Весь рабочий день Люська злилась, замечая, что новенький Михаил беззастенчиво изучает ее, рассматривает исподтишка. «Словно прикидывает, подхожу я ему или нет!» — раздраженно думала она, невольно теряясь под его взглядом. Пару раз она сделала угрожающе-вопросительное лицо в его сторону — чего, мол, тебе от меня надо? Миша в ответ состряпал ангельскую наивную гримаску — не понимаю, о чем вы, дорогуша… «Еще и юродствует!» — психуя, заключила она. Настроение было подпорчено — во-первых, поведением фотографа, а во-вторых, тем, что за сегодня Андрей не объявился, никак не дал о себе знать.
Сложив все свои вещи в сумку — очки, ручку, записную книжку, телефон и кошелек — Люська поднялась из-за стола. Шесть часов вечера, можно уходить…
— Люда, тебе в какую сторону? — спросил Миша.
— В сторону метро… — отозвалась она неопределенно, застегивая сумку, и через силу улыбнулась. — В провожатые, что ли, набиваешься?
— Набиваюсь, — признался Миша.
— Валяй, — сказала она, решив направить беседу в ироничное русло. — Только учти, шансов у тебя никаких — я предпочитаю блондинов.
— Не проблема! Перекрашусь! — подхватил Миша, запустив руку в свою густую каштановую шевелюру.
— Ты всегда такой сговорчивый? — засмеялась Люська.
— Всегда, — покладисто подтвердил Миша.
— Ай-ай-ай, и до сих пор не женат?!
— Был, — беззаботно сообщил он.
— А лет-то тебе сколько? — поинтересовалась Люська.
— Тридцать, — ответил он. — Еще не совсем старый, как видишь…
— Вижу, — Люська хмыкнула. — Только сегодня, извини, мне хочется побыть одной. Давай ты меня проводишь как-нибудь в следующий раз?..
— Готов ждать вечность! — с пафосом отозвался Миша.
Люська решила прогуляться до метро пешком, не дожидаясь маршрутки. От долгого сидения в офисе за компьютером у нее слегка кружилась голова, поэтому хотелось вдохнуть немного свежего воздуха. Погода, конечно, для гуляний была не самая подходящая — осень давно вступила в свои права. Под ногами хлюпала жидкая грязь. Серое небо роняло противный холодный дождик небольшими порциями, словно плевалось на жителей Москвы.
Продрогнув, Люська решила согреться стаканчиком жидкого кофе из уличного ларька. Подошла к окошку, встала в небольшую — человека три — очередь, задумалась… На душе было грустно и как-то муторно… Пришла в себя от разыгрывающейся на ее глазах занятной сценки между благообразным дедулей, стоящим прямо перед Люськой, и продавщицей ларька. На голову дедули была нахлобучена шляпа, а сам он с достоинством кутался в аккуратно-элегантное, хотя и доисторическое, пальто. К продавщице он обратился следующим образом:
— Солнышко, мне как обычно — датский хот-дог и пиво…
«Солнышко» лет сорока, не поднимая глаз, машинально уточнило:
— Пиво какое?
Дедуля взглянул на продавщицу с изысканным горьким укором:
— Ну я же всегда беру у вас одно и то же!
«Солнышко», наконец, подняло глаза и заметно смутилось:
— Вам «Старый мельник»?
— Именно! — гордо подтвердил старик.
«Солнышко» принялось быстро готовить хот-дог.
— Майонез, кетчуп, горчицу? — торопливой скороговоркой.
— Как всегда… — с чувством собственного достоинства подчеркнул дедуля.
«Солнышко» неожиданно улыбнулось и засияло какой-то даже материнской нежностью:
— Значит, вам только майонез…
Получив свой кофе, Люська отошла в сторонку и украдкой стала наблюдать, как старичок аккуратно кушает свой хот-дог за столиком (на таком-то холоде) и запивает его пивом. Люська почему-то решила, что он должен быть очень, очень, очень одиноким… «Совсем как я, — грустно подумалось ей. — Песчинка в большом городе, никого-то у меня здесь нет, никто тут по-настоящему меня не любит… Ну, разве что Андрей…» Но эта мысль в этот раз почему-то не принесла ей облегчения.
На другой день у Люськи было запланировано первое совместное задание с новым фотографом. Нужно было взять интервью у молодого, но уже достаточно раскрученного поп-певца Димы Ангела, кумира всех столичных тинейджерок. Люська частенько натыкалась на его клипы по телевизору, но особого впечатления они на нее не производили. Да, голос у парня неплохой, и мордашка смазливенькая, и торс соблазнительный (ох, и любили же Димины клипмейкеры снимать его в полуобнаженном виде), но сами песни, Боже ты мой, были невыносимой бездарной тошниловкой. «Твоя любовь волнует кровь… Я твой хулиган, где мой наган… Без тебя мне не жить, без тебя не любить» и тому подобная бредятина. Люська не была снобом, она любила разную музыку, но уж если это попса — то пусть хотя бы это будет качественная попса, а не такая дешевка.
— Посидим там минут двадцать, я быстренько проведу интервью, а ты его пофоткаешь в процессе беседы — успеешь? — сказала она Мише, когда они встретились возле метро «Сокол», как условились накануне. Студия, где записывался Дима, была как раз недалеко от этой станции.
