– Нет, правда! Это вполне в твоем стиле! То замуж за него собралась, хотя человек просто ручку уронил, то кровью его залила… Ты ж у нас девушка не самая опытная, даже вон слово «секс» боишься вслух произнести. Может, ты брякнула что-то вроде: «А теперь, Ян Олегович, давайте совокупляться…»
– Ничего я такого не брякала! – Фетисова вскочила.
– У-у-у… – Никита оглядел ее с ног до головы и поцокал языком. – Ты себя в зеркале видела? Колготки рваные, юбка мятая… Ты за ним по кустам, что ли, гонялась? У меня бы, знаешь, тоже в такой обстановке тумблер не включился.
Лена плохо помнила, что произошло потом. Глаза заволокло кровавой пеленой, как у быка на корриде, руки задрожали от гнева. Она слишком редко выходила из себя, но в тот момент Кобзев расстарался настолько, что умудрился вызвать самого потаенного демона из глубин ее подсознания.
Вспышка – и вот Лена уже стоит перед Никитой без юбки и колготок, готовая в любую секунду удушить его этими самыми колготками.
– Ты чего? – вжимается в диван Кобзев и смущенно отводит взгляд.
– Я была перед ним в другой обстановке, – цедит Лена сквозь зубы, расстегивая блузку пуговица за пуговицей.
Вспышка – и блузка летит Никите в лицо.
– Понял-понял, я виноват… – бормочет он, отворачиваясь.
– Нет, ты смотри. – Лена садится на него верхом, шаг за шагом повторяя то, что случилось на яхте. – В такой обстановке у тебя бы тоже тумблер не включился?
– Лен, это уже не смешно…
– А я и не смеюсь. – Она склоняется над ним, наслаждаясь каждой секундой своего триумфа: и красными пятнами на его щеках, и девичьей стыдливостью, и расширенными зрачками. Ох, до чего же приятно, когда смущаешь ты, а не смущают тебя! – Бедная Жанна… Если с ней ты был таким же тормозом, ясное дело, она ждала, когда ты поскорее закончишь!
Ну разве она не хороша? Что ни слово – удар хлыста. Гонг – и гейм овер. Вы проиграли, Никита Кобзев. Большой босс уходит победителем. Сейчас она встанет, и можно падать к ее ногам, извиняясь за нелепые шуточки. Сейчас… Одну секунду…
– Пусти! – дергается Лена: Кобзев отчего-то крепко удерживает ее за талию.
– Это я, значит, тормоз?! – Он прижимает ее к себе. – А может, проверим?
– Хорош!
Почему он так смотрит на нее? И зачем держит? Да, у него с реакцией все в порядке, урок усвоен. Усвоен – и неожиданно приятен.
– А как насчет эксперимента? – В его глазах мерцают инфернальные огоньки: кажется, не только у нее внутри прячется демон. – Если у нас с тобой все получится, значит, проблема в приложении… Или ты боишься?
И снова вспышка. Но уже не такая, как прежде: вдвое сильнее и ярче. Теплые губы, горячие ладони, капли пота, вдох-выдох, вдох-выдох… Борьба, схватка, взрыв – и все тонет в слепящем свете.
– Ночь пройдет, наступит утро ясное…
– Захлопни варежку, трубадур!
– Знаю, счастье нас с тобой ждет…
– Я сейчас полицию вызову!
– Лена! Ле-е-е-на-а-а!
Крики за окнами настойчиво врывались в подтаявшее, как сливочное масло на жаре, сознание. И если бы не звуки ее имени, Лена бы просто повернулась на другой бок и продолжала спать, но вопли во дворе лишь набирали децибелы.
– Пошел вон, наркоман!
– Ночь пройдет, пройдет пора ненастная…
– Да сколько можно, мне в шесть на работу!
– Лена, я знаю, ты дома!
Оторвав щеку от липкой груди Кобзева, Лена подслеповато прищурилась. В доме напротив горели только окна лестничных клеток, стало быть, время перевалило часа за два ночи.
– Кажется, там тебя требуют, – пробормотал Никита, накрывая голову подушкой.
Осознание произошедшего было сродни рухнувшему потолку. Лена отпрянула, но спросонья не рассчитала и больно ударилась о подлокотник дивана. Впрочем, эта боль была меньшим из всех зол за последние сутки. Переспать с Кобзевым! Не по принуждению, не под запрещенными веществами, не под губительным влиянием алкоголя. Просто так! Господи, куда уж хуже?!
– Ле-е-е-на-а-а!
Ах да. Вот и новый уровень дна – позор на весь подъезд. Видно, кто-то там, наверху, решил, что Лене слишком сладко живется. Работа, мужчина мечты, квартира… Отобрать все – и побыстрее. Может, это расплата за «Влюбителя»? Надумала вмешаться в божественный промысел, так узри свое место, тварь дрожащая.
Молясь, чтобы крики предназначались не ей, а какой-нибудь другой Лене, Фетисова, прикрываясь пледом, подбежала к окну. Впрочем, в молитвенном чатике ее, похоже, забанили: у подъезда в сердечке из свечей стоял, пошатываясь, Ян Томский.
– Лена! – возопил он, когда Лена распахнула окно. – Это серенада для тебя! Спускайся сюда! Прошу, нам надо поговорить!
– В обезьяннике будете разговаривать! – послышалось откуда-то сверху. То ли кто-то из соседей не выдержал песнопений Томского, то ли сам Господь оторвался от текучки, чтобы утихомирить разбушевавшихся смертных.
– Поднимись ко мне! – крикнула Лена изо всех сил, но поскольку рождена она была не для оперных театров, ее возглас прозвучал глухо и как-то даже жалобно.
