— Ой, не думай об этом! — с досадой перебила ее Жанка. — На фиг клубы и рестораны, к чему этот пафос, нам и без него будет весело! Мы вместе обязательно что-нибудь придумаем, расслабься!
Закончив разговор, Люська вздохнула. Что бы там Жанка ни пела — расслабься, не думай, а совсем без гроша в новогоднюю ночь она быть не должна. Следовательно, необходимо занять денег… у кого-нибудь. Вот только у кого? Друзьями в Москве она еще обзавестись не успела, все бегала в поисках работы. Не у хозяйки же, коммунистки Неониллы Борисовны, занимать! Андрею тоже не позвонишь по такому вопросу — стыдно. Да уж, задачка не из легких — как выжить в большом городе одинокой девушке…
Однако Фортуна, видимо, повернулась к Люське лицом — все проблемы оказались решаемыми. Когда она встретила Жанку на Казанском вокзале, та передала ей большущий сверток от мамы — парочку теплых свитеров, коробку шоколадных конфет, письмо и денежку в конверте. «Какая она хитрая, — подумала Люська о маме со слезами и нежностью, — знала, что если предложит мне денег просто так, я ни за что не возьму. А тут, вроде бы, новогодний подарок, грех отказываться…»
Решено было встречать Новый год не где-нибудь, а в самом сердце столицы — прямо на Красной площади, чтобы услышать бой кремлевских курантов не по телевизору, а вживую. Поначалу Люська отнеслась к этой затее с изрядной долей скептицизма — дескать, толпища, давка, море пьяных, тоже мне удовольствие! Но затем всеобщий драйв, атмосфера праздника и заразительного восторга, поздравления от незнакомцев, свежий морозный воздух и шампанское, которое девчонки пили прямо из горлышка бутылки, сделали свое дело — Люська страшно развеселилась!..
— С Новым годом! С новым счастьем! — орала толпа ликующих романтиков; все чокались друг с другом шампанским и кое-чем покрепче, целовались… Над Москвой полыхали салюты.
«Я хочу, чтобы в этом году у нас с Андреем все-все было хорошо!» — загадала Люська под величественный бой курантов. Что именно подразумевалось под словом «хорошо», она и сама толком не знала. Главное — чтобы весь год он ОСТАВАЛСЯ в ее жизни…
Они праздновали втроем — Люська, Жанка и Жанкина новая приятельница Эля, с которой подруга познакомилась в один из прошлых гостевых визитов в столицу. Эля тоже не являлась коренной москвичкой, но прожила в Москве уже десять лет. Впрочем, эти годы не смогли смыть с Элиного чела клейма безнадежной провинциальности. Нет, безусловно, Эля была доброй, искренней, прелестной и очень красивой девушкой, этакая блондинка а-ля Мэрилин Монро. Люська начала симпатизировать ей от всего сердца с первого же момента, как только они увиделись. Но Эля отчебучивала такое, что Люська порой была готова провалиться сквозь землю от неловкости. Она бурно жестикулировала, пока они ехали вместе в метро, чавкала, когда они втроем ужинали в небольшом кафе, громко разговаривала за едой, неправильно ставила ударения в словах и вообще всячески выдавала свое происхождение. Даже дорогие вещи от кутюр и безупречная прическа из лучшего салона красоты в городе не спасали ситуацию.
— Ну все, кисуль, чмоки-чмоки, созвонимся! — орала она на всю Красную площадь, когда Люська прощалась с ними. Жанка собиралась ночевать у Эли, поскольку Люська не могла пригласить ее к себе в съемную комнату. От этого «созвонимся» с ударением на второй слог Люська заполыхала всеми цветами радуги, а Эля, не замечая ее смущения, продолжала вопить, наполовину высунувшись из окна такси:
— А на следующей неделе мы с тобой встретимся и обязательно пойдем в клуб, мы там с тобой так зажгем!..
Люди вокруг с любопытством взирали как на Элю, так и на Люську. Жанка же, сидя в такси, только сдержанно хихикала.
Когда девчонки уехали, Люська задумалась, что ей теперь делать. Возвращаться домой не хотелось — даже несмотря на Новый год, Неонилла Борисовна накануне строго-настрого запретила тревожить ее раньше восьми утра. То есть вернуться до этого времени было нереально. Но и шляться по улицам, пусть даже в новогоднюю ночь (точнее, уже утро), когда кругом одни пьяные физиономии — тоже не самое приятное занятие для молодой девушки. Обидно, что Эля не пригласила ее к себе вместе с Жанкой, но ее можно понять — она тоже живет на съемной квартире, да и Люську-то едва знает. В конце концов, она не обязана…
«А, была не была, поеду домой, — решила Люська. — Какая разница, где гулять… А тут хотя бы возле дома».
Она дождалась открытия метро, села в абсолютно пустой поезд и поехала на свою Тимирязевскую. Люська уже привыкла к вечной подземной толкучке в любое время суток, к хамству пассажиров, к тому, что мужчины никогда не уступают девушкам место, сразу притворяясь, что крепко спят… Поэтому было забавно находиться в метро практически одной.
