– Так не пойдет. Тебе нужно заготовить захватывающую историю. Это один из первых вопросов, которые тебе будут задавать на каждом интервью, когда ты станешь знаменитостью, а за твоим автографом буду собираться очереди.
– Не преувеличивай, какие очереди?
– Ну ты же собралась победить на конкурсе? А за этим последует слава и всеобщая любовь читателей.
Я разбила два яйца в глубокую тарелку и взбила вилкой до однородной массы.
– Я не собираюсь издаваться под своим именем, если до этого все-таки дойдет.
– Почему?
– Потому что стоит забить его в интернете, как сразу появляются старые фотографии. Не хочу снова позориться.
Я достала из навесного шкафа стеклянную баночку и высыпала из нее горку панировочных сухарей в обеденную тарелку.
– Значит, будешь прятаться за псевдонимом?
– Угу. Как тебе Айлин Томсон?
Джейми подошел к раковине с кастрюлькой, полной картошки, и залил её водой, а потом поставил на плиту, зажег газ и присел на краешек стола. Я с тревогой посмотрела на то, как под его весом прогнулась столешница.
– По-моему, Мелани Уайт звучит куда лучше, – заметил Джейми, но я пожала плечами, ведь своего мнения не изменю.
Пока я окунала полоски мяса в яичную массу и обмакивала в панировочных сухарях, Джейми взял красное яблоко из большой чаши с фруктами, потер его бок о свою футболку и с аппетитным хрустом откусил сразу половину.
– А что насчет тебя? – спросила я, бросив на него короткий взгляд через плечо. – Ты всегда мечтал стать оператором?
Он покачал головой.
– А кем? Космонавтом? Пожарным?
Джейми продолжал жевать, видимо, вспомнив пословицу: «Чем больше жуешь, тем дольше проживешь».
Масло на сковороде разогрелось и растеклось шустрыми ручейками от центра к краям. Я кинула в него куриные шницели, и кухню наполнил треск и шипение масла. В считанные секунды одна сторона приобрела золотистый оттенок. Я несколько раз перевернула мясо, пока оно не стало золотистым и хрустящим, и переложила его на две тарелки. Вода в кастрюле с картофелем тихо, но уверенно кипела. Под стеклянной крышкой лопались пузыри, а из двух дырочек поднимался пар. Кухня наполнилась теплом. Это были привычный порядок действий, знакомый с рождения, не нужно было задумываться, что сделать следующим – все получалось по инерции: проткнуть острием ножа картофелину, проверить жесткость сердцевины, слить кипящую воду, переложить в тарелку к курице. Все как всегда, будто бы дедушка просто спустился вниз на пару минут, чтобы обслужить зашедшего покупателя.
За этим я даже не сразу заметила, что Джейми продолжал молчать.
– Совсем мимо? – спросила я, ставя две тарелки на стол. – Тогда… Гонщиком?
Джейми сел за стол, задумчиво покручивая вилку между пальцами.
– Только не смейся, ладно?
– Даже не думала об этом. Детские мечты самые искренние и не ограниченные страхом. Иногда я жалею, что нам не хватает смелости продолжать идти за ними в более старшем возрасте.
– Насколько бы свободнее мы были… – кивнул Джейми. Он разрезал картофелину и принялся жевать. Мне кажется, я услышала, как довольно заурчал его желудок, наконец получив порцию горячей еды. А может, это был старенький холодильник? – Я мечтал стать актером.
– Ничего себе! А что тебе помешало? Хорошая мечта же. Если ты, конечно, не ставил цель стать суперменом из вселенной DC. На мой взгляд, Генри Кавилла никто не переплюнет.
– Вроде, его уже заменили, – хмыкнул Джейми.
С неподдельным ужасом я замотала головой.
– Даже не напоминай мне об этом. Это ошибка вселенского масштаба. Как же теперь жить?
Джейми тихо рассмеялся, и этот звук был словно бархатное покрывало, в которое меня осторожно завернули.
– Как же тебя занесло на телевидение?
– В конце десятого класса я должен был пройти практику, как и все остальные одноклассники. Пока девчонки выбирали детские сады и кабинеты зубных врачей, на лесопилку отправилось большинство ребят. Я тоже хотел, но отец не подписал разрешение. – Джейми надменным голосом процедил: – «Мои отпрыски учатся в обычной школе, чтобы познакомиться с «рабочим классом», а не для того, чтобы в лесу лишиться пальцев или ноги».
– Как мило.
– Да не то слово. – Следом за картофелем так же быстро испарилась курица. Тарелка Джейми опустела быстрее, чем я успела моргнуть. – Отец требовал, чтобы я провел практику на дистиллерии или на верфи, но они интересовали меня ещё меньше. Как-то за завтраком я увидел его читающим местную газету «Воскресные новости Гринхилл».
Пока Джейми говорил, я переложила две шницеля со своей тарелки на его.
– Тебе же ничего не осталось, – запротестовал он.
– Кушай-кушай, – отмахнулась я. – И ты тогда записался на собеседование?
– Нет. В редакции тогда никто не хотел ковыряться с сопливым пацаном. Тогда я нашел имя Ангуса под одной из статьей, которая взбесила моего отца. Речь шла о низко-оплачиваемом труде и ужасных условиях проживания иностранных рабочих, задействованных на фабриках отца. Ангус критиковал и высокие цены на семейный виски, который стал не по карману обычным шотландцам.
– Погоди, это тот самый Ангус, который запретил тебе использовать прилагательные?