– Что?! – проорал Томский в разы громче. Ему бы вдохновлять на сражения целые войска с такими-то голосовыми данными.
Пришлось высунуться из окна по пояс и жестами пригласить Яна внутрь. На сей раз Томский все понял и, радостно замахав руками, исчез под козырьком подъезда.
– Надо было его на телефон заснять. – Никита подошел к Лене сзади так тихо, что она чуть не вывалилась в окно от неожиданности. – Ну а что? Был бы компромат на будущее.
– Твою мать, Кобзев! Он же сюда идет!
– И? – Никита упер руки в боки вместо того, чтобы прикрыть свой срам.
Объяснять, чем чревата встреча влюбленного и явно нетрезвого мужчины с голым любовником своей музы, времени не было. В конце концов, если Никита не понял все сразу, то не факт, что до него дойдет даже после презентации с картинками. Поэтому Лена молча кинулась собирать одежду Кобзева, пихнула ее хозяину и буквально пинками вытолкала его в прихожую.
– Я же не пойду в таком виде! – оскорбился Никита.
А, значит, передо мной трясти причиндалами можно, а соседей жалко?
– Уже все спят! – Лена отперла замок.
– А мои кроссовки?
Фетисова закатила глаза, но кроссовки Кобзеву все же подала и уже хотела распахнуть дверь, как вдруг снаружи громыхнул лифт. Лена и Никита переглянулись. Вряд ли приехал кто-то из соседей или какой-нибудь заблудший ночной курьер, следовательно, бежать было поздно, и варианта осталось два. Первый начинался бы со слов: «А мы тут с Кобзевым в доктора играли». Его Лена отмела сразу. Второй подразумевал игру в прятки.
Единственным местом поблизости, способным скрыть от посторонних глаз обнаженную натуру Никиты с кроссовками в придачу, был старый скрипучий шкаф-купе. Туда-то Лена и затолкала своего одноразового любовника, невзирая на его протесты. Знала бы она раньше, что наступит день, когда ей придется прятать в шкафу одного мужчину от другого, поставила бы у себя в квартире скрытые камеры и заработала кучу денег на прямой трансляции этого реалити-шоу в интернете.
Дверцы шкафа елозили по направляющим плохо, болтались и периодически застревали, и Лена с трудом успела закрыть Кобзева, прежде чем Ян ввалился в прихожую.
– Лена! – окатил он ее хмельным амбре и сгреб в охапку. – Я так скучал…
– Но я же только недавно уехала, – пробормотала она, задержав дыхание: перегар был поистине удушающим. Судя по всему, на яхте у Томского водилось не только шампанское.
– Прости меня, Лена. – Он уткнулся в ее шею, щекоча своей отросшей щетиной. – Я не знаю, что со мной случилось… Но у меня есть идея!
Ян отстранился, игриво подмигнул, а потом схватился за ремень на джинсах.
– Что ты делаешь?! – оторопела Фетисова.
– Смотри. – Он не с первого раза, но все же справился с пряжкой. – У нас ведь все было в прошлый раз… Ну, когда я выпил… И я подумал… – Томский расстегнул ширинку, и джинсы сползли до колен. – Надо просто повторить все, как было… Вернуться к истокам… – Он покачнулся, посмотрел вниз и скорчил жалобную физиономию. – А у тебя больше ничего выпить не найдется?
Лена все еще лелеяла надежду достучаться до здравого смысла Яна, но из шкафа послышался сдавленный звук, который бывает, если кто-то чихает или изо всех сил пытается не ржать.
– Кто это?! – Томский, шатаясь, повернулся и двинулся к шкафу, забыв про спущенные джинсы. Не подхвати его Лена в последнюю секунду, он рухнул бы, как сосна на лесоповале.
– Соседи, – солгала Лена, оттаскивая Яна от шкафа. – Здесь такие тонкие стены…
– Нет, погоди! – Пьяный Томский оказался на редкость вертлявым и выскользнул из ее рук. – Открывай! – рявкнул он, пытаясь открыть дверь-купе на себя.
– Не надо, пожалуйста… – взмолилась Фетисова, но было поздно.
Зеркальная дверь сорвалась с направляющей, с грохотом упала в миллиметре от Томского, чудом его не убив, и по полу разлетелись сверкающие осколки. Впрочем, сам Ян на беспорядок не обратил ровным счетом никакого внимания, даже не обрадовался, что сумел выжить. Он застыл, ошалело глядя на съежившегося Кобзева, который не нашел ничего лучше, чем выдавить из себя улыбку и произнести буднично-вежливым тоном:
– Здравствуйте, Ян Олегович.
– Ты – с ним?! – Томский перевел на Лену взгляд, полный такой неподдельной боли, будто Фетисова вонзила ему в грудь отравленный клинок. – После всего…
– Это не то, что вы подумали! – Кобзев вылез из шкафа и по стенке двинулся к двери, лавируя между осколками. – Я к ней просто постирать зашел. У меня, знаете, машинка сломалась… А я живу рядом…
Лена зажмурилась. Ситуация и без того была патовой, а Никита своим идиотским враньем ее только усугубил. Лицо Томского исказилось от презрения, он горько усмехнулся и возвел глаза к потолку.
– Я должен был это предвидеть… – простонал он вполголоса. – Кому нужен мужчина вроде меня?
– Да вы не отчаивайтесь, Ян Олегович! Осечки с каждым случаются, – услужливо заверил его Никита и хотел даже по плечу похлопать, но вовремя понял, что не стоит ронять одежду ради дружеской поддержки. – Ну, почти у каждого… У меня вот не было… Но когда-нибудь, наверное, будет… Тьфу-тьфу-тьфу, конечно, но жизнь есть жизнь. Подумаешь, не встал…