— Я хочу быть с ней в её привычной среде! — выкрикнула Вика, не сдерживаясь. — Я хочу видеть, как она живёт! Что она ест, с кем общается! Хочу знать её любимую кружку, игрушку, цвет одеяла! Я хочу быть её матерью по-настоящему, а не тенью за дверью!
— Тогда тебе стоило подумать об этом пять лет назад, — бросил я. Голос предательски сорвался.
— Мне жаль, Витя! Жаль, слышишь?! Но это не значит, что я не имею права! Я всё ещё её мать, чёрт побери! И если ты хочешь войны — будет война! Но если у тебя хоть капля человечности осталась, ты дашь мне шанс. Один. Без твоей мамы. Без Алисы. Без всей этой судейской комиссии. Просто я и Варя. Дома. Как мама и дочь.
Я провёл рукой по лицу.
Она действовала на нервах. Давила. Била по самому уязвимому — Варе.
— Зачем тебе это, Вика? — спросил я, уже тише. — Чего ты на самом деле хочешь?
— Я хочу быть частью её жизни! — отрезала она. — Пусть хотя бы на выходных. Пусть иногда. Я не прошу вернуть всё. Но если ты и дальше будешь держать меня за порогом, я просто пойду в суд. Права у меня есть. Документы — есть. И если надо, я дойду до конца.
Я смотрел на неё. И видел перед собой не мать — а актрису. Но хуже всего было то, что в зале теперь сидела Варя. И она не знала, кого ей верить. Кому тянуться. Чей голос считать настоящим.
— Дай мне подумать, — сказал я наконец.
— Думай. Но недолго, Витя. Потому что Варя — это не только твоя дочь.
Она отключилась первой.
Я стоял, сжимая телефон, как гранату.
И знал: расскажи я это Алисе — она сгорит от ярости. Но не сказать ей… значило бы предать.
Вечер. Варя спала, свернувшись калачиком в своей постели, с плюшевым бегемотом под щекой. Я прикрыл за ней дверь, постоял в темноте пару секунд, пока сердце хоть немного не отпустило.
А потом вышел в гостиную.
Алиса сидела на диване, в одной из моих рубашек — как всегда, уютно, по-домашнему, с чашкой чая. Она подняла глаза, когда я подошёл. Сразу поняла, что что-то не так. Это было в моих плечах. Во взгляде. В тишине между вдохом и выдохом.
— Что случилось? — спросила она спокойно, но я знал — сейчас она услышит правду. И больше ничего не будет спокойным.
Я сел рядом. Провёл ладонью по её ноге, будто готовясь. Как будто это могло смягчить то, что скажу.
— Она сегодня звонила, — начал я. — Вика. В истерике. С обвинениями. Со слезами. И с угрозами, что подаст в суд.
— Что? — Алиса поставила чашку. Лицо стало жёстким.
— Она… требует быть частью жизни Вари. Хочет проводить с ней время. Видеть, как она живёт, чем дышит. Говорит, что у неё есть на это полное право. Юридически — и как мать.
— Послушай, — я взял её за руку. — Я не доверяю ей. Ни на каплю. Но она играет ва-банк. И если я не уступлю хоть немного — она сделает всё, чтобы качать права. Через суд. Через прессу. Через всё, что только можно.
Алиса молчала. Но я чувствовал — внутри она уже взрывается.
— Я не хочу войны, — продолжил я. — Не хочу, чтобы Варя оказалась между. Поэтому… Я сказал Вике, что она может приходить. Иногда. К нам. Сюда. Видеться с Варей. По чуть-чуть. Под контролем.
Она медленно отстранилась.
— Ты… что?
— Алиса…
— Ты хочешь пускать её сюда? В наш дом? Где живёт Варя? Где живу я?
— Я не хочу, но у меня нет другого выбора. Ты думаешь, я не хочу защитить нас? Хочу. Но если мы не покажем, что не отрезаем её от дочери — она будет подавать и жаловаться. А я не могу, чтобы Варя через всё это проходила.
Наступила тишина. Только часы на стене напоминали, что время идёт.
Алиса медленно поднялась.
— Поняла, — сказала она. — Она будет приходить. К нам. В наш дом. А я… просто буду. Здесь.
— Алиса, — я встал следом, — я не хочу, чтобы ты уходила. Пожалуйста. Не отстраняйся. Это не между вами. Это между мной и тем, как спасти Варю от войны.
Она не ответила сразу. Потом кивнула.
— Хорошо. Но, Виктор… если она хоть пальцем тронет Варю — или тебя… Я не буду молчать. Ни секунды.
Я молча подошёл к Алисе. Взял её за талию, притянул ближе. Она не сопротивлялась, но и не смотрела в глаза.
— Прости, — прошептал я, — за то, что не могу уберечь тебя от всего. Но я клянусь: ты — моя. И всё, что мы строим — тоже наше. Она этого не разрушит. Никогда.
Я поцеловал её. Не спешно. Не торопливо. В этот раз не было страсти — только глубина. Мягкий, уверенный, тёплый поцелуй. Словно я дышал ею. Словно только так мог доказать, что она — центр моего мира.
Она ответила. Осторожно. Но в её пальцах, скользнувших по моей щеке, уже не было ярости. Только усталость. Только любовь.
На следующий день я вернулся поздно.
Варя выбежала ко мне в коридор, босиком, в пижаме с зайцами, с обнимашками и радостным "папа пришёл!". Алиса выглянула из кухни, улыбнулась устало. На плите — что-то вкусно пахло. Всё было почти как обычно.
Почти.
Потому что в 18:47 раздался звонок в дверь.
