Лена машинально отступила и разинула рот, как ребенок, забыв о приличиях и о том, что ей положено быть неотразимой. Это «Влюбитель»-то яйца выеденного не стоит? Да в Кремниевой долине за такое не то что миллионы, а миллиарды долларов бы отвалили! И Русаков либо бесстыже врет, либо он и вправду слепой идиот, каких свет не видывал.
– Вы… вы… – бормотала Лена, не представляя, как в этой ситуации обойтись одной лишь цензурной лексикой. – Вы не правы! И потом, если наше приложение уж такое плохое, зачем вам его покупать?
– Так я и не собираюсь его покупать! – отрезал Русаков. – Хреновый вы отдел расследований, если этого не знаете!
– Но… постойте, как же…
– А вот так! Вам не удастся сплавить мне программный шлак под видом курицы, несущей золотые яйца! Именно это, слово в слово, я и сказал Вайцу. И могу повторить Томскому, глядя в глаза. О, вон, кстати, и он! – И бородач помахал кому-то у Лены за спиной. – И заодно пусть еще раз подумает, – добавил он, понизив голос, – стоит ли вообще давать зарплату шарлатанам вроде вас.
И не успела Лена обернуться, чтобы самолично увидеть своего палача, как Русаков отодвинул ее в сторону и протянул руку:
– Ян!
Короткое слово завибрировало в ушах, будто кто-то ударил в погребальный колокол. И сегодня этот колокол звонил по ней, Лене.
Глава 10
Человечество уже давно научилось измерять время. Казалось бы, что такое жалкая секунда, если средняя продолжительность жизни – лет семьдесят, то есть больше двух миллиардов этих самых секунд? Так, пустяки. Зевнуть или высморкаться. Но для Лены этот крошечный миг длился больше, чем многие дни до и после него.
Столько всего она успела испытать, едва встретившись взглядом с Томским! И страх, что Ян станет презирать ее за вранье и закроет перед ней все двери в мир IT, и малодушие, может, сбежать, пока Русаков не раскрыл рот, и даже радость. Да-да, что бы ни происходило вокруг, за одну лишь возможность смотреть в чудные светлые глаза Яна Лена была уже благодарна Вселенной. И то, что сейчас Томский узнал ее не сразу, а когда узнал, зрачки его сузились, выдавая мужской интерес, только подпитывало эту хмельную, приправленную адреналином радость.
– Лена? – пожав Русакову руку, Томский повернулся к Фетисовой. – А что вы здесь делаете?
Она вложила пальцы в его ладонь, и в груди сладко заныло, а по руке вверх будто побежали разряды тока. Лена думала, что это будет всего лишь дежурное рукопожатие, но Томский, не сводя с нее глаз, поднес ее руку к губам и поцеловал.
Фетисова разомлела. Ее словно швырнуло через портал в другую реальность, в старинную залу с натертыми до блеска полами и множеством свечей. Зазвучали откуда-то скрипки, приглашая к вальсу…
– Вот об этом я и хотел с вами поговорить, – встрял бородач из «Goomble», одним махом разрушив воздушные замки. – Нет, я, конечно, все понимаю. Внутренние расследования – ваше личное дело. Но спускать на меня, простите, собак с бредовыми обвинениями…
– Каких собак? – Лицо Яна озадаченно вытянулось. – Какие расследования?!
– Ян, я отношусь к вам с большим уважением, – процедил Русаков, всем своим видом демонстрируя обратное. – Но эти ваши попытки раздуть скандал и ударить по репутации «Goomble»… Как бы это помягче сказать… Вы не в той весовой категории.
– Ян Олегович, можно я вам все объясню, – вмешалась Лена. Стоять и молча смотреть, как Русаков унижает лучшего мужчину на свете, было выше ее сил.
Впрочем, Томский и сам был не из тех, кто подставляет вторую щеку. На его скулах зашевелились желваки, светлые глаза потемнели, а взгляд стал таким, что Лене захотелось слиться с интерьером.
– А вот тут вы правы, – произнес Ян нарочито любезно. – Мы с вами и правда в разных весовых категориях. К примеру, я могу сделать так, что завтра вы с протянутой рукой пойдете на биржу труда.
– Что вы себе позволяете? – Борода Русакова задрожала от ярости, а Лена втянула голову в плечи.
Она много читала о женщинах, из-за которых разворачивались целые войны, но никогда не думала, что и сама рискнет оказаться на месте одной из них. Да, кто-то скажет: какие могут быть войны у айтишников? Так, неуклюжие гонки на офисных креслах. Ни кровопролития, ни трупов – смотреть не на что. Но в двадцать первом веке, когда лучший друг человека – уже не собака и даже не управдом, а всезнающее черное зеркальце в кармане, битва соцсетей может погубить больше мирного населения, чем атомная бомба. А потому медлить Лена не могла.
– Ян Олегович, я все выяснила, – сказала она, втиснувшись между Русаковым и Томским. – Это не «Goomble» пытался выкупить наши разработки. Видимо, все-таки американцы.
– Кто?! – забыв про гнев, Ян растерянно моргнул.
– Вы что, смеетесь? Зачем американцам такие мелочи? – напрягся Русаков, а Лена, воспользовавшись замешательством Томского, ухватила бородача под руку и потащила в сторону.
