Господи, я не святой. Я всего лишь мужчина. Мужчина, которому выпала честь быть у нее первым. И, может быть, даже единственным? Никогда бы не подумал, что это будет столько для меня значить, но это было так. Сердце предательски екнуло.
Мелани наклонилась и поцеловала меня в губы. От былой робости не осталось и следа. Не знаю, надолго ли это, но сейчас она больше не отгораживалась от меня. Я обхватил сзади её шею, а другую ладонь положил между лопатками, и одним движением перекатил на спину, чтобы перенять инициативу. Теперь я мог полностью раствориться в этом ощущении.
***
Стоило мне проводить взглядом Мелани, уезжавшую вместе с Линн на тарахтящем грузовичке в Диорлин, как я вытащил новый телефон, наспех купленный в Глазго, и ввел ее имя в Google.
Проклятие.
Желчь стремительно поднялась по пищеводу и разлилась горечью во рту. Да, я обещал никогда не искать её в интернете, но сейчас я делал это не для того, чтобы удовлетворить свое любопытство – чтобы представить Мелани обнаженной, мне было достаточно закрыть глаза. Нет, я должен знать, насколько все плохо.
В самом верху страницы сразу появились старые фотографии, сделанные на телефон: плохого качества, слишком темные, с размытыми контурами, однако на них можно было узнать Мелани… Нежную, стеснительную Мелани с пылающими от стыда щеками, с осоловелым взглядом, со светлыми волосами, выбившимися из высокой праздничной прически… И разодранным платьем, болтающимся бесформенными лоскутами вокруг талии.
Этот урод принуждал её сначала к сексу, потом к этим фотографиям! Глаза снова заволокло алой пеленой гнева. Как? Ну как весь город мог обернуться против нее, если чисто объективно она не призывно позировала на камеру, а пыталась наполовину закрыть свою грудь, и её улыбка больше напоминала попытку не расплакаться?
Кого и стоило заклеймить, так этого сукиного сына, который посмел переслать её личные фотографии другим. Когда я узнаю его фамилию, сотру в порошок!
Я открыл список контактов и набрал номер Тони. Он работал вместе со мной на Би-би-си и делал репортажи про изнасилования, торговлю донорскими органами и прочую чернуху.
– Джейми? – раздался удивленный голос на другом конце провода. – Пожалуйста, скажи, что ты возвращаешься в Лондон. Мой бессменный оператор, который вроде бы повидал со мной все, отказывается делать следующий репортаж.
Хотя я возвращался только через неделю, не смог ни спросить:
– О чем он?
– Детская порнография.
Мать его за ногу.
– Я как раз по этому поводу тебе и звоню.
– Не понял…
– В сеть попали личные фотографии моей…
Я запнулся. Как мне называть Мелани? Она не моя девушка, но больше чем знакомая. Та, с кем я спал? Слишком нейтрально и не отражало действительность. Если быть честными, то вчера ночью мы занимались любовью. По крайней мере, так я думал, ведь это было не ради физической разрядки, а ради… Бог знает чего.
– Человека, который мне очень дорог, – выкрутился я.
Тони прокашлялся и, если судить по утихшим звукам на заднем плане, куда-то отошел.
– Насколько личные, Джейми?
– Я нашел четыре фотографии. На них она топлес, но могут быть какие-то ещё снимки. Они сделаны как бы по обоюдному согласию, но она была пьяна, и я уверен, что парень, сделавший их, принуждал её, а потом разместил фотографии в Интернете.
– Ах он трупное пятно на рейтинге!
И несмотря на ужасную ситуацию, я улыбнулся. У Тони было пятеро сыновей и он никогда не ругался, как нормальный человек, хотя с его-то работой я бы вообще только матом разговаривал.
– Тони, у меня две просьбы. Ты можешь все разузнать про этого урода? Я должен стереть его в порошок.
– Не вопрос. А что ещё?
– Что можно сделать, чтобы фотографии пропали?
– Ох, Джейми… Это непросто…
– Но у тебя же есть связи в даркнет. Я знаю, что ты их используешь, когда собираешься материалы для репортажей.
Тони недовольно закряхтел, помолчал, а потом спросил:
– Сколько ей было лет, когда ее сфотографировали?
– Я не знаю, думаю семнадцать, но может, конечно, и восемнадцать.
– Полный п… пост-продакшен. Это же подсудное дело?! Она заявила на него?
– Нет. Вместо того, чтобы прищучить мерзавца, она взяла всю вину на себя.
– Ох… Джейми, дай мне больше информации: имена, пароли, явки. Я посмотрю, что смогу сделать.
– Спасибо, Тони.
– Пока не за что. А как ты смотришь на то, чтобы поработать вместе? Если тебе надоело в «Любовь-морковь», можешь смело переходить ко мне. Боюсь только, что ты мне насильников слишком симпатичными сделаешь… И вместо разоблачающего репортажа получится ток-шоу для любительниц дарк-романов.
– Я подумаю, – сквозь отрывистый смех сказал я.
Без Роуз «Любовь-морковь» все равно потеряла смысл. Может быть, настало время оглянуться по сторонам и подыскать что-то новое?
***
Отец отшвырнул газету на стол, едва не задев хрустальные бокалы, когда мы с Оливией и Пенелопой вошли в столовую.
– Удивительная беспечность, – крякнул он, указывая на нас пальцем, но смотря на Маркуса. – Открытия Игр послезавтра, а они решили отдохнуть в Глазго.
