– Вот сюда. – Ян вел ее вперед, бережно поддерживая под локоть. – Осторожно, здесь веревка, надо перешагнуть.
Информация про веревку Лене понравилась значительно меньше, и она тихонько раздвинула пальцы, чтобы хоть самую малость оглядеться. Но стоило ей заметить какие-то огоньки, как Томский сам закрыл ей глаза рукой.
– Не жульничать! – шепнул он. – Мы почти на месте.
Через несколько метров гравий под ногами сменился досками, и Ян отпустил Лену.
– Все, – сообщил он торжественно. – Можно смотреть.
Она вдохнула поглубже, наполнив легкие сырым и холодным воздухом, открыла глаза и остолбенела. Прямо перед ней тянулся длинный деревянный причал, и по обе стороны от него горели самые настоящие факелы. Но главное – у причала была пришвартована белоснежная яхта, та самая, на которую Лена месяцами любовалась в своих фантазиях и на снимках из журнала. Только вот вокруг простиралось не безграничное море, а стальная гладь подмосковного водохранилища.
– Ты сказала, что тебе снилась яхта. – Томский приобнял ее, согревая своим телом. – Ну вот. Считай, сон в руку.
– Как ты… И когда… успел пригнать ее сюда?! – пробормотала Лена, не в силах отвести взгляд от мачты и канатов, расчертивших ровными линиями лавандовые сумерки.
– Она всегда здесь стояла, – улыбнулся Томский.
– А как же тот журнал?
– Тоже тут снимали. Летом в солнечную погоду здесь один в один Ницца.
– Но…
– Никаких «но». – Ян отстранился, и Лене мгновенно стало зябко: ее весенняя курточка была рассчитана максимум на короткие перебежки от офиса до метро и от метро – до дома. – Мадам, – он склонился в игривом реверансе, – позвольте пригласить вас на борт.
– Мадемуазель, – поправила Лена, а потом вложила руку в его крепкую теплую ладонь, и они поспешили к яхте.
Таким воодушевленным Томский не был уже давно. Обычно он вел себя слегка снисходительно и вальяжно, в его движениях проскальзывала ленивая грация человека, которому некуда спешить и нечего доказывать окружающим. Сейчас же Яна будто подменили: он суетился, старался и, Лена готова была поклясться, даже нервничал, как студент театрального института на первом прослушивании.
– Ну, как тебе? – спросил он, когда Лена ступила на борт.
Фетисова ответила не сразу: слишком уж абсурдно выглядела вся ситуация. Богатый и привлекательный мужчина, генеральный директор крупной IT-компании привел на свою яхту посредственную во всех отношениях девицу, у которой дохода хватает разве что на еду и съемную квартиру, а из ценных бумаг есть только паспорт и СНИЛС, и при этом еще смотрит на нее заискивающе и интересуется, как ей яхта.
Конечно, воспитание не позволяло Лене тотчас же припасть к палубе губами, ощупать каждую шероховатость, чтобы убедиться в реальности происходящего, и сделать пару селфи на память. Но и скрыть свой детский восторг Фетисова тоже не могла.
Бормоча комплименты и стараясь не переходить на ультразвук, она сделала несколько шагов по первой в жизни палубе и присела на полукруглую скамью. Голова шла кругом то ли от легкого качания яхты, то ли от внезапного осознания, что Томский и правда пригласил ее, Лену, на свидание. До этого момента Фетисовой еще казалось, что где-то кроется подвох, да и молчание Яна, пока он был за рулем, не располагало к романтике. А здесь, на яхте, в окружении дрожащих огней факелов, свидание обретало плоть и кровь.
– Пойдем, ты же здесь замерзнешь. – Ян указал ей на вход в каюту и заботливо распахнул дверь.
Там Лену ждал новый сюрприз. Полированный деревянный столик ломился от обилия экзотических фруктов. Ананасы и манго Фетисова узнать смогла, а вот остальные плоды она видела впервые. В ведерке со льдом охлаждалось шампанское, а на уютном диванчике белели цветочные гирлянды.
– Я решил порадовать тебя ужином в гавайском стиле. – Томский взял одну из гирлянд и повесил Лене на шею. – Тебе ведь нравятся Гавайи?
Вообще-то Фетисова не помнила за собой особой любви к Гавайям. Не то чтобы она испытывала к этим прекрасным островам негатив, какой дурак откажется там побывать? Просто они входили в число тех вещей, о которых человеку среднего класса лучше лишний раз не думать, чтобы не расстраиваться. Адлер и Анапу ведь нахваливают обычно не те, кто из принципа ни за что не ступит ногой на ласковый песок пляжа Вайкики, а те, кому неохота брать кредит для перелета в Гонолулу. Но вслух в этом, Лена, само собой, признаваться не стала.
– Как ты угадал, – кокетливо отмахнулась она.
– Просто у нас много общего. – Томский вожделенно ухватил ее за руку и потянул вниз, на мягкую кожаную обивку.
Он навис над ней с пылкостью Ромео, и Лена, затаив дыхание, вжалась в скрипучую спинку.
– Такое чувство, что я тебя уже сто лет знаю… – шептал Томский, жадно всматриваясь в ее глаза. Взгляд его Фетисову изрядно пугал: он пробирал до самых глубин, вонзался внутрь, как сверло стоматолога, цепляясь за все нервные окончания разом.
