна быть ощутимой (осязаемой) и неделимой. Дистанция поддерживает тайну этого трансцендентного государства. Если и когда дистанция и тайна исчезают, русский человек перестает уважать государство, ценить его и, соответственно, повиноваться ему. На нашей живой памяти так было. В конце 1980-х. Когда выяснилось, что власть КПСС не дана свыше, а Михаил Горбачев – вовсе не верховный жрец единственно правильной религии коммунизма, а обычный «Райкин-муж», которого можно убрать простым человеческим голосованием. То же случилось далее и с Борисом Ельциным. При Владимире Путине дистанция вновь появилась, а устранение верховной власти обычными людскими руками стало невозможным. В результате чего психологически комфортное для русского человека восприятие власти/государства было, в известной немалой степени, восстановлено.