Маленькие плечи дрогнули. Её губы чуть шевельнулись. Я подождала. Не торопя.
— А у тебя правда красивые тапочки, — добавила я. — Такие, будто ты танцуешь на облаках.
— Они новые, — прошептала она наконец. — Но жмут.
Я улыбнулась.
— Носки внутри помогут. Или капронки. У тебя есть?
Она кивнула.
— Хочешь просто посидеть рядом, пока все танцуют? Никто не заставит. Только ты решаешь.
Она снова кивнула. Чуть спокойнее. И осторожно опустилась на маты.
Я села рядом. Несколько минут мы просто смотрели, как остальные кружатся, толкаются, снова сбиваются со счёта. Она перестала дёргать рукав. Расслабилась.
— Как тебя зовут? — спросила я тихо.
Пауза. Она посмотрела на меня. Глаза — серьёзные, взрослые. Совсем не пятилетние.
— Варвара.
Она кивнула, уже чуть увереннее. И впервые — прямо посмотрела на меня. Взгляд всё ещё настороженный, но без страха.
Мы продолжали сидеть рядом. Музыка играла, девочки вертелись в разноцветной суматохе. И вдруг:
— А вы всегда тут работаете? — спросила она, не сводя с меня взгляда.
— Почти всегда, — ответила я. — Танцы — это моё.
— А вы в мультиках танцевали?
Я рассмеялась:
— Пока нет. Но кто знает?
Она наклонилась ближе, заговорчески:
— А у вас есть дети?
Я чуть растерялась, но ответила:
— Нет. Только такие, как вы. Много. И все любимые.
— А собака?
— Кошка. Наглая. Думает, что я у неё в гостях.
Варя улыбнулась. Тоненько, но искренне.
— А я одна. У меня только папа и няня.
Папа работает много. Очень. Но он всё равно всегда приезжает, если я упала. Даже если не сильно.
— Это хорошо, — только и смогла сказать. — Значит, он у тебя самый-самый.
— Он красивый, — добавила она, гордо. — С бородой. И в машине всегда порядок. И пахнет кофе.
— А где твой папа сейчас? — осторожно спросила я, почти не дыша.
— На работе. Он всё время в костюме. Но дома ходит в майке, — она хихикнула. — Такая смешная.
Я отвела взгляд, чтобы собраться. Варя же, будто почувствовав паузу, вдруг спросила:
— А у вас есть муж?
Я чуть приподняла брови.
Удивлённо, машинально.
— Нет. Пока нет.
— Почему?
Детская прямота — без фильтров, без пауз. Я на секунду задумалась, потом сказала честно:
— Наверное, потому что не встретила ещё того, с кем хотелось бы жить по-настоящему. Не просто ради галочки.
Она кивнула, вполне серьёзно, будто оценивала ответ.
— Тогда я скажу папе, что вы хорошая. И что вы умеете разговаривать. Он всегда говорит, что это важно.
С этими словами Варя неожиданно встала.
Никаких капризов. Никакой скованности.
Просто раз — и пошла в центр зала.
Словно всё — тревога, страх, сжатые кулачки — осталось на том месте, где мы с ней только что сидели.
Я наблюдала, как она встаёт на носочки, поднимает руки вверх, крутится неловко, но старательно.
Как будто ей наконец разрешили дышать.
И тут я поняла: она не просто решилась — она доверилась.
А это…
Это было важнее любой техники.
Когда занятие закончилось, я хлопнула в ладоши:
— Молодцы! Все большие умнички! На сегодня — всё. До следующего раза, перышки мои.
Дети начали разбредаться по сторонам. Кто-то уже бежал к родителям, кто-то болтал с подружкой, напяливая кофту задом наперёд. Я привычно наклонялась, помогая завязывать шнурки и поправлять воротнички.
И тут снова — Варя.
На удивление собранная, с рюкзачком, уже в курточке.
Подбежала ко мне и, не сбавляя шага, бодро выдала:
— Вот моя няня. Марина!
Я подняла взгляд.
У входа в зал стояла она — высокая, ухоженная женщина лет тридцати пяти. С тёплыми глазами, в джинсах и бежевом пальто. В руке — телефон, на лице — доброжелательная, чуть усталая улыбка.
Она подошла ближе, протянула руку:
— Здравствуйте. Вы — Алиса, верно? Варя в восторге от вас. Спасибо вам большое.
— Взаимно, — выдавила я, стараясь сохранить лицо. — Варя молодец. Очень светлая девочка.
— Да уж, светлая — это мягко сказано, — усмехнулась Марина. — Ну всё, Варь, давай, поехали. А то папа ждёт.
— До свидания! — весело крикнула Варя, помахав рукой. — Я вернусь! Обязательно!
— Буду ждать, — ответила я, уже еле слышно.
А потом они ушли.
И я осталась стоять в пустом зале, где ещё кружится воздух после детских шагов.
Вечером я просто… сидела.
В халате. На диване. В тишине.
С телефоном в руке, который так и не загорелся за весь день.
И когда в дверь позвонили, я вздрогнула.
— Ну нет…
Я подошла и без сил распахнула.
— Ты вся как потерпевшая! — заявила Полина с порога, держа бутылку белого и две шоколадки. — Так, я знала, что сегодня надо к тебе. Я как ведьма. Почувствовала энергетику "он-ушёл-и-ничего-не-сказал".
— Привет, — выдохнула я и отошла, впуская её. — Ты просто телепат.