Лена злилась на себя, что не тает от счастья, не может расслабиться и наслаждаться тем, как воплощаются ее сокровенные мечты. Ей хотелось надавать себе по щекам, привести в чувство. Что с ней не так? Почему, вместо того чтобы броситься Томскому на шею, она паникует, будто застряла в лифте с незнакомцем в плаще на голое тело. Может, все происходит слишком быстро? И ей просто не хватает времени на акклиматизацию к этим подмосковным Гавайям?
– Такие необычные фрукты… – извиваясь, она выползла из-под Яна и ухватилась за ананас, как за спасательный круг. – Где ты все это достал?
– Поручил помощнику. Сказал, если он не найдет для тебя черимойю, я его уволю. – Томский усмехнулся, словно сказал что-то смешное.
Лена разделить его веселья не могла: слишком уж свежа была рана от ее собственного недавнего увольнения. Позабавило Фетисову только загадочное слово «черимойя», а еще тот факт, что Томский счел ее необходимым атрибутом для свидания.
– Я бы на твоем месте не разбрасывалась такими кадрами. – Лена окинула задумчивым взглядом вазу с фруктами, прикидывая, что из этого Ян мог счесть ее фаворитом. – Помощник у тебя молодец.
– Давай съедим ее вместе? – Томский закинул руку Лене на плечо, ненавязчиво подталкивая к началу трапезы. – Выбирай, какая тебе больше нравится.
Лена выдавила из себя улыбку и уставилась на тропические плоды. Она специально попросила Яна устроить ужин в местечке попроще: не хотела опозориться, наколов мидию вилкой для улиток. Но, видно, их с Томским миры находились так далеко друг от друга, что позор был неизбежен. И что ей оставалось делать? Поморщиться и сослаться на отсутствие аппетита? Вряд ли он поверит, учитывая, что по дороге сюда у нее то и дело урчало в желудке. Тихонько позвать эту чертову черимойю по имени в надежде, что фрукт откликнется и сам прикатится к ее рукам? А может, отвлечь Томского криком «Человек за бортом!» – а самой украдкой заглянуть в поисковик?
– Только не говори, что ты из тех, кто стесняется есть в присутствии мужчины! – Ян наморщил лоб. – Эти фитоняшки мне уже оскомину набили.
– Ты что, есть я люблю! – горячо возразила Лена и решила действовать наугад: схватила первое, что попалось под руку, а именно – нечто желтое и круглое, размером с небольшой апельсин.
– Абиу? – удивился Томский. – Странно… Зря, что ли, Миша искал черимойю?
– Нет, я… – Лена замялась. – Я просто проверяла, спелая эта абиа или нет.
– Абиу, – осторожно поправил Ян. – Конечно, спелое. Но давай все же начнем с черимойи, у меня уже слюнки текут. – Он взял крупный зеленый плод, напоминающий то ли шишку-переростка, то ли яйцо дракона, и протянул его Лене.
Она неуверенно взяла предложенное лакомство и сглотнула, причем не столько от предвкушения, сколько из опасения, что эта зеленая штуковина не вполне съедобна. Не упомяни Томский своего помощника, который, вероятно, всю Москву исколесил в поисках эдакой экзотики, Лена бы нашла повод отказаться. В крайнем случае, уронила бы эту злосчастную черимойю и посетовала на то, что с пола не ест. Но раз уж ради нее человек так старался, грешно было хотя бы не попытаться.
Вздохнув и напомнив себе, что в детстве ее желудок справлялся и с незрелыми яблоками, и с проглоченными жвачками, Лена таки куснула гавайскую шишку. Жесткая кожура застряла между зубами, во рту разлилась горечь, словно Фетисова с голодухи отгрызла тополиную ветку. И как бы Лена ни старалась изобразить вежливую улыбку, актерского таланта ей не хватило: лицо перекосило, как от инсульта, а губы свело судорогой.
– Ну ты даешь! – Томский машинально скривился, наблюдая за ее мучениями. – Никогда не видел, чтобы черимойю ели с кожурой! – Он забрал у Лены зеленое страшилище, ловко разрезал пополам, а потом зачерпнул ложкой сливочно-белую мякоть и с наслаждением отправил в рот.
– В кожуре все витамины. – Лена заставила себя проглотить несъедобную дрянь, хоть это и требовало нешуточной силы духа.
Ян странно посмотрел на нее, а потом взял и расхохотался. На сей раз у Фетисовой свело лицо от обиды: она так мучилась не для того, чтобы над ней смеялись!
– Прости! – выдавил Томский, утирая слезы. – Ты бы сейчас себя видела…
– Не нравится – не смотри! – надулась она и отвернулась.
– Нет-нет, я больше не буду! – Он медленно выдохнул и сделал предельно серьезную физиономию, хотя губы его еще подрагивали от еле сдерживаемого смеха. – Честно! Признайся, ты ведь никогда не пробовала черимойю?
– Если я еще раз услышу это слово, то прыгну за борт! – Лена нахмурилась.
– Ладно-ладно. Давай, ложку за маму. – Он поднес ложку к ее рту, будто она была капризным карапузом.
– Я не… – хотела возразить Лена, но не смогла: стоило ей приоткрыть рот, как Томский пихнул туда ложку и выжидающе замер.
Фетисова готова была возмутиться, в конце концов, она – взрослая и самодостаточная женщина, специалист и профессионал, и не заслужила, чтобы в нее обманом пихали всякую заморскую гадость. Однако при первом же соприкосновении с шелковистой мякотью черимойи Ленины вкусовые рецепторы испытали такое блаженство, будто ее язык на долю секунды обмакнули в райский источник.