– Он самый. Я три дня осаждал его около редакции, пока он не смирился и не позвал на следующую вылазку. Отец дал разрешение на практику только при условии, что я уговорю Ангуса написать опровержение статьи.
– Чего ты, конечно, не стал делать?
Широкая улыбка озарила лицо Джейми, и кухня будто стала светлее и теплее.
– Конечно, нет. Зато благодаря Ангусу я понял, чем хочу заниматься всю свою жизнь: не слушать то, что люди говорят, как прячут правду между строк, как выворачивают слова наизнанку; нет, как оказалось, то мне нравится запечатлевать их поступки, мимолетные взгляды, едва заметные движения, мне нравится находить визуальное выражение истинных мыслей и характера и переносить их на экран.
Я оперлась подбородком о ладонь, внимательно слушая Джейми. Мы сидели на кухне, где обычно не появлялся никто кроме меня и дедушки и изредка Линн, говорили о мечтах и стремлениях, словно делали это изо дня в день, словно и не было ничего более естественного, чем делиться самым сокровенным друг с другом. Голос Джейми завораживал и пробирался под кожу. Он восполнял какие-то невидимые полости внутри меня, все трещинки и бреши.
– Ангус стал моим наставником и написал рекомендательное письмо для поступления в университет на оператора.
– Вы все еще поддерживаете связь? – спросила я, собирая пустые тарелки и ставя их в раковину.
– Неделю назад случайно встретились после большого перерыва, – ответил Джейми. Он встал рядом и взял полотенце в руки. – Он попросил показать новому практиканту, как обращаться с камерой, пока сам будет занят во время Игр горцев.
– Какая прекрасная идея!
– Я отказался.
Я вскинула на Джейми шокированный взгляд. Холодная вода лилась из-под крана на мои мгновенно одеревеневшие пальцы.
– Почему?
– Все, чему учили в университете, я быстро выкинул из головы. Мои знания – практические. Да и вообще, я работаю интуитивно. Хреновый из меня учитель получится, Мелани. Я подведу и Ангуса, и Эндрю.
– То есть ты думаешь, что лучше даже не пытаться? Почему ты отказываешься, даже не попробовав?
– Нельзя давать обещания, которые не сможешь выполнить.
– А ты уже преподавал?
– Нет, конечно.
– А как же я? Для меня ты стал прекрасным учителем.
Джейми ухмыльнулся. Я передала ему чистую тарелку, чтобы он её насухо вытер полотенцем.
– Это совсем другое.
– Почему?
– Это же просто секс.
– Если следовать твоей логике, то секс – это проще простого и все должны достигать оргазмов с любым партнером без малейших усилий. Но разве это так?
– Нет.
– Нет. Именно поэтому появилась «Камасутра». Именно поэтому женщины залпом читают любовные романы. Именно поэтому есть порно и разные игрушки. Секс – это искусство, а ты прекрасный преподаватель.
– Мне не нравится, когда ты права, – улыбнулся Джейми одним уголком губ.
Я забрала у него полотенце и расправила на металлической штанге-ручке духовки. На ее темном циферблате красным светились цифры.
– Уже три двадцать! – воскликнула я. – А тебе ещё целый час ехать! Господи, извини, что так задержала. Пойдем, я провожу тебя.
Я вышла из кухни, сделала два шага и застыла в коридоре. Дверь в дедушкину комнату была открыта. Кровать – аккуратно застелена. На тумбочке стояла баночка с кремом Гертруды. На стуле ровной стопочкой лежала его пижама.
На протяжении нескольких часов, пока я была занята перестановкой, готовкой и болтавней, мне отлично удавалось игнорировать страх потерять дедушку. Однако теперь, увидев его пустую кровать, я вновь ощутила, как горло перехватывает от поступающих слез.
Джейми подошел сзади и положил теплые ладони на мои плечи.
– С ним все будет хорошо. Совсем скоро он вернется.
– Угу.
– Хочешь, я побуду с тобой сегодня ночью?
Горло сжалось ещё сильнее. Мне хотелось, чтобы Джейми остался, чтобы увел в мою комнату, где я бы свернулась калачиком на кровати, а он прижался бы сзади, защищая от пугающегося одиночества. Мне хотелось снова чувствовать его горячее дыхание на шее и тяжесть его рук, сомкнувшихся надежным обручем на моем животе. Мне хотелось, чтобы он больше никогда не уходил.
В глазах защипало. Я сглотнула и покачала головой. Меня захлестывали эмоции, которым не место в моем сердце. Джейми не место в моем сердце. У нас был договор с ограниченным сроком годности.
– Не стоит, – ответила я не своим голосом, чувствуя, как сердце покрывается новыми трещинами.
– Ладно…
Джейми поцеловал меня в затылок, убрал руки с плеч и отступил назад. Усилием воли я заставила себя остаться на месте, а не последовать за ним.
– Спокойной ночи, Джейми.
– Спокойной ночи, Мелани.
Не оборачиваясь, я слушала его шаги вниз по лестнице. Он все-таки покидал меня, и это было правильно, очень правильно. На первом этаже над входной дверью звякнул колокольчик прощаясь. Я судорожно вздохнула, пытаясь расправить плечи. Ничего не получилось. На улице заклокотал мотор. Джейми уезжал. Хорошо. Нас связывал только секс ради моей рукописи, ничего более. Глаза снова наполнились слезами. Развернувшись, я бросилась к окну в своей комнате. Защелка со скрипом поддалась, окно отворилось. Я перегнулась через подоконник и увидела, как огромный мотоцикл срывается с места и растворяется в чернильной пустоте.