— Двадцать минут? — с сомнением протянул Михаил. — Ну, успеть, конечно, можно, если постараться… Но я хотел провести профессиональную фото-сессию…
— Какая еще фотосессия, Бог с тобой! — фыркнула Люська. — В номер пойдет одна, от силы — две фотографии. Ангел пока еще не такая суперзвезда, чтобы посвящать ему целые развороты и обложки.
Люська уже имела немалый опыт проведения интервью с настоящими, Большими Звездами. Странно — по жизни довольно робкая и неуверенная в себе, она совершенно преображалась, когда шла на интервью. Не только сыпала оригинальными вопросами, но и мастерски поддерживала атмосферу живой беседы; многие знаменитости раскрепощались в ее обществе, и разговор в итоге получался свежим, интересным и информативным. Иной раз, читая очередное интервью в каком-нибудь глянце, она морщилась и брезгливо думала: «Ну как, КАК можно задавать такие бездарные вопросы, ответы на которые никому не интересны, в том числе и самому журналисту?» Она лично всегда испытывала искренний интерес к собеседнику. Журналистскую же некомпетентность в своих коллегах Люська терпеть не могла и стыдилась, что по таким вот не шибко умным и морально нечистоплотным товарищам и судят о судьбах всей отечественной журналистики в целом. Она до сих пор с содроганием вспоминала пресс-конференцию с сэром Полом Маккартни, когда тот приезжал в Москву с единственным концертом. Ее коллеги по цеху на ужаснейшем английском (зачем вообще они аккредитовывались на эту прессуху, не зная языка?!) задавали легендарному музыканту «гениальные» вопросы в духе: «Пол, а что лучше — Англия или Россия?» или: «А правда ведь, что русские девушки самые красивые?» Вежливый обаяшка Пол с грустными, как у сенбернара, глазами, уклончиво и дипломатично отвечал что-то, и Люська даже боялась представить, что он на самом деле думает в глубине души обо всех этих репортеришках.
— Как прикажете, босс, — шутливо отозвался Миша. — Пару фотографий, не больше. Я, вообще-то, особо не сгораю от желания снимать этого слащавого пацанчика.
— Можно подумать, я сгораю от желания его интервьюировать… Однако, чем быстрее разделаемся с интервью — тем лучше.
Однако «быстрее» не получилось. Когда Люська с Мишей оказались в студии «Айдолз Мэйкер», встретившая их в дверях пресс-атташе с милой улыбочкой извинилась и сообщила, что Дима сейчас как раз «дозаписывает песню», оторваться никак не может, и потому им придется «немножечко подождать». После чего их пригласили пройти в гостиную и выпить чашечку чая или кофе. Поняв, что утро испорчено безвозвратно, Люська с безнадежной гримасой плюхнулась на мягкий диван и принялась скучать в ожидании явления «звезды», попутно рассматривая помещение. Миша устроился рядом, не испытывая, впрочем, большого разочарования от того, что придется ждать.
Студия располагалась на первом этаже жилого дома, перестроенная из нескольких квартир в одну большую. Она принадлежала Диминому продюсеру Юрию Азимову, очень влиятельному в сфере шоу-бизнеса человеку. Про него ходили легенды одна краше другой; говорили, что он может раскрутить кого угодно, даже самого безголосого и бесперспективного артиста. А уж талантливые исполнители под его покровительством достигали просто небывалых высот! Так, с Димой продюсер начал работать сравнительно недавно, однако с эфиров всех музыкальных каналов и радиостанций уже не сходили его песни, и это было только началом карьеры молодого певца.
В студии имелось все, что требуется для работы, — пресс-центр, где заседали пиарщики, концертный директор и секретарь; персональный кабинет босса — то есть Юрия Васильевича Азимова; гостиная, где можно было расслабиться в течение напряженного рабочего дня, передохнуть, посмотреть телевизор, послушать музыку и полистать журналы; просторная кухня, где находились холодильник, плита, микроволновка, всевозможные шейкеры, миксеры, кофемолки и даже бар, чтобы всегда было что предложить посетителям и подкрепиться самим; собственно, студия со звуконепроницаемыми стенами, чтобы не отвлекать остальных от работы да и вообще — не мешать соседям; наконец, переговорная, где организовывались, в основном, встречи с журналистами. Само название студии — «Айдолз Мэйкер», что означало «Создатель кумиров», — говорило за себя. Несмотря на внешнее величие, атмосфера здесь царила самая домашняя и непринужденная, во всех комнатах на полу лежали мягкие красивые ковры, на окнах висели дорогие портьеры, всюду были расставлены вазы с цветами, на стенах красовались огромные портреты звезд, записывающихся в этой студии… «Шоб я так жил», — мрачно подумала Люська, вспомнив окаянный неуют своей редакции, допотопные компьютеры, голые — без штор — окна, из которых немилосердно поддувало в холодное время года…
Секретарша, задушевно улыбаясь, точно они были ее самыми близкими родственниками, подала кофе и печенье в вазочке. Люська была довольно голодна, так как с утра не успела позавтракать, но тут почему-то застеснялась. Ей показалось, что это будет как-то по-плебейски — сразу накидываться на угощение. «Скажут, с голодного края…» Она была готова придушить Михаила, который, ничуть не смущаясь, тут же принялся жевать печенюшку, в то время как сама она интеллигентно сделала лишь небольшой глоток кофе.