– Вы уж простите меня, Артем. Только зря потратила ваше время. И Ян Олегович… Его тоже можно понять, мы последнее время все на нервах. Было бы ужасно упустить такой проект, а еще и отдать его американцам… – Лена сделала вид, что ее передернуло. – Спасибо вам за честность. – И, подтолкнув ничего не понимающего Русакова в зал, Лена вернулась к Томскому, готовая принять заслуженное наказание.
– Что это сейчас было? – Глаза Яна хищно сузились. – Что вы вообще наплели Русакову?!
– Видите ли… Это довольно сложно объяснить…
– А вы постарайтесь!
– Я… Понимаете, я думала, они хотят незаконно… в смысле тайно… выкупить одно приложение… Ну, у одного сотрудника… – Лена облизнула пересохшие губы.
– Только не пытайтесь меня соблазнить! – раздраженно перебил Томский, глядя на ее рот.
И после этого мужчины еще смеют приписывать себе логику?! Два года Лена посылала ему влюбленные взгляды, игриво кусала карандаш на общих планерках, расстегивала лишние пуговицы на блузке, рискуя быть обвиненной в харассменте. А он вдруг счел, что она его обольщает именно сейчас, в тот момент, когда она вообще не планировала этого делать?!
– Но у меня и в мыслях не было!
– Опять врете. – Томский качнул головой. – А Вайц еще заступался за вас! Просил вернуть вам должность! Говорил, что вы… Как же он выразился… Что вы – патриот «SeeU».
– Что?!
Все нити причинно-следственных связей, которые Лена пыталась протянуть у себя в сознании, разом оборвались. Вайц выполнил свое обещание? Но почему? И зачем тогда было взламывать ее облако? Лена силилась найти хоть какие-то здравые объяснения происходящему, но раз за разом упиралась в тупик. И в довершение ко всему она вдруг увидела Кобзева. Тот с довольным видом поднял вверх упаковку таблеток, подмигнул и, прежде чем Лена успела подать ему знак остановиться, прошмыгнул в зал. Отлично! Теперь он усыпит единственного человека, кто мог пролить свет на все это безумие.
– А я ведь уже думал пойти вам навстречу, – продолжал Томский, не замечая Лениной паники. – Но вы времени зря не теряли, да? Думаете, я не знаю, зачем вы настраивали Русакова против меня?
– Я не… Я никого не настраивала. – Лена в отчаянии покосилась в сторону зала, гадая, добрался Никита до Вайца или еще нет. – Ян Олегович, там сейчас выступления начнутся…
– Ну уж нет, вы меня выслушаете. – Томский загородил ей обзор. – Вы ведь пытались получить работу в «Goomble», верно?
И как ей это сразу в голову не пришло? Самое логичное из возможных оправданий – и самое убедительное. А она стоит тут и изобретает велосипед!
– Да, – решительно кивнула Лена. – Все так и было. А можно я теперь пойду, там все-таки митап начинается…
– Н-да… – протянул Томский. – И ни грамма раскаяния… Неужто Вайц прав и у женщин нет совести на генетическом уровне?
Он навис над ней как скала. Соблазнительная, пахнущая грехом скала. Так близко, что одно неловкое движение – и они соприкоснутся. И каждая клеточка ее кожи жаждала этого, тянулась к его мужскому теплу. Ох, с каким удовольствием Лена бы доказала сейчас, что у нее нет ни совести, ни стыда… Но прямо сейчас ее друг должен был травануть безвинного человека. Каким бы шовинистом ни был Вайц, он все-таки попытался вернуть ей работу. Да и коварный план по продаже «Влюбителя» у него сорвался, а стало быть, лошадиной дозы снотворного он ну никак не заслужил. Поэтому, оставив Томского наедине с его разочарованием в женщинах, Лена метнулась в зал.
Вайца она заметила сразу: он уже беседовал с Кобзевым. И что самое ужасное – у Никиты в руках были бокалы с шампанским. С математикой Лена состояла в прекрасных отношениях и быстро прикинула: на каблуках она вряд ли разовьет скорость больше метра в секунду, и за то время, пока она будет ковылять через весь лофт, Вайц успеет сделать не меньше трех глотков. Осознав, что в ногах спасения не найти, Фетисова прибегла к помощи голосовых связок.
– Ки-и-ит! – заорала она, распрощавшись с чувством собственного достоинства.
Связки не подвели: к Лене повернулся не только Кобзев, но и все участники мероприятия. Даже те, кто уже надел наушники для синхронного перевода. Что ж, если с программированием придется завязать, она всегда сможет устроиться диктором на вокзал или спортивным комментатором.
Неловкую тишину, нависшую над лофтом, нарушил ритмичный цокот Лениных шагов. Да, Фетисова знала, что сейчас к ней прикованы все взгляды. И ей вовсе не требовалось быть телепатом, чтобы догадаться, какое впечатление она произвела на IT-олимп. Вполне возможно, Русаков уже нашептывал коллегам, что в жизни не встречал еще таких чокнутых девиц. И Томский где-то там, у Лены за спиной, выдыхал с облегчением, что вовремя ее выгнал. К сожалению, Фетисовой некого было винить, кроме себя самой: хоть весь этот инфернальный план и был порождением воспаленного мозга Кобзева, она-то его не остановила. Не ружье виновно в выстрелах, а тот, кому хватило ума взять его в руки.
– Ну надо же, какие люди! – Никита на редкость убедительно изобразил удивление. – Я не знал, что ты любишь митапы! – И он клюнул Лену в щеку, чтобы украдкой прошептать: – Ты что творишь?! Я почти все!