— Нет, просто знаю тебя сто лет, — пробормотала она, ставя бутылку на стол. — Где бокалы? И начинай говорить всё. С самого начала. Только не говори, что уехал по делам и пропал.
Я молча достала бокалы.
— Окей… уехал по делам и пропал?
Я кивнула.
Полина залила бокал по верхний край:
— Мужчины — это отдельная форма жидкой ответственности. Вечно утекают в никуда. Ну и?
Я присела на диван.
— Было… всё. Ночь. Реально. Я даже не знаю, как это описать. Это не было просто "химией". Это было… будто я вернулась в тело после долгого отсутствия.
А утром — он с кофе, с улыбкой, — и… звонок.
И он ушёл.
Обещал, что напишет. Но не написал.
Полина нахмурилась:
— Ушёл так, будто не хочет оставаться?
— Ушёл… как будто что-то держал. Не меня, — себя. Понимаешь?
— А ты?
— Я… дура. Потому что мне хочется, чтобы он появился. А я ведь сама себе поклялась — никаких привязанностей. Ни-ка-ких.
Но он…
— Он тот самый, кто ломает броню, — закончила за меня Полина и отпила. — Ладно. Слушай. Давай не будем его обелять или обвинять. Но одно я скажу точно: если он не напишет завтра — ты пойдёшь с нами в караоке, и мы громко поём Шакиру, пока не исчезнет потребность кого-то ждать.
Я рассмеялась — впервые за день искренне.
— Договорились. Но если он напишет?
— Тогда… — она посмотрела на меня, прищурившись, — ...ты сделаешь глоток, откроешь ноутбук — и напишешь историю, как один мужчина однажды ушёл утром, а вечером всё изменилось.
Я кивнула.
Может, и правда — всё ещё может измениться.
Глава 13
Алиса
Телефон снова вибрировал не от него.
Кто-то из родителей скинул смешное видео с занятием, студийный чат обсуждал уборку зала, мама скинула фотографию папы в шляпе и подписала: «Твой отец решил, что он итальянский джентльмен».
А от него — по-прежнему тишина.
Прошёл день. Потом ещё один.
Я уже успела убедить себя, что всё — точка. Что мне просто показалось. Что ни один нормальный человек не исчез бы вот так, если ему было бы не всё равно.
Я обиделась. Разозлилась. Попыталась отвлечься.
Даже шла в магазин за новой зубной щёткой — и всё равно в голове вертелось:
Он просто не написал.
Плевать. Значит, так и надо.
Я стояла у окна с чашкой чая, глядя на питерский июль — теплый, почти настоящий, как будто город пытался компенсировать мне холод внутри.
И тут — вибрация.
Телефон засветился.
Виктор.
Я не сразу поверила.
Рука вздрогнула. Я села прямо на подоконник, не чувствуя жара от чашки в ладонях.
Открыла.
Привет. Я знаю, что поступил как полный идиот.
Если честно — испугался. Себя, чувств, того, как ты на меня действуешь.
Я хотел бы всё объяснить. Но не в переписке.
Если ты готова — приглашаю тебя на свидание.
Без ресторанов, без официантов. Просто прогулка.
Питер, ты, и немного меня, если позволишь.
Я заеду куда скажешь.
Моё сердце стукнуло глухо. Один раз. Потом второй.
И третий — уже быстрее.
Я перечитала. Снова. И ещё раз.
Внутри — смешалось всё: раздражение, облегчение, злость, нежность, недоверие, тревога.
Он исчез, да.
Но он и вернулся. Не с лёгким флиртом. Не с «как ты».
А с чем-то настоящим.
Я не хотела прощать быстро.
Не хотела сразу падать обратно в то, откуда сама себя вытаскивала.
Но и лгать себе тоже не хотела.
Поэтому я набрала ответ. Медленно.
Пальцы дрожали. Наверное, от глупой надежды, которую я всё-таки берегла.
Хорошо. Сегодня в шесть.
Лиговский, у цветочного павильона.
Я нажала «отправить».
И в тот же миг — выдохнула.
Будто держала воздух двое суток.
Я не знала, что надеть.
И это бесило.
Это была не просто прогулка. Не первое свидание. Не из тех, где хочется выглядеть безупречно ради картинки.
Это было… возможное продолжение.
Или — прощание с иллюзиями.
Я стояла у шкафа, уставившись в вешалки, как будто они могли подсказать, кем мне быть:
отстранённой? лёгкой? честной?
Вытащила одно платье — серое, с мягкой юбкой и запахом. Вернула.
Потом юбку и джемпер. Слишком просто.
Потом джинсы и рубашку. Слишком «деловая подруга».
В итоге выбрала то, в чём чувствовала себя… собой.
Тонкое льняное платье песочного цвета, чуть ниже колена. Оно будто шептало: я не старалась слишком сильно, но если что — я умею.
Нанесла лёгкий макияж — чисто для себя. Без стрелок, без драм. Только чтобы скрыть усталость под глазами и вернуть себе хоть какой-то контроль.
— Что ты делаешь, Алиса, — пробормотала я в отражение. — Ты ведь сказала себе: без ожиданий.
И всё же…
Остановилась у зеркала.
Подошла ближе. Поправила волосы. Сняла и снова надела серёжки.
Выдохнула.
Телефон в сумке вибрнул.
Я подъехал. Стою у павильона. Не спеши.
Не спеши.
Словно он знал, что внутри всё клокочет.