Ах да. Волосы. Как Жанна сумела при помощи плойки, фена и нескольких баллончиков с загадочными надписями превратить селедкин хвост в готовую рекламу парикмахерской, у Лены в голове не укладывалось. Она и раньше наведывалась в салоны красоты, скажем, перед свадьбой родственников или вручением дипломов, но те унылые вавилоны в подметки не годились теперешней шевелюре. Из зеркала на Лену смотрела прекрасная незнакомка, и лишь загнанный взгляд и красные пятна на шее выдавали в ухоженной девушке прежнюю испуганную девчонку.
План Кобзева звучал столь же гладко, как выглядела после умелого макияжа кожа Фетисовой. Покопавшись в соцсетях, Никита выяснил, что Русаков, тот бородач из «Goomble», которому Вайц собирался продать «Влюбителя», в субботу вечером идет на митап «Инфлюенсеры в блогосфере: конец эпохи или перспективный тренд?» Закрытое мероприятие показалось Лене неприступной крепостью, но Никита припрятал в рукаве таран. Он умудрился провести мини-расследование и узнал, у кого из приглашенных нет фотографии в интернете, а потом связался с ними от имени организаторов и наплел с три короба про вспышку инфекции у главных спикеров. Теперь Лене и Никите предстояло явиться на митап под чужими именами, найти там Русакова и как бы невзначай дать ему понять: «Влюбитель» – новый флагманский проект «SeeU», и в разработке он уже полгода. А что бывает с людьми, посягнувшими на чужую интеллектуальную собственность – тема для отдельного митапа.
– Еще мы можем сказать ему, – фонтанировал Никита, пряча за шиворот этикетку дорогущего костюма, который должен был вернуться на вешалку в магазин сразу после мероприятия, – что руководству «SeeU» стало известно про утечку. Отдел внутренних расследований уже ведет работу… Скажем, при поддержке людей из СК или прокуратуры… Не знаю, это детали. Короче, что причастных вот-вот поймают за одно место, и скандал будет знатный…
– А ничего, что у нас нет отдела внутренних расследований? – перебила Лена. – И вообще, это тебе не Штаты, здесь прокуратура такими вещами не занимается…
– Ты что, в покер ни разу не играла? Блеф – лучшее изобретение человечества! Говорю тебе, у Русакова начнет знатно подгорать шапка! И последнее, о чем он подумает, это есть у нас отдел расследований или нет. Как минимум – он тут же откажет Вайцу, чтобы не подставляться. Как максимум – еще и стуканет на него, чтобы себя обелить. А мы… – Кобзев похлопал себя по нагрудному карману. – Мы будем тут как тут и запишем все показания.
– По-моему, гениально, – восторженно выдохнула Жанна и повисла у Никиты на шее.
Как у него при этом не треснула физиономия от самодовольства, осталось для Лены загадкой. Парочка принялась лобызаться с таким рвением, будто Кобзев собирался на фронт, а не на какой-то митап, и Лена, не в силах наблюдать за остервенелым слюнообменом и слушать смачное чавканье, закатила глаза и ретировалась в коридор.
С одной стороны, она радовалась за друга: с тех пор как Жанна попала под влияние «Влюбителя», на Кобзева было любо-дорого смотреть. Парень расцвел, воспрял духом, даже мужественнее стал, что ли. Он вылез наконец-то из бессменной толстовки, которой побрезговали бы даже бомжи, в особенности московские, перестал ворчать по поводу и без, а еще вспомнил про существование бритвы. К тому же львиная доля болтовни теперь доставалась Жанне, а Ленины уши получили заслуженный отдых.
С другой стороны, Никиту словно сняли с предохранителя. Фетисову мучили странные подозрения, что вся его внезапная активность направлена вовсе не на восстановление справедливости. В каждом слове и каждом действии Кобзева Лене мерещились брачные игры. Он слишком увлекся ролью благородного афериста еще и потому, что это вызывало у Жанночки восхищение. Никита беззастенчиво тряс павлиньим хвостом, вписал и себя и Лену в какую-то киношную авантюру, а попадаться на обмане из-за чьих-то любовных побед было бы обидно вдвойне. Лена сама до конца не понимала, почему ее так задевает поведение друга, и все же раздражение побороть не могла.
Когда Никита изучил всю полость Жанниного рта и вспомнил о своем макиавеллиевском плане, Лена уже стояла у входной двери полностью одетая. Не то чтобы ей не терпелось сходить на митап в качестве Зинаиды Розеншмидт, кем бы эта милейшая женщина ни была, но нервное ожидание слишком изматывало. Лена предпочитала жить под девизом «Чем меньше тебе что-то нравится, тем быстрее надо с этим покончить». И, вылезая из такси около бывшего фабричного здания, ныне превращенного в модный лофт, она втайне надеялась, что Никита заговорит зубы бородачу из «Goomble» еще до начала официальной части, и можно будет поскорее выбраться и из лофта и из комбинезона Жанны. Впрочем, и этого следовало ожидать после двухмесячной полосы неудач, надеждам не суждено было сбыться.
Нет, через организаторов Лена с Никитой прошли без приключений. И зря Фетисова всю дорогу повторяла свое фальшивое имя: девушка на входе была так занята разборками с официантом, что гости оказались предоставлены сами себе: им предлагалось самостоятельно разбирать наушники для синхронного перевода и именные бейджи. Но не успела Лена войти в зал, как план Кобзева затрещал по швам: на самом первом ряду перед сценой она увидела знакомую лысую макушку.
