– Вы в порядке? – свесилась с дивана Фетисова.
Комната уже тонула в свете яркого полуденного солнца, мирно парили в лучах пылинки. Запах щей из приоткрытой форточки и настенные часы красноречиво намекали, что приличным людям самое время обедать. Лена зажмурилась: как она могла так бессовестно отключиться?! А костюм Томского в стиралке? А уборка? И что, в конце концов, он теперь подумает?
– Мы что… Мы с вами… – Ян приподнялся на локтях, озадаченно ощупывая Лену взглядом.
– Да нет, просто… – начала она неуверенно, но глаза Томского так расширились, что она не удержалась и машинально тоже посмотрела вниз. Левая грудь самым что ни на есть наглым образом вывалилась из лифчика и теперь таращилась на Яна, как одноглазый пират.
Отпрянув к стене, Лена вжалась в обои и натянула плед до самого носа. Она бы и выше натянула, но тогда Ян точно счел бы ее трусихой.
– Ян Олегович, я вас уверяю, ничего такого…
– Я понимаю, вы хотите меня утешить. – Ян попытался встать, но вляпался ладонью в пакетик из-под презерватива, забытый вчера Кобзевым. – Хорошо хоть, предохранялись…
Лена обреченно закрыла лицо руками. Если мужчина что-то вбил себе в голову, то хоть скачи перед ним на одной ноге и размахивай сигнальными флажками, убедить его в обратном не выйдет.
– Я ведь не сделал вам больно? – Томский поднялся, но тут же врезался в журнальный столик, и пустые винные бутылки одна за другой скатились на пол. – Ну ясно, почему голова так раскалывается. – Ян потер ушибленную лодыжку: журнальный стол достался Лене от хозяйки и являл собой крепкий образчик советской мебели.
Пока Ян осматривал наливающийся синяк, у Лены появилась возможность все обдумать. Теперь план Кобзева вдруг заиграл новыми красками. Конечно, никакого изнасилования приплетать она не собиралась. Да и врать ей не пришлось: Томский сам неверно истолковал утренний натюрморт, а она, Фетисова, честно пыталась его образумить. Но зачем напирать, если все и без того складывается как нельзя лучше? Все в выигрыше: Никита вообще не при делах, Лену ни в чем не обвиняют. Да, реакция Томского на совместное пробуждение мало напоминала радость, зато потом-то! Он ведь пялился на ее грудь! Кому сказать – не поверят! Сам Ян Олегович Томский, генеральный директор «SeeU», обладатель кучи наград в сфере IT и не меньшей кучи женщин, таращился на Ленину левую грудь, как будто раньше молочные железы видел только в учебнике биологии. И пусть он не стал растрачиваться на комплименты, взгляд все сказал без слов.
– Вы в порядке? – Ян с виноватым видом присел на край дивана, как можно дальше от Лены. – Хотя… После всего… Глупо, наверное, выкать. Ты в порядке?
– Да… – Лена постаралась не улыбаться слишком широко, но чувство у нее было как в тот день, когда она узнала о поступлении в институт.
– Извини, у меня такого не случалось уже лет десять. Ну, чтобы я ничего не помнил. – Томский осторожно коснулся ее ноги, и даже плед не спас Фетисову от волны мурашек.
А вдруг он решит повторить? Ну, у мужчин ведь принято похмеляться наутро после бурных возлияний, так, может, это и с сексом работает? От этой мысли паника железной рукой схватила Лену за горло. Она вчера не успела принять душ! А депиляция? Фетисова не помнила даже, есть ли у нее в ванной бритвенный станок. В последний раз она наводила интимный марафет прошлым летом перед поездкой в Турцию и, кажется, забыла бритву в отеле. А зачем покупать новую, если в личной жизни такая пустыня, что разве только перекати-поле не летают? И еще эти дурацкие трусы с торчащими нитками… Как бы незаметно переодеться? Господи, а если он прямо сейчас решит ее поцеловать? И момент испортить жалко, и во рту жуткая дрянь. Один бокал накануне, а язык уже шершаво скребется о небо, и привкус какой-то… Как будто сухое молоко жевала.
– Слушай, мне тоже неловко. – Ян по-своему понял Ленино молчание. – Я вроде на митапе шампанского выпил, а потом… Провал. На меня накатывает иногда… Ну, я мог быть слегка, знаешь, грубоват… В этом деле. – Он кивком указал на диван.
– Нет-нет, вы… то есть ты… Все было чудесно, – пробормотала Фетисова, стараясь не дышать на своего псевдолюбовника.
– А как это вообще случилось? – Он огляделся по сторонам. – И где моя одежда?
– Ну… – Лена наморщила лоб, силясь вспомнить сценарий Кобзева. Черт, и ведь гладко он там все продумал! – Мы обсуждали работу на митапе… Ты злился на меня, думал, что я хочу перейти в «Goomble»…
– Да-да, что-то такое припоминаю, – рассеянно кивнул Томский и вдруг напрягся. – Подожди, он еще говорил про расследование, обвинял меня…
– Не уверена, – торопливо перебила Лена, пока разговор не принял опасного оборота. – В общем, я убедила тебя, что никуда уходить не собиралась…
– Правда? – прищурился Томский. – И для пущей убедительности ты, видимо, и переспала со мной?
Лену частенько упрекали. И родители, и учителя, и преподаватели в институте, да тот же Вайц за каждый косяк в коде обрушивал на Фетисову поток критики. Но вот обвинения в корыстном сексе, фактически в торговле своим телом… Такого Лена в свой адрес не слышала еще ни разу. И в ней вдруг ожил древнейший женский инстинкт: она обиделась. Впервые в жизни ощутила эту ядовитую, прожигающую все внутренности обиду, от которой хотелось кусаться и царапаться дикой кошкой.