Я уже знал, кто это.
Алиса не двинулась с места. Только повернула голову. Варя замерла рядом.
Я сделал шаг к двери и открыл.
— Привет, Витя, — сказала Вика.
На ней было платье, которое, наверное, стоило половину моей зарплаты в первые годы карьеры. Волосы уложены, губы — как будто с глянцевой обложки. А в руках — подарочный пакет и коробка с игрушкой.
— Я пришла, как договаривались, — добавила она, словно это было самое естественное в мире. — Увидеть дочку.
Варя выглянула из-за меня.
— Привет, Варя, — сказала Вика чуть мягче, приседая. — Я принесла тебе игру. Хочешь посмотреть?
Варя нерешительно посмотрела на меня. Я кивнул.
— Можешь.
Она шагнула вперёд, взяла коробку, рассматривала обложку. А я чувствовал, как в спину мне впивается взгляд Алисы. Я повернулся. Она стояла у края кухни. Молча. И я знал, что это будет непросто.
Глава 33
Алиса
Мне всё даётся не просто. Особенно — в такие вечера.
Я старалась держаться. Улыбаться. Подавать ужин. Убирать со стола. Делать вид, что всё в порядке, что я сильная. Что чужая женщина, расхаживающая по моей кухне и разглядывающая фотографии на стене, — не угроза. А просто гость. Просто… мать Варвары.
Но внутри всё было иначе.
Этот вечер был ужасным.
Вика появилась с надменным взглядом, как хозяйка, которая вернулась на свои владения. Хотя нет. Даже не хозяйка — королева. А мы все — непрошеные гости на её территории. Она входила в комнаты, словно проверяла, что изменилось за её отсутствие. Глаза скользили по полкам, картинам, посуде. И в этом взгляде не было ни капли интереса к дочери. Только к интерьеру. К тому, в чём мы теперь живём. Без неё.
Она не задавала Варе вопросов. Не пыталась узнать, как прошёл день. Не обняла. Не поцеловала в лоб. Только протянула ей дорогую куклу и сразу же начала оценивать обстановку.
Я ушла на кухню, чтобы не взорваться. Чтобы не сказать то, что на языке вертелось. Чтобы просто дышать.
Но даже за стеной я слышала её голос.
— Витя, а помнишь, у нас в спальне было почти такое же кресло? Только серое. И подушка в цвет штор…
Я замерла у раковины. Мою посуду. Руки в мыльной пене, а сердце — как под холодным душем. Это больше не про Варю. Это про них. Про них, понимаешь?
И в какой-то момент я вышла в коридор… и увидела.
Они сидели втроём на ковре в гостиной. Вика с Варей играли в настольную игру, Виктор подсказывал. Варя смеялась. Он что-то сказал — Вика тоже рассмеялась, склонилась ближе, будто случайно коснулась его плеча.
А я — осталась за дверью.
Чужая в собственном доме. Гостья в своей жизни.
Мне стало нехорошо. Не от ревности. От того, что это выглядело… логично. Как будто именно так всё должно быть. Мама, папа, ребёнок. Полная картинка.
И я не вписывалась.
Я сделала шаг назад. И ещё один. Вернулась на кухню, включила воду — просто чтобы не слышать. Не думать. Не чувствовать, как в груди медленно сжимается и ломается.
Я слышала, как смех Варварин перекрывается Викиным голосом, как будто она намеренно говорила громче. А потом — шаги.
Чёткие. Медленные. Как будто она не шла — а собиралась захлопнуть капкан.
Дверь на кухню приоткрылась. Я обернулась — и уже знала, кто это.
Вика. Спокойная, сдержанная. Как акула перед броском.
Она закрыла за собой дверь. Плотно. Без щелочки. И облокотилась на неё, будто на сцену вышла.
— Ну что, Алиса, — сказала она. Голос мягкий, вкрадчивый, но я сразу поняла: это не разговор. Это расчёт.
— Ты хорошо устроилась, — продолжила она. — Мужик, квартира, ребёнок, ужины. Почти как своя. Только не забывай — ты здесь никто.
Я не отвечала.
— Ты думаешь, он тебя любит? — Вика шагнула ближе. — Он просто… держится. За удобство. За тепло. За то, что ты рядом. Но ты — не выбор. Ты — замена. Временная.
Она усмехнулась, и в этом было столько яда, что воздух стал гуще.
— Варя уже меня чувствует. Ты видела, как она на меня смотрит? Она всё вспомнит. У детей сильная интуиция. А Виктор… ну ты же видела, как он сегодня смеялся? Он не забыл. Ему просто нужно напомнить. Немного. И всё встанет на свои места.
Я молчала. Руки всё ещё в воде. Я даже не вытиралась. Просто стояла. Как будто если не пошевелюсь — не сорвусь.
— Знаешь, кем ты была в этой истории? — её голос стал тише. Почти шёпот. — Просто тёплой дыркой. В нужное время. Пока он страдал. Пока скучал. Пока горевал по мне.
Я медленно повернулась. Сердце било в горле. Грудь сдавило. Но голос — был тихим. Как лезвие.
— А теперь послушай ты, Вика. Один раз. И очень чётко.
Я сняла с рук полотенце, вытерлась, отложила его рядом. Медленно. Без спешки.
— Я была рядом, когда вы его бросили. Я держала его за руку, когда он учил Варю не плакать по ночам. Я собирала её в сад, когда она боялась новых людей. Я знала, какая у неё температура, когда он не знал, какой ей нужен носовой спрей. Я была. Я есть. Я останусь.
Вика резко выпрямилась, но я сделала шаг ближе.