– Ты куда?! – удивился Никита, когда Лена резко развернулась на каблуках и вытолкнула его в фойе.
– Он там, – прошептала она дрожащими губами.
– Русаков? Отлично, мы ведь ради этого и пришли. – Кобзев попытался развернуть ее обратно.
– Нет. – Лена потащила друга подальше от посторонних глаз. – Вайц! План отменяется!
– Да стой ты! Мы что-нибудь придумаем!
– О господи… – На Лену накатывала паника, граничащая с истерикой. Вряд ли она когда-нибудь смогла бы стать контрабандистом: таможенники бы вычислили ее с первого взгляда безо всяких рентгеновских сканеров. – Надо валить! Он нас увидит!
И будто в подтверждение ее слов из зала вышел Вайц, задумчиво озираясь по сторонам. Лена дернулась в сторону, но Никита удержал ее на месте, крепко ухватив за плечи. Едва заметив Вайца, он на долю секунды задумался, а потом прижал Лену к стене и накрыл ее губы своими.
От неожиданности она даже забыла про страх. Если не считать лобызаний Паши и фантазий с Яном, в последний раз Лена целовалась еще в институте и теперь растерялась. Она никогда не воспринимала Кобзева как сексуальный объект, он был ей просто другом, почти родным человеком, и вдруг оказаться в его объятиях было по меньшей мере странно – если не сказать противоестественно. При этом, что самое удивительное, отвращения поцелуй не вызвал. Напротив, губы у Никиты были мягкими и нежными, пахли недавно выпитым кофе, а тепло, исходящее от его тела, одновременно и успокаивало, и немного будоражило.
Говорят, что нет лучше способа вывести человека из истерики, чем пощечина. Так вот, поцелуй оказался идеальным лекарством от паники. Мысли куда-то улетучились, имя Вайца, которое до этого момента мигало у Лены в голове неоновыми буквами, погасло, а трясущиеся руки обмякли и непроизвольно улеглись на плечи Кобзева, будто там им и было самое место. И когда Никита наконец отстранился, Лена могла думать лишь о том, почему все так быстро закончилось.
– Ушел, – выдохнул Кобзев, обернувшись.
Казалось, его поцелуй вообще нисколько не смутил. Словно для него это было обычным делом, чем-то вроде рукопожатия. Неужто она целовалась настолько посредственно? Нет, отбивать Кобзева у Жанны Лена не собиралась, но какая-никакая женская гордость у нее тоже была, и эта гордость сейчас скукожилась до размеров горчичного зернышка.
– Могли бы и без слюней обойтись, – недовольно пробормотала Лена, стараясь не выглядеть сильно задетой. – Просто сбежали бы в коридор…
– Уж извини, я пока не научился развивать сверхзвуковую скорость! Да и ты бы далеко не убежала на своих стрип-каблучищах. – Никита обиженно хмыкнул, а потом вдруг прищурился: – Между прочим, тебя никто не заставлял отвечать.
– Я просто подыграла! – Лена отвела взгляд, радуясь, что толстый слой косметики скрывает ее горящие щеки.
– Ага, я так и понял. Если хочешь знать мое мнение…
– Не хочу!
– Так вот, если хочешь знать мое мнение, то тебе даже понравилось. – Никита бессовестно ухмыльнулся. – А уж я в женщинах разбираюсь!
Разбирается он! Да сколько Лена знала Кобзева, этого мистера Она-Мне-Не-Перезвонила, в неудачах на личном фронте он мог бы с легкостью посоревноваться с целым отделом разработчиков, с этой армией девственности. И если бы не «Влюбитель» и не альтруизм Лены, его познания в женщинах так и ограничились бы сухой теорией. Вот изобрести бы «Разлюбителя» – и тогда понаблюдать с ведром попкорна за жалкими попытками Кобзева строить из себя мачо.
– Я пошла. – Оттолкнув Никиту, Лена зашагала через фойе прямиком к выходу, но не тут-то было: Кобзев нагло воспользовался тем, что передвигалась она на каблуках медленно, и преградил ей дорогу.
– С ума сошла?! – зашипел он. – У нас все на мази, надо только Вайца нейтрализовать.
– Ну да, и как я сама не подумала? Сбегаю за хлороформом, – сыронизировала Лена.
Никита, впрочем, иронию не распознал и, вместо того чтобы обидеться, оживился:
– Точно! Его надо усыпить!
Лена застыла. Психическое здоровье друга начинало ее всерьез беспокоить.
– Ты ведь шутишь, да? – недоверчиво осведомилась она, глядя в горящие глаза Никиты и силясь отыскать в них хоть какой-то намек на сарказм.
– Да нет же, это гениально! На таких мероприятиях всегда дико скучно, я сам вечно засыпаю! Помнишь, нас в том году отправляли на этот… как его… форум, кворум… Короче, в жизни так хорошо не высыпался!
– А при чем тут Вайц?
– Слушай. – Никита отвел ее за угол, убедившись, что знакомые лица не маячат на горизонте. – Ты пока дежурь здесь и карауль Русакова. Как придет – задержи его в холле. А я сбегаю в аптеку и притащу снотворное.
– Кит, ты реально рехнулся.
– Да не бойся ты, здесь рядом! Может, Русаков вообще опоздает! А потом я приду, сыпану таблеток в шампанское… Или что тут они дают гостям… Подойду к Вайцу, мол, так и так, Дмитрий Яковлевич, какая встреча! Давайте забудем старые обиды, я на вас зла не держу.