– Я?! – ледяным тоном переспросила Лена, а затем отбросила плед и встала. Праведный гнев был в ней сейчас куда сильнее девичьего стыда. – Ты сам сюда приехал, я тебя не звала, – отчеканила она и сама вдруг на мгновение поверила в легенду Кобзева. – И это ты, а не я, говорил по телефону своей… Как там ее… Свете, что она тебе больше не нужна.
– Я – что?! – опешил Томский.
– А ведь ты всегда был для меня… Не знаю, кумиром. Божеством, если хочешь, – напирала Лена, не моргнув глазом. Высказать ему наконец всю правду было жутко приятно. Это дарило свободу, а вместе с ней – крылья. – Я уважала тебя… Несмотря на то что ты выгнал меня, а я продолжала надеяться и верить. Хотела поддержать…
– Только не говори, что ты в меня влюбилась. – Томский тоже встал, придирчиво вглядываясь в Ленины глаза.
Раньше бы она растерялась, занервничала, покрылась румянцем от ушей до пяток, начала заикаться и мямлить. Но не теперь. Да, с Томским у нее не было ничего, кроме случайных объятий, о которых он сам не подозревал. И все же внутри у Фетисовой что-то изменилось. Она легла на этот старый диван влюбленной напуганной девочкой, а поднялась ведьмой. Нагой и наглой.
– Еще чего! – усмехнулась она прямо в лицо Яна. – Я говорю об уважении. И да, вчера мы выпили лишнего, но ты же не будешь раздувать из этого целую историю? Мы оба взрослые люди, с каждым может случиться.
– Слушай, ты… Ты извини, я не хотел тебя обидеть…
– И все же у тебя это отлично получилось. – Лена расправила плечи и гордо прошлепала босиком в сторону ванной, а Томский, озадаченный внезапной отповедью, поплелся следом как послушный щенок.
– Пойми, я тоже отношусь к тебе с уважением, – бормотал он по дороге. И, надо сказать, слушать, как мямлит кто-то другой, оказалось первосортным развлечением. – Вообще не представляю, что на меня нашло… В смысле… Ну, ты… Не совсем в моем вкусе… – Томский осекся, осознав, какую чудовищную глупость сморозил, но было уже поздно.
Лена медленно обернулась и смерила его взглядом, способным любого обратить в кучку пепла. Не то чтобы она обиделась, скорее вошла во вкус. Слишком уж приятно было ощущать у себя в кулаке ниточки, на которых беспомощно дергается бывший босс. Может, зря она не прислушалась к Никите и не соврала насчет харассмента? Ох, как извивался бы сейчас Ян, ползая перед ней на своем плоском загорелом пузике!
– Прости! – выпалил Томский, схватив ее за запястье. Лена изогнула бровь, взглянула на пальцы Яна, будто это были и не пальцы вовсе, а пригоршня опарышей, а потом подняла голову. Томский тут же стушевался, потупился и отдернул руку.
Выдержав паузу, чтобы Ян вдоволь пошкворчал в уготованном ему котле, Фетисова соблазнительно нагнулась к стиральной машинке. Пусть смотрит. Может, она и не первая модель и не какая-нибудь мисс Вселенная, зато в социальной сети родной компании провела столько часов, сколько не каждый блогер выдержит, и знала, какие позы нынче в тренде, и как изгибаются королевы всея Рунета, чтобы набрать максимум лайков. Да, вряд ли Томский ткнул бы в нее большим пальцем, демонстрируя симпатию, но шанс поразмыслить о фразе «не в моем вкусе» у него появился точно.
Услышав за спиной характерный булькающий звук, которым обычно сопровождается сглатывание обильной порции слюны, Лена достала из стиральной машинки сморщенный костюм Томского, обернулась и ткнула ему мокрым комом в грудь. Ян отступил, расправил то, что некогда было его пиджаком, и окинул печальным взглядом. Окажись сейчас в тесном Ленином коридоре итальянский модельер, создавший это чудо мужской моды, бедолага пал бы на колени, заламывая руки и взывая к Пресвятой Деве Марии о немедленном избавлении от земных мук.
– Но я не могу пойти на улицу в этом… Меня не пустят в такси.
– Очень жаль, – ответила Лена без тени сожаления. – Зато я слышала, пешие прогулки полезны для здоровья.
– Послушай, давай все обсудим. – Томский заговорил тем своим мягким баритоном, от которого прежде Лена превратилась бы в теплую лужицу. Сейчас же лужа растекалась вокруг самого Яна, потому что в деликатном режиме стирки костюм отжался плохо. – Я погорячился, да… Но меня тоже можно понять! Просыпаюсь со своей подчиненной… Бывшей…
– Вот именно! – не преминула напомнить Фетисова.
– О’кей, и это тоже я готов обсудить. Давай забудем про весь бэкграунд…
– Если честно, я уже ничего не помню. – Она равнодушно повела плечом, намеренно привлекая его внимание к своей груди. Нет, теперь-то все было чинно заправлено, куда следует, но поговаривают, что у мужчин неплохо развита зрительная память. И, судя по расфокусированному взгляду Томского, не врут. – Думаю, если бы случилось что-то… Ну, знаешь, яркое… Незабываемое… – Лена мечтательно закусила нижнюю губу, подбирая эпитеты. – Или, скажем, дикое и животное… В общем, я бы запомнила. А так… Не о чем и говорить.