Старший брат хмыкнул, не отрывая взгляда от своей тарелки с зеленой спаржей и рыбой. Он даже не посмотрел на жену, с которой не виделся два дня. Похоже, его ни капельки не интересовало, где она пропадала и чем занималась.
– Но отец, у тебя же всегда все под контролем, – заметил я, занимая место в центре стола. Мне хотелось пододвинуть стул для Пенелопы и сесть с ней рядом, но такая забота вызвала бы подозрения. – Или тебе нужна наша помощь?
– Конечно, нет! – взвился он.
Оливия села напротив меня, а Пенелопа заняла место рядом с мужем, активно пережевывающим кусок рыбы. Я отвернулся, чтобы меня не стошнило. Вытащил из кармана джинсов телефон и написал Мелани сообщение.
ДЖЕЙМИ: Я надеюсь, что ты сейчас работаешь над рукописью и добавляешь в нее новые сцены, которые нам потребуется проверить.
– Немедленно убери телефон. – Мама указала на него ножом. – В приличном обществе так себя не ведут.
Прежде чем отключить его, я написал ещё одно сообщение.
ДЖЕЙМИ: Мне не терпится потренироваться на 69 странице.
– И на кого я трачу свое драгоценное время? – продолжила возмущаться мама. – Учу, воспитываю, забочусь. Все бестолку! Даже к ужину не могут явиться вовремя.
С моих губ против воли сорвался гнусный смешок. Мама бросила вилку на стол, явно не разделяя моего веселья.
– Что?
Из холла понеслись какие-то восторженные голоса, кто-то что-то уронил, а потом захихикал.
– Что за чертовщина? – встрепенулся отец.
Мы обернулись к распахнутым дверям как раз в том момент, когда на пороге появился Дуглас. Старший брат моего отца выглядел как рыжеволосая версия Шона Коннери: элегантно, сексуально, харизматично. Твидовой костюм в семейных коричнево-зеленых цветах отлично сидел на его статной фигуре. На запястье руки, которой он поправлял галстук, блестели золотые часы. Зеленые глаза были хитро прищурены, а губы изогнуты в лукавой полуулыбке.
– Дядя Дуглас! – воскликнула Оливия и приподнялась со стула, но отец остановил её взмахом руки.
– Брат, – холодно бросил он.
– Грэхэм, – с откровенной насмешкой отозвался Дуглас.
Он направился к моей матери. Она поджала губы и отвернулась, когда он остановился рядом, но протянула ему руку для галантного поцелуя, а потом сразу отдернула её и спрятала под атласной салфеткой на коленях.
– Мы не ждали тебя раньше открытия Игр, – процедил отец.
Желваки на его скулах заиграли, когда их с братом взгляды встретились. В воздухе заискрило от напряжения. Если и существовал человек, которого мои родители не любили больше меня, то это был Дуглас.
– Решил сделать вам приятный сюрприз, – промурлыкал дядя. Он подошел ко мне и добродушно похлопал по плечу. – Ну, чемпион, как твои дела? Сколько девушек было на этой неделе?
– Дуглас! – взвизгнула мама.
Я обожал своего дядю.
– Одна. И мне её вполне достаточно.
– Сдаешь позиции, – покачал головой Дуглас и, так и не дойдя до моего отца, Маркуса и Пенелопы, сел напротив Оливии.
– Когда ты успел? – поразилась сестра. – Это что, Ме…
Я стукнул её ногой под столом. Оливия ойкнула и подскочила, недовольно сверкнув глазами.
Дуглас вытащил из нагрудного кармана маленькую золотую коробочку и положил перед Оливией. Та с любопытством приподняла брови.
– С днем рождения, детка.
– Но у меня же через пять дней.
– Почему ни ты, ни Джейми не можете дарить подарки вовремя? – возмутился отец.
– Не будь таким узколобым, – отмахнулся Дуглас.
– То есть ты не останешься на Игры горцев? – поинтересовалась мама.
– Отчего же? Я даже привез с собой килт, – подмигнул Дуглас, и гневный румянец залил щеки мамы. Снова повернувшись к Оливии, он кивнул на коробочку. – Открывай.
Сестру не нужно было просить дважды. Она быстро дернула за узкую ленту и подняла картонную крышечку. Внутри на бархатной подушке лежал серебряный ключ.
– Это украшение от «Тиффани»? – вытянула шею Пенелопа.
– Это ключ от новой квартиры в Эдинбурге, – хмыкнул Дуглас. – Мне рассказали, что моя умница и красавица племянница начинает работать в самой престижной клинике страны. Поэтому я попросил своего риелтора подобрать для нее лучшие апартаменты. Бутики, рестораны, театры – все, что твое сердечко пожелает, в шаговой доступности.
Он толкнул застывшую Оливию плечом, несомненно ожидая воплей радости, но та продолжала молчать. Сестра подняла на меня растерянный взгляд. Я кивнул, как бы говоря: «По-моему, пора уже рассказать, что ты не собираешься в Эдинбург», но в ответ получил едва заметное пожатие плечами.
– Спасибо, дядя Дуглас, – сказала Оливия.
Черт побери… Когда правда всплывет наружу, это станет катастрофой.
На чьем-то телефоне заиграла мелодия. Я подозвал слугу, чтобы тот подал мне ужин. Незнакомая мелодия повторилась, и я окинул присутствующих вопросительным взглядом, но никто почему-то не спешил ответить на звонок.