Вообще, в первое время после переезда Люську обескураживала царящая в метро атмосфера: преимущественно мрачные, углубленные в себя лица, уставшие, потные и озлобленные пассажиры, часто ищущие малейший повод, чтобы поругаться… В метро почему-то все люди, добрейшие и милейшие в обычной жизни, становились какими-то монстрами — чуть что, начинали орать как резаные. Люська не знала ни одного человека, который мог бы сказать про себя: «Я каждый день с радостью езжу в метро на работу!» С радостью в московскую подземку спускались, пожалуй, только иностранные туристы, которым никуда не надо было спешить в час пик, не нужно было с боем пробиваться в тесное пространство вагона, не нужно было толкаться на эскалаторе и страдать от того, что тебе отдавили обе ноги и чуть не сломали грудную клетку в давке.
…А сейчас — в вагоне пустынно и совершенно тихо, как-то даже сюрреалистично… Ну правильно, все нормальные люди в это время либо еще продолжают праздновать, сидя за накрытыми столами (а кто-то, должно быть, уже лицом в салате), либо ложатся спать в теплую постельку… «Андрей сейчас, вероятно, тоже спит со своей женой, — невольно подумалось ей. — Хотя нет… Он же у нас персона звездная, он наверняка на какой-нибудь модной светской вечеринке. Интересно, вместе с женой или один?»
Гулять под окнами подъезда оказалось вовсе не таким классным времяпровождением, как ей представлялось. К утру неожиданно сильно подморозило, и Люська продрогла. Она быстрым шагом ходила вокруг дома, пытаясь согреться, но все было бесполезно. К тому же, к ней пару раз пытались подкатить с приставаниями подвыпившие мужские компании — она еле от них отделалась. Наконец, промерзнув окончательно, Люська вошла в подъезд.
Как же там было тепло и уютно! За многими закрытыми дверями глухо раздавались звуки продолжавшегося празднования, где-то пели, где-то плясали, где-то, кажется, даже дрались… Люди встречали Новый год как могли. Люська приблизилась к горячей батарее и положила на нее озябшие ладони. Так она некоторое время и стояла, греясь и прислушиваясь к отголоскам чужого счастья. Но почему-то не завидовала, нет… Просто слушала, с некоторым даже любопытством. В тепле ее быстро сморило — жутко захотелось спать. Поразмыслив, Люська поднялась на самый верхний этаж (меньше было вероятности, что ее тут застукают), уселась на ступеньки, подняв колени к подбородку, обхватила себя руками и закрыла глаза. Ее медленно уносило в дрему…
«Кошмар, — подумала она в полусне, — знала бы моя мама, что я сплю в подъезде на ступеньках! Вот позорище!» Стало почему-то очень жалко себя, сиротинушку. «Все-таки не зря я терпеть не могу первое января… Отвратительный день. Дурацкое начало года…»
Она заснула и проспала так, вздрагивая во сне от каждого шороха, ровно до восьми утра.
— …Эй, Люсь, проснись! — услышала она чей-то голос. С трудом пришла в себя, стряхивая наваждение воспоминаний, и обнаружила, что сидит в кафе, в компании Жанки и Алины. Те хихикали, наблюдая за ней.
— Ты где была? Взгляд такой отрешенный, будто не с нами, а за тридевять земель, — сказала Алина. — Уставилась в одну точку и сидишь, как зомби!
— Она и в самом деле не с нами — наверняка сейчас мысленно со своим Андреем, — поддела Жанка. — У них же сегодня вечером, если мне не изменяет память, намечено романтическое свидание сексуального характера!
Люська улыбнулась.
— У нас действительно свидание, да только думала я сейчас совсем не об этом.
— О чем же можно думать с таким лицом? — заинтересовалась Жанка.
— Да так… Вспомнила события почти двухлетней давности, когда ты приезжала в Москву на Новый год.
— Нашла, что вспомнить! — фыркнула Жанка, которая не любила напоминаний о том, что в прошлом она вовсе не была «столичной штучкой», прозябала в каком-то Мухосранске, работала учительницей в школе и честно получала зарплату — две тысячи рублей в месяц. Ей милее было думать, что она всегда жила в Москве, и Жанка старалась поддерживать эту иллюзию в глазах всех своих новых знакомых и друзей. Нет, она никогда не врала специально, что родилась в столице, но если кто-то сам так решал, она его не разубеждала. Люська знала об этой ее странности, хотя не понимала, зачем подруге нужно было играть роль москвички перед ней, Люськой, или перед Алиной, которые знают ее как облупленную.
— Смотрите, какой симпатичный мальчик! — прошептала Алина, выразительно стреляя глазами куда-то девчонкам за спину. Те, сделав вид, что ищут взглядом официантку, обернулись и ухватили краем глаза объект подружкиного внимания.
— Этот? Он же черномазый, — разочарованно протянула Жанка. Алина обиженно вспыхнула:
— Фу, что за выражение? Еще бы «черножопый» сказала… Вот уж не думала, что ты расистка.
— Симпатичный молодой человек восточной внешности, — поддержала Люська. — Наверное, турок. А может, египтянин, я плохо в них разбираюсь… По ходу, он тоже на тебя запал, вон как таращится!
Алина смутилась.
— Он уже давно на меня смотрит. Еще и подмигивает, и улыбается…
— Ну вот, Алин, я же говорю, что ты его заинтересовала!
— Ну, такого-то заинтересовать — не велика удача, — хмыкнула Жанка. — Им не важно, какая девушка, лишь бы славянской внешности… Если бы я сидела к нему лицом, а не спиной, он бы на меня тоже запал!